По толпе пробежал гневный шепот, а лорд, яростно сверкая глазами, пошел на Аделаиду, крепко сжимая обеими руками древко своей секиры и занося над головой свое смертельное оружие. Но первосвященник остановил его жестом, давая обвиняемой закончить.
— Но теперь все изменилось, — продолжила Аделаида свою речь. — Боги света и тьмы объединились для помощи людям.
Тут она обратилась к королю, сидевшему на присмиревшей виверне на трибуне прямо перед ней:
— Боги вскоре укажут Его Величеству путь к древней силе и мощи, с тем чтобы мы принесли гармонию в этот отживший мир и построили на его руинах новый, полный света и добра.
Повинуясь зову сердца, Аделаида закрыла глаза и сконцентрировалась. Весь поток мира и жизни вокруг, казалось, пронзал ее тело. Она была уверена, что все будет хорошо. Даже если ее тут же казнят — и тогда все будет хорошо. И если Хаэл захватит Элмор и пойдет войной на Аден, все равно — все будет хорошо. И если Шилен вырвется из заточения, и кровавые реки польются на мир, и он утонет во тьме — и тогда все будет хорошо. Потому что они, она сама и те, кто ее окружал тогда, и были этим всем. Она подняла безоружные руки к небу и произнесла заклинание из самого своего нутра, ощущая себя частью этого мира и всех миров одновременно. И когда Аделаида открыла глаза, всю арену залил неестественно яркий свет, и он окружил сияющим коконом тела всех погибших и раненых на поле, и они тут же поднялись и с изумлением стали осматривать свои тела, которые считали мертвыми и искалеченными. И когда свет рассеялся, первосвященник Орвен заплакал, а половина окружавших ее стражников опустились на колени.
Так они простояли некоторое время, пока король не изъявил желание сойти с виверны. Ему помогли его охранники, и он подошел прямо к Аделаиде. Король Амадео был невысокий, худенький юноша, похожий на хрупкую девушку в несоразмерном его телу наряде. Но его ярко-голубые глаза глядели на нее с такой мудростью, что она в признании этого почтенно склонилась перед ним.
— Герцогиня Аделаида… — начал было он.
— Просто Аделаида, если угодно Вашему Величеству. Называйте меня просто по имени, — попросила она.
— Аделаида, — кивнув с одобрением, продолжил юный король, — позвольте принести от лица своего и своих людей извинения в том, что не сразу поверили Вашим словам. Я полагаю, что все, присутствовавшие здесь сегодня, убедились в их правдивости и искренности. Я услышал Вас, и в ближайшее время мы с лордами и Советом решим, что нам предстоит предпринять в непростой сложившейся ситуации, о которой Вы нас предупредили. У меня к Вам остался лишь один вопрос: согласны ли Вы остаться при моем дворе в качестве моего личного клирика?
— Это такая честь для меня, — пробормотала Аделаида, чуть не задыхаясь от волнения, вызванного подобным вопросом, и от теплых слов, обращенных к ней бархатным струящимся голосом Его Величества. Но тут же она задумалась и сказала: — Позвольте признаться, что теперь я считаю своим долгом передать мои знания как можно большему числу клириков королевства, а потом, возможно, и представителям других рас. Я вижу свой путь в продолжении служения в Школе Магии на Говорящем Острове. Я чувствую, что именно так я смогу принести наивысшую пользу королевству и всему нашему миру.
— Так тому и быть, — кивнул король и, обернувшись к первосвященнику Орвену, дал ему распоряжение посвятить темную эльфийку в сан.
Архиепископ подошел к Аделаиде, дотронулся до ее лба и произнес короткую молитву.
— Теперь Вы посвящены в сан кардинала-епископа и в скором времени обязуетесь приступить к исполнению своих духовных обязанностей при церкви Эйнхасад на Говорящем Острове, — торжественно произнес он.
Это было так неожиданно, что Аделаида только и выпалила, что «весьма признательна», и попросила разрешения не носить монашеский балахон. Король с первосвященником улыбнулись и отошли в сторону посоветоваться с лордом Питиримом и подоспевшим к ним сэром Сэдриком. После этого королю помогли взобраться на виверну, и та, звонко хлопая крыльями, скрылась в небе, которое осчастливила своим присутствием молодая розовая заря. Лорд и Его Преосвященство, еще раз поклонившись Аделаиде, сели на зверей и удалились. Постепенно разошлись все отряды и взводы, и они остались с сэром Сэдриком на арене вдвоем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Когда они неторопливо побрели к восточным вратам и ступили на длинный каменный мост, украшенный скульптурами львов и изящной лепниной, солнце как раз показалось из-за верхушек елей, и такого умиротворения и счастья Аделаида не знала с самого детства, когда она, бывало, прибегала после ночных вылазок под утро домой, и мама поила ее чаем с пирожками, и она, сонная, лежала в гамаке, купаясь в утренних лучах, и нега от безграничного счастья простого существования разливалась по уставшему телу.
На мосту мастер Сэдрик остановился и обратился к ней формальным тоном:
— Леди-кардинал! Король распорядился выдать Вам соответствующее вашему сану оружие, но я думаю, что никакой посох не будет Вам милее вот этого меча, — с этими словами рыцарь вынул из-за пазухи ткань, в которую была завернута Слеза Волшебницы.
— Мамин меч, — радостно вскричала Аделаида и повисла на шее у богатыря, но мастер Сэдрик отстранился и строго посмотрел ей в глаза.
— Я сам похоронил тебя, девочка. Вот этими руками, — произнес он с дрожью в голосе. — Сам отписался всем о твоей бесславной кончине. Долго еще я обвинял себя, что позволил тебе оставаться в темнице, не помог тебя сразу оттуда вызволить…
— Вы исполняли свой долг…
— Я ни на секунду не сомневался в твоей искренности, дитя. Но я…
— Я все знаю… — прошептала Аделаида. — И я благодарна Вам за все, что мне было суждено пройти вместе с Вами.
Она снова нежно обняла старого рыцаря. И затем рассказала, как он, сам того не подозревая, помог ей, отдав приказ пропустить гномов, которые как раз переправляли ее через границу. Паладин только усмехнулся.
Они перешли мост и замерли под одним из двух чудесных деревьев с толстыми стволами и пушистыми нежно-лиловыми каскадами листьев, которые обрамляли проход в Колизей. Аделаида смотрела вверх и морщилась от лучей света, пробивающихся сквозь нереального цвета крону.
— Подобную красоту я видела разве что в Деревне Светлых Эльфов и в Зачарованной Долине, — заметила она вслух.
— Это королевская глициния, — отозвался мастер Сэдрик. — Ее подарил королю Раулю лорд Иннадрила Лионель в знак объединения двух королевств. И теперь его наследнику предстоит сделать невозможное: объединить Элморден и Грасию перед лицом самой ужасной войны эпохи людей.
Длинные фиолетовые кисти плавно колыхались под легкими порывами ветерка. Постояв несколько минут в этом великолепии, они двинулись дальше в сторону замка. Мимо этой тропы Аделаида не так давно пробегала в поисках убежища в Пещере Гигантов, а теперь она шла рука об руку с самым известным рыцарем Адена, наслаждаясь пением птиц и блеском воды, мелькающей за деревьями.
— Значит, Вы возвращаетесь на родину, на Говорящий Остров? — словно бы между делом поинтересовался ее спутник.
Аделаида кивнула.
После недолгой паузы Сэдрик продолжил:
— Передавайте сердечный привет моему дорогому племяннику Ройену. Давненько я не навещал его, но теперь и подавно у меня будет много дел здесь, в столице. Так Вы говорите, грядет восстание в Руне?
Аделаида снова кивнула. Ей было так хорошо и спокойно, что не было ни малейшего желания обсуждать ничего, что могло бы поколебать ее умиротворенный настрой. Сэдрик с удивлением смотрел на нее, медленно бредущую к замку и радующуюся каждой птичке и букашке, но потом поддержал ее своей широкой улыбкой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Мой племянник весьма достойный молодой человек, и он всегда отзывался о Вас с большой теплотой и искренним интересом, и… — начал мастер Сэдрик, но Аделаида, поняв, куда тот клонит, вдруг стала серьезной и, остановившись, обратилась к паладину.
— Мастер Сэдрик… — умоляюще начала она, — что касается искренности, у меня есть к Вам последняя, очень личная просьба.
