Через час Рита доложила ему о прибытии сира Иортанновиса. Учёный вошёл в кабинет Жнеца и, хитро улыбнувшись, начал разговор:
-- Я решил, что для исследовательской миссии необходима охрана и солидное вооружение. Кто знает, что может случиться на пути к феррам. Подвергать себя риску я своим коллегам не дам. Да и вам тоже. Ведь нашему государству, нашему флоту нужен ваш бесценный опыт. Несомненно, я буду ходатайствовать о получении вами рельсотрона, более того, я применю всё своё влияние, чтобы добиться положительного результата в решении этого вопроса. Что же я буду за руководитель, если отправлю своих людей на верную смерть, зная об этом?
Жнец молчал. Он понял, что Иортанновис прибыл к нему неспроста.
-- Несомненно, я очень ценю то, что вы согласились стать во главе этой миссии, -- продолжал тот. -- И хочу напомнить на всякий случай, что планируемое мероприятие является секретным. Я говорю это на тот случай, если у вас возникнет желание поделиться своими соображениями на этот счёт с кем-то ещё. Я верю в ваше благоразумие.
-- А я всегда верил в ваше, -- так же улыбнувшись, ответил Жнец, -- и никогда не ставил его под сомнение.
Он понял, что его сообщение было перехвачено на станции.
Сир Иортанновис расплылся в улыбке. Потирая руки, он встал с кресла и направился к выходу.
-- Знаете, как я решил назвать наш фрегат? -- капитан остановил его вопросом.
-- Как? -- Иортанновис сделал вид, что не знает.
-- "Перитон".
-- Летающий олень с человеческой тенью? -- учёный пожал плечами. --Дух погибшего вдали от дома путешественника... Что ж, символично.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Вкус крови
Шум толпы, словно нахлынувшая волна, заглушил последние слова Рогозина. Слов аборигентов он не понимал и решил, что таким образом оттоки выражают свой восторг. Виктор Алексеевич широко улыбнулся и помахал им рукой. Что ж, отлично, наконец сенатор получил свою армию. И пусть многие из работников резервации слышали в его выступлении ересь против власти, откровенную ложь, Рогозин, обладая реальной силой, сможет заставить их замолчать. Ведь аборигены поверили, что он император, ведь именно ему они обязаны своим освобождением.
Успех казался ему столь очевидным, что он осмелился погрузиться в мечтания. На Цирцее Петерс тоже завлекает под знамёна Рогозина местных реутов. Если он справится с задачей, то в распоряжении сенатора будет уже несколько десятков тысяч верных ему солдат. После победы над феррами во главе этой армии он победным маршем водёт в Порт-Артур. Человеческое население Капри и других планет не станет сопротивляться, ведь именно он - их спаситель и пророк, который начал бить в набат ещё до появления агрессоров.
Между тем аборигены начали выражать свой восторг всё более агрессивно. Оттоки прыгали в воздух, размахивая непропорционально длинными руками, подбрасывали вверх предметы, громко охали. Через минуту оханье превратилось в угрожающий клич, и Рогозин стал уже не так уверен в своей победе. Однако он тут же отмёл эти мысли, предположив, что его речь возымела своё действие и передала аборигенам боевой дух. Впрочем, интуиция подсказала: на балконе, на виду у толпы задерживаться долго не стоит.
-- Друзья, удачи! Приём добровольцев и выдача обмундирования проводится у стоек контрольно-пропускного пункта в северном крыле стены. Я лично буду вести контроль законности действий администрации резервации! -- крикнул он и, подождав пока электронный переводчикрасшифрует его слова оттокам, развернулся и исчез в темноте перехода.
Где-то здесь за углом должен сидеть Куоттерман. Виктор Алексеевич должен забрать его, чтобы медики Акиры смогли оказать ему первую помощь. Несомненно, Рогозин рисковал, доставая из кармана шокер, но "отключить" помощника Консула было необходимо - он мог помешать реализации "блестящего" плана сенатора. Что будет дальше, когда тот очнётся, Рогозин боялся предсказывать, он собирался действовать по обстоятельствам. Скорее всего, он выдумает какую-нибудь правдоподобную историю типа внезапного нападения шпионов-супостатов, первой жертвой которого стал именно Куоттерман, а сам сенатор чудом сумел отбиться. В любом случае, Рогозин должен быть как можно более убедительным, ведь даже в этой резервации словопомощника Консула имело силу. Быть схваченным и осужденным по его приказу вовсе не входило в планы сенатора.
Где-то здесь за углом должен сидеть Куоттерман. Но его не было. Рогозин попытлся вспомнить, точно ли здесь он оставил помощника Консула. Он не ошибся? Может в другом месте? Куоттерман не должен был сам уйти, по расчётам он должен быть в отключке ещё часа два, не менее. Рогозин присмотрелся и только сейчас заметил в стене напротив дверь. Приоткрыта. Куоттерман скрылся здесь? Достав револьвер и направив его прямо перед собой, Рогозин вошёл внутрь. Он должен проверить, сюрпризов ему не надо.
Тёмный коридор вёл куда-то вперёд. Лишь в дальнем его конце вяло рассеивал тьму красный аварийный светильник. В его свете можно было разглядеть очертания дверей по сторонам. Рогозин осторожно пробовал открыть каждую, но они были заперты. Последняя, впрочем, поддалась. Осторожно, чтобы ржавые петли не заскрипели, сенатор приоткрыл её и заглянул внутрь.
Свет из дальней части помещения еле пробивался между жестяных ящиков, стопок книг, запылённых колб со странными червями внутри, расставленных на полках стеллажей по сторонам прохода. Выяснять назначения помещения не было времени, и Рогозин наугад шёл на свет. Он инстинктивно затаился, ступая как можно тише, пригнулся, чтобы быть менее заметным. Кто знает, что впереди, там ли Куоттерман, который теперь может быть опасен.
Добравшись до последнего ряда стеллажей, Рогозин сел на корточки, опершись на руку, осторожно выглянул и открыл рот от ужаса. Прямо перед ним на на раскладном столе лицом вниз лежал сир Куоттерман. Над ним склонилось странное существо - не человек и не отток. Перебирая в воздухе пальцами правой руки, левой оно удерживало над шеей Куоттермана колбу, осторожно вытряхивая оттуда червя. Воздух, казалось, наэлектризовался. Чтобы это ни было, Рогозин не собирался безучастно наблюдать за происходящим. Быстро взведя курок револьвера, он выскочил из своего укрытия и выстрелил. Его нападение было столь неожиданным, что существо пригнулось, резко тряхнув колбу, и червяк выпал на обнажённую спину Куоттермана и через миг впился в кожу. Но Рогозин не заметил этого. Он нажимал на спусковой крючок снова и снова, впечатывая пулю за пулей в стену, в колбы, в аппаратуру позади существа. Хлопки выстрелов дезориентировали сенатора, и он палил наугад, лишь бы не задеть Куоттермана. Бац! Он случайно попал в настольную лампу, и свет погас.
