мной и сгниет вместе со мной; и когда его не станет, вместе с ним погибнешь и ты, а также Беллоуз, все мальчики и слуги. И Дашини тоже. Все рухнет и смешается с грязью, Морская стена рассыплется, и мы все утонем, весь Мордью (Гэм, Присси, Пэдж, твоя мать), и твоя Искра ничем не сможет помочь. Так что, Натан, будь умницей и надень медальон.
Господин протянул вторую руку – в ней был медальон Натановой матери, в котором был помещен отрезанный палец его отца. Вокруг медальона жужжали заклинания, усиливавшие его природные свойства, заговоры для контроля, охранные чары для чтения мыслей, эманации…
У Натана перехватило в горле. Он моргнул (тут он ничего не мог поделать: любой человек рано или поздно моргает), и пока его веки были сомкнуты, в эту самую долю секунды, Господин шагнул к нему и накинул цепочку ему на шею, аккуратно и бережно расправив ее так, чтобы медальон оказался как раз напротив Натанова сердца.
– Вот так.
Натан опустил голову и взглянул на медальон.
– И еще кое-что.
Господин постучал по медальону кончиком пальца, и тот прошел сквозь Натанову рубашку, не оставив дыры, потом сквозь кожу, не оставив раны, потом сквозь ребра, не сломав их, пока не достиг тайных покоев его сердца. Здесь он угнездился, и кровь заструилась вокруг него – отфильтрованная, нейтрализованная, лишенная силы. Цепочка осталась у мальчика на шее, уходя в глубь тела.
– Беллоуз, приведите его в порядок перед обедом. Сегодня вечером его будет развлекать Дашини.
Господин повернулся и вышел, словно его здесь больше ничто не интересовало.
LXXVII
Его комната показалась Натану странной: она выглядела какой-то нечистой, хотя грязи видно не было. Словно бы в ней, за пределами его зрительных возможностей, гнездились колонии болезнетворных микроорганизмов. Он провел пальцем по мебели – она не была пыльной, но на коже как будто остались частицы мелкого песка. Однако, когда он вытер руки о платок, там не оказалось никаких следов.
Книга тяжелым грузом лежала на его груди; Натан вытащил ее и положил в единственное место, где до нее было трудно дотянуться, – на верхушку платяного шкафа. Когда она оказалась вне поля его зрения, Натан почувствовал себя немного лучше, несколько свободнее. Бывает так, что человек чувствует, как за ним наблюдают, но потом он задергивает занавески, оказывается в темноте – и ощущает себя менее стесненным, больше самим собой. Именно это ощутил Натан, спрятав книгу, хотя никак не мог вспомнить почему. Он осторожно потянул за цепочку медальона, и она натянула кожу над его ребрами.
Какое-то время он сидел на кровати. Потом к нему явился Беллоуз, и они отправились туда, где содержалась Дашини.
– Опасных животных отделяют от тех, на которых они охотятся. Иногда их содержат в клетках, иногда убивают, но хороший владелец всегда следит за тем, чтобы не причинять животным неоправданных страданий. Наш Господин – лучший владелец из всех, и Его управление не знает себе равных. Он обеспечивает нас всех защитой и предоставляет достойные условия, в которых его опасные подопечные могут жить, наслаждаясь комфортом… Вот мы и пришли!
Беллоуз остановился посередине коридора. Это место ничем не отличалось от других: например, от того коридора внизу, куда выходила комната Натана. Тем не менее Беллоуз воздел свою тонкую, как веточка, руку:
– Можете убедиться сами! – Он вытянул руку вперед и постучал по невидимой преграде перед собой. От его пальца по воздуху разбежалась радужная рябь, сопровождаемая мелодичным звоном. – Хотя может показаться, будто ничто не отделяет нас от того конца коридора, в невидимом мире здесь имеется сгущение волшебного стекла, наподобие того, из которого сделана дорога к этому Особняку. Оно прочнее самой лучшей стали, и через него невозможно проникнуть, если на то не будет воли Господина. Прошу вас, Натан, поглядите в другую сторону.
Натан повиновался. Он слышал, как Беллоуз вытащил что-то из кармана и, по-видимому, как-то применил. Преграда вновь зазвенела – и теперь перед ними оказалась стеклянная арка в несколько футов длиной, за которой виднелось продолжение коридора.
– Здесь вы должны войти, а я закрою за вами проход. Прощайте, Натан, – проговорил Беллоуз.
В его голосе слышалось некоторое сомнение, однако он сделал жест, приглашая Натана пройти через арку, и закрыл ее за его спиной.
Подойдя к двери в комнату Дашини, Натан увидел, что она приоткрыта. Дверь была точно такой же, как в его спальне: такая же бронзовая ручка, такие же панели, то же отсутствие замка и засовы вверху и внизу. Через щель между дверью и косяком просачивался тусклый желтый свет, слегка подрагивавший, как свеча на сквозняке. Натан слышал, как она шуршит, там, среди вещей в своей комнате. Что-то тихо пощелкивало, словно тиканье постепенно останавливающегося часового механизма. Потом послышался удар (шлепок ладони по столу), и щелканье смолкло.
– Натан, это ты там? – Ее голос был звонким и мелодичным, как звучание высокой скрипичной струны, если хорошо натереть смычок канифолью. – Входи же!
Дверь распахнулась. Она стояла в открывшемся прямоугольном проеме, обрамленная со всех сторон сиянием свечей.
Она была очень похожа на Госпожу, только меньше ростом, и вместо волос-игл у нее были волосы-перья – с радужным отливом, как у ворона. Глаза тоже были как у Госпожи: большие, широко раскрытые и такие темные, что в тусклом освещении было не разглядеть зрачков. Лишь интенсивность ее взгляда, блестевшего, словно сквозь слезы, выдавала внимание, направленное на него, на каждый дюйм его тела.
– Ну и ну! Ты, должно быть, трудился не покладая рук – еще чуть-чуть, и я смогла бы смотреть прямо сквозь тебя!
Она стояла, сжав перед собой руки и перебирая одной рукой пальцы другой так, что похрустывали костяшки. Ее кожа цвета полированной меди мягко сияла на фоне глубокого синего цвета платья, перехваченного серебряным пояском.
– Так вот, значит, ты какой, Натан Тривз.
Он кивнул.
– Натан Великий! Я ужасно рада с тобой познакомиться. Я ждала этого момента очень долго. Ты получал мои послания? Я пыталась экспериментировать с морфическим резонансом.
Дашини протянула руку и схватила его за запястье. Казалось, она просто хочет провести его в комнату, но за этим крылось и что-то еще. Ее пальцы, настойчивые и в то же время осторожные, исследовали самые крошечные участки его кожи, словно нащупывая что-то. Найдя то, что искала, она отступила назад, выпустив его руку, удалившись на безопасную территорию между своей постелью и письменным столом.
Ее комната была точной копией его спальни – такая же кровать, такой же
