Она освободила своё лицо из его пальцев и поднялась на ноги.
– Нет, Воропаев. Наше с тобой время ушло. И тот шанс, что давала нам судьба, разрушен до основания. У нас нет совместного будущего, потому что мы слишком разные с тобой люди.
– У тебя появился кто-то? – он смотрел на неё, не отрывая взгляда.
Рита надела ремешок сумочки на плечо и ослепительно улыбнулась.
– Появился.
– И кто он? Олигарх, бизнесмен?
– Он просто человек. Самый лучший человечек на свете. И я его люблю до безумия.
– А он любит тебя?
Марго снова улыбнулась.
– Очень любит. Он жить без меня не может. Саша, я пойду… – она развернулась и медленно направилась на выход.
– И как его зовут? – раздался снова неожиданно голос Воропаева.
Она обернулась и внимательно посмотрела на него.
– Александр. Его зовут Александр.
– Что? – Воропаев слегка приподнялся. – Рита, подожди, пожалуйста.
Но она отрицательно покачала головой и, приоткрыв дверь, медленно покинула его палату.
Воропаев тяжело опустился на подушку и прикрыл глаза.
Внутри предательски разливалась досада от того, что сейчас лежит в этой постели, словно инвалид, и не может даже встать. Снова крепко заключить её в свои объятия и заставить говорить ему правду. Видел, что врала. Чувствовал, что по-прежнему дорог ей, что она бы никогда не пришла в больницу, если бы по-прежнему его не любила. Даже имя своего мифического любовника придумала такое же, как у него, чтобы побольнее его ударить.
Воропаев осмотрелся по сторонам. Безумно захотелось покрушить всё вокруг себя от негодования. Он резко повернул голову в сторону тумбочки и остановил свой взгляд на ярких цветных коробочках. Потянувшись левой рукой, взял одну из них и поднёс к своим глазам.
Приоткрыв крышку, заглянул внутрь и снова крепко зажмурил глаза, потому что ему захотелось, завыть в голос.
На дне упаковки лежал ароматный кусочек его любимого Тирамису, который она с момента их знакомства всегда готовила только для него одного. Знала, что из всех её десертов он больше всего любил именно этот.
Воропаев сжал пальцами коробку и, повернувшись на бок, уткнулся лицом в подушку, закусывая губы и издавая сдавленный предательский стон отчаяния. От того, что так нелепо и глупо всё потерял в своей жизни. От того, что разрушил в ней всё до основания и потерял женщину, которую действительно любил, как ещё никогда и никого в своей жизни.
****
Стефания остановилась на ступенях консульства, сжимая в руках папку с документами, подтверждающими право её вылета в Швейцарию. Последние две недели постоянно подгоняемая Эльдаром, она усиленно готовилась к их отлёту в Женеву.
Они собирали свои вещи, готовили дом к сдаче хозяевам, освобождая особняк от всего, что когда-то ввезли сюда и обустроили для своего собственного проживания.
Дети с удовольствием готовились к поездке, предвкушая свой переезд в новую для них страну. Будущие планы, мечты и нескончаемые разговоры об этом не стихали в доме с утра и до вечера. Вот только для Стефании эти темы оставались чуждыми. Она не принимала в этих диспутах никакого участия. Просто сидела рядом и молчала, словно думая о чём-то своём.
Когда слышала неожиданные вопросы в свой адрес, отвечала невпопад, и каждый раз встречаясь с Эльдаром взглядом, поспешно отводила его в сторону. С ним эти две недели они практически не общались. Он был занят постоянно делами, связанными с отъездом в Лозанну и бизнесом, а когда появлялся в их спальне поздно вечером, она делала вид, что крепко спит.
Судебное дело Капральченко в России было закончено раньше, чем они полагали, и он был экстрадирован в ЮАР. Воропаева выписали из больницы, и потому день их отлёта в Швейцарию стал неизбежным и обрёл, наконец, точную дату. Первое декабря.
Накануне отлёта, Стефания долго не возвращалась домой. После окончания занятий в балетной школе, она медленно бродила по улицам города, словно неприкаянный призрак. Шла, не останавливаясь, и лишь иногда задержавшись на очередном мосту, подолгу смотрела на воду и на здания, которые в ней отражались. На душе было тяжело, словно в её жизни случилась огромная потеря и зияющая рана внутри с каждым часом приближения их отлёта, казалось, увеличивалась до неимоверных размеров.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Она молча вернулась домой и, отказавшись от ужина, зашла к детям и, поцеловав их на ночь, пришла в свою спальню.
Эльдар был уже в кровати. В его руках был планшет и он, по всей видимости, работал, но заметив её появление, сразу же отложил его в сторону.
– Где ты была так долго? – обратился он к ней, пристально всматриваясь в её лицо.
– Гуляла по набережной.
– На улице мерзкая погода, а ты гуляешь. Заболеть не боишься?
– Эльдар, прошу тебя, давай обойдёмся сегодня без нотаций, – она устало на него посмотрела и не спеша направилась в душ.
Он задумчиво смотрел на дверь, за которой она скрылась и, потушив свет, лёг на подушку и прикрыл глаза. Заснуть не мог, ждал её возвращения, но она словно нарочно тянула время, и появилась снова в спальне лишь спустя час.
Осторожно опустившись с ним рядом, Стефания легла на подушку и, отвернувшись от него, прикрыла глаза. Почувствовав крепкие руки на своём теле, и губы, касающиеся её затылка, она резко распахнула веки и, приподнявшись, села в постели.
– Эльдар, не надо, прошу тебя.
– Почему? – он смотрел на неё удивлённо. – Мы давно не были вместе. Стеша, что происходит? Ты сама не своя последние несколько недель. Тебе нездоровится?
– Я чувствую себя нормально.
– Тогда в чём дело? Тебе стали неприятны мои прикосновения?
– Эльдар, не говори глупостей.
– Тогда что?
Она на него внимательно посмотрела.
– Как ты не понимаешь, всё, что происходит так стремительно в моей жизни чуждо для меня.
– Что ты имеешь в виду? – он включил лампу на прикроватной тумбочке и присел с ней рядом.
– Все перемены слишком скоротечны, и я не могу их принять по щелчку пальцев, понимаешь? Твоя безумная работа, когда ты неделями отсутствуешь дома, эта многочисленная охрана без которой нельзя ступить и шагу. Опасность, которой ты подвергаешь свою и наши жизни, и этот стремительный отъезд в Швейцарию.
Эльдар обнял её и крепко прижал к себе.
– Поверь мне, очень скоро, всё, что ты перечислила, станет привычным и обыденным в твоей жизни. Ведь, когда ты решила строить со мной свои отношения, ты знала, что моя жизнь не совсем привычна и тогда тебя это не пугало. Ты просто устала. Очень много навалилось на нас в последнее время, и ты растерялась, – он коснулся губами её волос. – Ты чувствуешь свою вину за ранение Сашки, и эти переживания выбили тебя из привычной колеи. Ты просто временно потеряла почву под ногами. Уверяю тебя, что как только мы приедем домой, всё изменится. Ты придёшь в себя и… – он резко замолчал, когда увидел перед собой её пронзительный взгляд.
– Ты сказал, приедем домой? – она с ужасом в глазах смотрела на него.
– Но ведь теперь наш дом с тобой и детьми будет в Лозанне, и потому я и назвал его нашим домом.
– Этот огромный дворец не мой дом, и эта страна, чужая для меня.
– Стеша, ты говоришь какие-то пространственные фразы. Любая страна может стать твоей, если в ней живут люди, которых ты любишь и с которыми хочешь остаться рядом и прожить всю жизнь. Я тоже когда-то с трудом покидал родину и знаю, вернее, понимаю твои чувства сейчас, но просто нужно перебороть себя, один раз, и ты сама увидишь, что на новом месте будет не хуже, а возможно даже лучше, чем здесь. Давай оставим все эти разговоры о ностальгии и прочей ерунде. Поверь, всё, что говорят некоторые эмигранты, не имеет под собой никакой основы и в большинстве своём это лишь красивые слова о том, что вдали от родины плохо. Ты ведь сама говорила, что вы с мамой приехали в Питер, когда тебе было пять лет и до этого ты жила в Белоруссии.
– Эльдар, я родилась в этом городе и в стране, которая в то время ещё объединяла все пятнадцать республик, и оказалась в Белоруссии лишь потому, что мой отец был приглашён туда на работу, но мой дом всегда был здесь. Я люблю этот город, и я люблю свою страну, чтобы о ней не говорили и не писали.
