— Такая излишняя жестокость, — начал Стефан, расстроенно глядя на двух посланников. — Неужели нам необходимо продлевать их страдания?
— Епископ прав, — согласился Уолерен, что бывало крайне редко. Обычно они с Анри Винчестерским противостояли друг другу почти в каждом спорном вопросе. — Пусть не ждут пощады.
Стефан неохотно согласился, хотя подобная бессердечность была ему не по душе.
Два дня спустя жена Болдуина вышла из замка и бросилась перед ним на колени. Ноги ее были босы, голова посыпана пеплом, она жалобно рыдала. Прерывающееся дыхание, изнуренный вид женщины поразили Стефана, и он принял ее с обходительностью.
— Не слушай ее мольбы, — предостерег Анри.
— Но она не виновна, — запротестовал Стефан. — Я не могу, как безучастный наблюдатель, позволить погибнуть невинным людям. Моя ссора с Болдуином не имеет к ней никакого отношения.
— Твои подданные должны понять, что они не могут безнаказанно бунтовать, — настаивал Анри. — Болдуин бросил тебе вызов. И его нужно проучить. Замок должен полностью сдаться — или все умрут от жажды и голода. Твои враги усвоят этот урок, и люди будут тебя бояться.
— Именно так, — сказал Уолерен. — В будущем бароны подумают дважды, прежде чем решатся поднимать мятеж.
— Жестокость в данном случае может помочь избежать большего кровопролития в будущем, — добавил Робин Лестерский.
— Так поступил бы наш дядя, — продолжал Анри, настойчиво внушающий Стефану свою точку зрения. — Как ты думаешь, каким образом он так много лет сохранял мир? Добротой и состраданием? — Он повернулся к Роберту Глостерскому. — Разве я не прав, кузен?
Роберт загадочно улыбнулся Анри.
— Мой отец сохранял мир на этой земле тридцать пять лет, значит, ты прав.
Стефан колебался между желанием спасти обитателей замка и жестоким советом брата и близнецов де Бомон.
— Я подумаю, — сказал он наконец.
— Боже правый, здесь не о чем думать! — Анри раздраженно отвернулся и окликнул стражников: — Отведите эту женщину обратно в замок. Ее покорности недостаточно. Каждый человек в замке должен подобным образом выказать повиновение. Зачинщики будут повешены, остальные заключены в тюрьму за свое мятежное поведение. Сыновей Болдуина мы возьмем в заложники, чтобы иметь гарантию в отношении их отца. Тот, кто не подчинится, умрет от голода. — И епископ гордо направился к своему шатру.
Бесцеремонно униженный перед баронами, Стефан почувствовал, как вспыхнуло его лицо. Вокруг повисло молчание. Поступок Анри был непростительным по отношению к нему, королю Англии. Епископ обошелся с ним как с простым слугой! «Клянусь Рождеством Христовым, — подумал Стефан, — с моим братцем что-то нужно делать».
* * *
На следующее утро к лазурному шатру Стефана подошли несколько баронов. Стефан был один со своим оруженосцем.
— Сир, мы умоляем проявить милосердие к находящимся в осажденном замке, — сказал один из баронов. — Многие из нас, — он указал на трех баронов, стоящих рядом, — состоят в родстве с людьми Болдуина. Все эти люди хотят сейчас сдаться вам. Почему же они должны быть повешены или брошены в тюрьму? В конце концов, никто из них никогда не присягал на верность лично вам, а лишь только Болдуину. Разве можно осуждать верных вассалов за преданность своему сеньору?
Его слова были справедливы. Погубить этих людей было бы подло и бессмысленно жестоко. Стефан повернулся к оруженосцу.
— Александр, найди милорда Глостера и приведи его ко мне.
Роберт появился очень быстро. Стефан объяснил ему ситуацию и спросил:
— Что ты думаешь?
— Ваше собственное чутье будет лучшим советчиком в этом деле, сир, — ответил Роберт.
— Но и мой брат, и близнецы советуют иное.
— Решать — право короля. Близнецы могут лишь советовать. Епископ — слуга Господа, а не военный предводитель. — Роберт помолчал. — Мой отец никогда не позволял церкви вмешиваться в светские дела.
Они встретились друг с другом долгим взглядом. Стефан первый отвел глаза.
Услышав слова Роберта, бароны наперебой принялись доказывать Стефану преимущественную выгоду:
— Если вы пощадите жизнь этих людей и позволите жене Болдуина с детьми уйти, это охарактеризует вас с хорошей стороны.
— Любой опытный воин может одержать победу над осажденными, но, чтобы проявить сочувствие к врагам, нужно благородное и великодушное сердце, — добавил Роберт.
— Ваши доводы меня убедили, — решился Стефан. — Я сниму осаду и разрешу уехать жене Болдуина и его детям. Люди Болдуина должны выказать мне покорность и пусть себе идут с миром. Сообщите им об этом сейчас же. Разумеется, они получат пищу и воду.
Узнав о поступке Стефана, епископ Анри и близнецы были крайне возмущены.
— Ты совершил роковую ошибку, — прошипел Анри, и его взгляд вспыхнул зеленым ледяным блеском. — Подобное милосердие будет расцениваться как мягкотелость. Люди, уговорившие тебя поступить подобным образом, немногим лучше предателей!
— Достаточно, брат, — сказал Стефан, окончательно уязвленный. — Если ты собираешься читать проповеди, возвращайся на свою кафедру. Твое дело — спасать души, мое — воевать.
— Но его светлость епископ Винчестерский приводит веские доводы, — вмешался Робин Лестерский. — Теперь все станут говорить, что авторитетом короля можно безнаказанно пренебрегать, и людей ничто не будет удерживать. Дело не в жестокости, сир, а в политической целесообразности. Никто из нас не получает удовольствия, видя страдания других, но это — плата за сохранение мира.
Уолерен, разгневанный, повернулся к Роберту.
— Вы были здесь. Почему вы не отговорили его от подобного безрассудства?
— Я никогда не был настолько дерзким, чтобы обсуждать решения короля, — ответил Роберт.
Уолерен хлопнул себя по бедру латной рукавицей.
— Клянусь Богом, Глостер, вы никогда не убедите меня в том, что принимаете интересы короля близко к сердцу! Сир, откажитесь от соглашения с родственниками Болдуина. Убейте их всех!
— Пусть Бог простит тебя, Уолерен. — Стефан уже почти кричал от возмущения. — Я слово дал этим людям! Дело окончено. — Он стремительно вышел из шатра, а за ним поспешил епископ Анри.
— Брат, брат, — шепотом проговорил Робин. — Я начинаю понимать, что происходит, и это меня беспокоит: никаких репрессий против короля Шотландии; люди Болдуина отпущены и возвращены своему лорду; повсюду волнения. Стефан слишком слаб. Это предвещает несчастье всей стране.
Уолерен кивнул.
— Если таково начало его правления, то каким же будет конец? — Хмуро взглянув на Роберта, он обнял брата за плечи и повел его к выходу.
