Дашини промолчала и сменила тему.
О чем бы они ни говорили, ни в ее словах, ни в поведении не было и намека на то, что она ненавидит Натана за убийство своей матери. Казалось, она вовсе не хочет мстить – что представлялось Натану странным и тревожащим. Сам он, если бы не ее веселое настроение и энтузиазм, углубился бы в размышления о произошедшем, снова и снова вызывая в себе воспоминания, пока они не довели бы его до полного расстройства. Однако Дашини отвлекала его от этих мыслей, освещая комнату своим дружелюбием. Она относилась к Натану так, как к нему не относился никто на его памяти: словно ей было приятно находиться рядом с ним. Она постоянно улыбалась ему, бросаясь от одной идеи к другой, касалась его руки, его плеча, подталкивала его локтем – и целью каждого такого контакта было удостовериться, что Натан не отстает от нее, следует за ней.
Чем дольше она говорила, тем меньше Натан думал о ноже, вонзающемся в горло ее матери, тем меньше боялся ответного удара этим ножом, тем глубже погружался в мир, который описывала Дашини. Какие бы цели ни преследовало ее заточение, оно определенно не сумело подавить ее дух. Все, к чему она обращала свои слова, сияло в свете ее внимания – будь то обычный распорядок дня в Особняке, условия ее карантина, ее планы побега. Более того, каждая произносимая ею фраза звучала как приглашение, возможность для Натана присоединиться к ней.
Когда Беллоуз пришел, чтобы отвести Натана обратно, он, как показалось Натану, был удивлен, застав их за такой задушевной беседой. День прошел, и замысел, согласно которому они были представлены друг другу, должен был принести свои плоды – однако они двое сидели рядышком, и, по всей видимости, положение вещей осталось неизменным, за исключением, возможно, зарождающейся между ними дружбы.
Беллоуз стоял в дверном проеме, зажимая нос платком. Жестом он показал Натану, что тот должен подойти.
– Это зловоние омерзительно! Вам пора уходить.
Дашини встала и помахала ладонями, гоня воздух к Беллоузу.
– Эй, мистер Беллоуз, ловите запах моих «выделений»!
После чего подняла ногу, направив свой зад на Беллоуза. Тот в ужасе отвернулся, и тогда Дашини сунула в руки Натану какой-то сверток.
– Сегодня ночью, – шепнула она, – мы будем играть в «Маски и марионетки»!
LXXVIII
Обед прошел в напряженном молчании. Было очевидно, что Беллоуз старается примирить внутри себя очевидные противоречия. Натан – герой, однако Господин, по-видимому, желает его смерти; Господин желает Натану смерти, однако тот все еще жив; герой и протеже Господина и дочь его врага вдруг оказались друзьями. Однако в его молчании было и что-то еще.
Покончив с картошкой в мясном соусе, Беллоуз встал из-за стола и отнес свою тарелку к Повару.
– Натан, – произнес он, возвратившись, – сегодня Господин попросил меня сопровождать Его в Маларкои. Поскольку вы оказались неспособны отыскать Адама, Он решил сделать это Сам.
Натан тоже доел и поднялся с места.
– Я остаюсь здесь один?
Беллоуз кивнул.
Натан отдал свою тарелку Повару, подошедшему, чтобы протереть их стол мокрой тряпкой.
– Ведите себя хорошо, пока нас не будет. Если вам что-нибудь потребуется, достаточно просто спросить у Повара или Коменданта. Для вашей защиты здесь останется усиленный наряд жаберников, а также Господин собирался удвоить свои обычные защитные заклинания. Кто знает, что могут предпринять жаждущие мести сторонники Госпожи?
Едва он удалился, Натан опрометью кинулся в свою комнату, топоча так, что дребезжали портреты на стенах.
Сверток, который передала ему Дашини, был спрятан между матрасом и кроватной рамой. Натан сразу же бросился к нему.
Он был завернут не в бумагу, а в шелковую рубашку с чернильными пятнами на рукавах. Нескольких пуговиц не хватало. Натан развязал тесьму и положил ее в карман, после чего разложил содержимое пакета на кровати, а рубашку спрятал в платяной шкаф. Он не сразу понял, что это такое, – что-то бледное и гибкое, студенистое, словно медуза, сброшенная с Морской стены неосторожной чайкой. Натан опасливо поднял это двумя пальцами, держа перед собой в воздухе… Оно качнулось, и внезапно он увидел: это было лицо! Безволосое, безглазое, но несомненно лицо!
Натан с отвращением бросил его обратно на кровать, отступил и посмотрел издали. Не может же быть, чтобы Дашини кого-то оскальпировала? Сняла кожу с чьего-то лица? Нет. Это была не кожа. Он видел, как что-то подобное появлялось из Живой Грязи – бескостные палтусы, которые могли напоминать, скажем, собаку, но не были способны долго удерживать форму, немедленно соскальзывая обратно в глубину. Однако это было что-то другое; скорее, что-то вроде студня, окружавшего мясо в пирогах, которые готовил Повар. Натан потыкал его пальцем, и оно заколебалось. Нет, пожалуй, это больше напоминало лимонное желе.
Он снова поднял лицо с кровати, на этот раз растопырив позади него пальцы, чтобы увидеть его целиком, поднес к лампе, чтобы свет падал как нужно, и вдруг понял, кому оно принадлежит. Комендант! Это было лицо Коменданта – того старика, что завинчивал шурупы и чинил отстававшие панели; того старика, который принес Натану зеркало, когда он впервые появился в Особняке.
В дверь постучали.
Поспешно сунув это «лицо» под подушку, Натан расправил одежду, приоткрыл дверь и выглянул наружу. Он ожидал увидеть в коридоре Беллоуза – но там стоял Повар, с длинными сальными волосами вокруг плеши на макушке и голыми, свисающими по бокам руками.
– Ну же, впусти меня, – нетерпеливо произнес Повар, вопреки тому факту, что до этого был немым.
Старик энергично протиснулся мимо Натана и принялся рыться в его вещах, переворачивая все вверх дном.
– Это я, Дашини… Где оно?
– Ты выглядишь прямо как Повар, – сказал Натан.
Повар поджал губы.
– Выгляжу? Я и есть он! Это «Маски и марионетки», а не какая-нибудь игра в переодевание! Где вторая маска?
Натан вытащил ее из-под подушки и протянул Повару. Тот поднес ее к свету, цокая языком и снимая с нее прилипшие ниточки и пушинки.
– Если оставить на них грязь, может быть очень неприятно. Я специально завернула ее в шелк; ты что, не заметил?
Натан покачал головой. Потом до него дошло:
– Как тебе удалось выбраться из карантина?
Повар нахмурился:
– Карантин никуда не делся. Я по-прежнему в своей комнате. Давай надевай маску! Это проще показать, чем объяснить. Только возвращайся сюда поскорее, нам нельзя терять ни минуты!
Повар схватил Натана за плечо и напялил маску на его лицо.
В то же мгновение Натан оказался в маленькой тесной комнатке.
