башкой поверти! — он указал на дверь, выдохнул и сжал зубы. — Там почти никого, все на заданиях. Будто весь мир сходит с ума, и вся мразь повылезала наружу. Те, кто вернулся, отсыпаются и снова в поле. Не только опера, и силовики зашиваются. И потерь у них больше.
— Так и их больше!
— От этого легче должно стать? Их отправляют на каждый пиздец! Дают поддержку из оперов! И что? Ребята мрут, калечатся. И их тоже везут сюда! И как можно быстрее. Ты не первый и не последний, можешь мне поверить. Да и для тебя сделали не так много.
— И для кого больше?
— Пока ни для кого, но собираются. Слышал об операции в Африке?
Максим покачал головой.
— Как всегда задание секретное, информации нет, поэтому даже блохи всё знают, — Суриани криво усмехнулся. — Операция захвата, отработка информации по ПЛАТу, несколько смешанных отрядов, но что-то пошло не так. Как всегда, блядь… Цель живым не взяли, есть потери. Кто-то остался там.
— Плен?
Малазиец кинул:
— И сейчас идёт подготовка, чтобы вытащить наших. Тоже секретная. Если захочешь поучаствовать, иди к Зикимо.
— Я лучше отдохну, — он покачал головой. — Хотя бы недельку.
— Кто же тебе даст? Кстати, если вдруг интересно, Дмитрий тоже участвовал в операции.
Максим замер. Давно он не слышал это имя. Ни одной весточки, попытки связаться, что-то передать. Камера. Возможно, она помешала, но потом… С этого начала расти пропасть. Стена между ним и остальными.
Внезапный сосед, нелепый друг. Человек, которого Максим хоть как-то мог назвать близким, ушёл. Отвернулся. Сколько прошло с той жизни? Вечность? Или просто так кажется? Он покачал головой:
— Без меня.
В голосе Суриани скользнуло удивление:
— Уверен?
— Да. Если даже ты уже знаешь об операции… Уже всё просчитано, сколько и кого надо. По-любому уже идёт подготовка и отработка, помощь вряд ли требуется. Если что, то позовут.
Максим встал. К чёрту всё. Его это не касается. Тварь взрыкнула в голове, соглашаясь. Хоть она не требовала ничего, лишь иногда дать волю. Самую малость, чтобы радоваться охоте. Получать эмоции свободы.
В спину прозвучал вопрос малазийца:
— Ты куда?
— В столовую.
— Голод подкатывает?
— Нет ещё. Но лучше подготовиться.
— Мысль здравая. Только осторожней на выходе.
— Почему?
Суриани ухмыльнулся:
— Узнаешь.
Это намёк? О чём он? Или о ком? Вряд ли его кто-то ждёт. Зикимо бы встретил ещё на пробуждении. Азод тоже. Максим покачал головой — непонятно. Он встал и пошёл к выходу, и прежде чем он открыл дверь, в спину раздался смешок малазийца. Почему?
Парень шагнул в коридор. Едва заметное краем глаза движение сбоку. Зверь тут же сжался в комок, готовый вырваться. Максим повернулся навстречу. Удар в грудь, заставляющий сделать шаг назад для равновесия. Обхват тонкими руками. Тёмные волосы под подбородком. Всхлип:
— Здесь.
Максим стоял, не шевелясь, боясь спугнуть это мгновение. Он чувствовал недоумение твари от произошедшего и сформировал образ в голове. Девушка не несёт угрозы. Понимание в ответ и что-то ещё… Это радость? Стая? Ощущение существа рядом, готового биться вместе с ними. Этого не хватало зверю. И Максиму.
Он положил ладони на плечи Таре:
— Мне нужно в столовую.
Девушка тут же отстранилась. То же милое лицо, но с лёгким налётом усталости. Сколько она ждала здесь? Две тонкие дорожки слёз из карих глаз. На её лице проступило непонимание. Секунда. Тут же появилась улыбка. Она взяла его руку и пошла вперёд:
— Идём.
Максим улыбнулся и шагнул за ней. Она безумна, как и все гении. Проста, наивна, глупа в мелочах. Но предана только ему. Без остатка и условий, потому, что он есть. Ребёнок во взрослом теле, с неимоверными знаниями. Как это случилось? Он узнает. Обязательно. И может, увидит настоящую…
Знакомый путь через пустые коридоры. Проход, за которым океан запахов, будоражащих желудок. Тара распахнула двери, Максим зашёл следом и замер. Никого. В любое время здесь всегда кто-то есть. Его не покидала мысль, что Суриани преувеличивает, но теперь…
Он усадил девушку за ближайший стол и пошёл к секциям с едой. Хоть здесь ничего не изменилось. Те же шкафы, поддерживающие температуру, внутри тарелки, полные еды. Помня, какой голод наступает после Марлен, он поставил на поднос несколько блюд и ещё одно, уже для девушки.
Максим вернулся к столу. Выгрузив тарелки с подноса, отложил белый пластик на дальний край и сел напротив Тары. Подвинув одно блюдо к себе, начал есть. Молча, почти нехотя, отправляя еду в рот. Голод всё не приходил, хотя и чувство насыщения тоже. Появилась мысль, что он может съесть всё и не почувствовать. Побочный эффект от долгого восстановления в Марлен? Или что-то ещё?
Максим поднял глаза на девушку. Молча сидит и не сводит с него глаз. Он кивнул на тарелку перед ней:
— Ешь.
Тара кивнула. Взяла ближайшую тарелку, вилку и начала есть. Жадно, быстро. Она действительно так голодна? Или выполняет команду?
Кривая усмешка прорезала лицо Максима. Вряд ли для этого нужно разрешение или приказ. Раньше он такого не замечал. А может просто забыл? Не могло его отсутствие так повлиять. Или…
Он посмотрел на Тару. Она уже принялась за десерт и разрезала вилкой пирожное. Для этого команда не потребовалась, справилась. Притворялась? Хотела внимания?
Максим дал немного воли зверю и принюхался — чистая, ухоженная. Значит, следит за гигиеной. Ходит в туалет, в конце концов. Или ей помогают? Во всём. Если да, то где этот человек сейчас? Почему она стояла у лазарета одна?
Голова разболелась от мыслей. К чёрту. Всё хорошо, и переживать не из-за чего. Он решил отвлечь девушку от десерта:
— Тара.
Она подняла глаза, наполненные преданностью. Ожиданием. Он невольно представил взгляд щенка, который дождался хозяина. Зверь внутри будто фыркнул, и Максим дёрнул щекой. Загнать тварь обратно. Слишком много и часто он стал давать ей свободу.
— Как ты?
Тара нахмурилась. Максим
