— И я ему до сих пор не простила. Никто даже не смог по-настоящему попрощаться с Бекки, — говорила мисс Теннисон, не слушая ее. — Милочка, ведь ваш отец — гражданин Маунт-Салюса. Он — Мак-Келва. Общественный деятель. Разве можно идти против общества? И он такой красивый.
— Мне бы хотелось, чтобы никто на него не смотрел, — сказала Лоурел.
— Гроб оставлен открытым по желанию миссис Мак-Келва, — вставил мистер Питтс.
— Вот видите? Разве можно идти против Фэй? — сказала мисс Теннисон. — Значит, больше спорить не о чем. — И она подняла руку, приглашая всех подойти ближе.
Лоурел встала у гроба, ближе к изголовью, и приготовилась встречать подходивших.
Они сначала обнимали ее, а потом останавливались и смотрели сверху вниз на ее отца. Подружки пришли со своими мужьями — вся их компания была неразлучна с первого класса до окончания школы и до сих пор держалась вместе. И товарищи отца тоже — коллегия адвокатов, церковные старосты, приятели по клубу охотников и рыболовов; держась поближе друг к другу, они в то же время как-то передвигались в пространстве, словно нанизанные на обод колеса, медленно оборачивающегося вокруг гроба, как вокруг оси, — казалось, колесо вот-вот принесет их снова.
— Можно на него взглянуть? — спрашивала у всех жена пресвитерианского священника, проталкиваясь вперед, как будто судья Мак-Келва был новорожденным младенцем. Она созерцала его в гробу не меньше минуты. — Надо же мне было посмотреть, для кого это я берегла свой виргинский окорок, — сказала она, поворачиваясь к Лоурел и обхватывая ее за талию. — Ваша матушка — вот кто научил меня, как его обрабатывать, как запекать, вот и выходит окорок — просто пальчики оближешь. Послала его прямехонько к вам на кухню. — Она кивнула в сторону гроба. — Боюсь, что мой муж немножко запоздает. Сами понимаете, такие люди не каждый день умирают. Он и сидит сейчас дома в халате, из кожи вон лезет — придумывает, как бы достойно почтить такого человека.
— А вот и Дот, — объявила мисс Адель, стоя у входных дверей.
Все в городе звали ее просто Дот. Она вошла на высоких каблучках, жеманными мелкими шажками двадцатых годов.
— Не могла устоять, — объявила она гулким баритоном, подходя к гробу.
Ей сейчас, должно быть, не меньше семидесяти. С незапамятных времен она была личным секретарем судьи Мак-Келва. Когда он удалился от дел, она была глубоко подавлена. Конечно, он позаботился о том, чтобы ее взяли на другую работу, но она ему так и не простила.
И теперь Дот заговорила, глядя на него:
— Когда я только начала у него работать, я отдала в магазине в Джексоне тридцать пять долларов из своего жалованья за игру «маджонг». Вообще-то она раньше шла за сто долларов. До сих пор не понимаю, зачем я это сделала, а этот чудный человек — вот что он сказал: «Послушайте, Дот, ну что тут плохого, если вы сделали подарок себе самой? И я надеюсь, что вы еще получите огромное удовольствие. Не нужно себя так казнить. А то у меня в ушах звенит». Никогда в жизни не забуду его доброго совета.
— Маджонг! — воскликнула мисс Теннисон Баллок. — Силы небесные, а я-то совсем забыла эту историю.
Дот взглянула на нее с горьким упреком, как будто та призналась, что позабыла судью Мак-Келва.
— Теннисон, — бросила она, стоя над гробом, — я больше никогда в жизни не скажу вам ни слова.
Кто-то затопил камин, хотя погода была теплая и в комнате уже становилось душно; она все больше наполнялась людьми, их дыханьем, их разговорами.
— Да, без огня было бы не то, — сказал майор Баллок. Он подошел к Лоурел и потерся щекой об ее щеку, как будто его кожа потеряла чувствительность. От него пахло виски — как, бывало, рождественским утром. — Справедливейший, самый беспристрастный, самый славный человек во всей миссисипской коллегии, — проговорил он, не зная, куда смотреть. Его глаза словно избегали смотреть в лицо судьи Мак-Келва, они остановились только на его руке, лежавшей, как закрытая сумка, у лацкана его парадного костюма. — А когда же наконец эта бедная крошка спустится вниз?
— В свое время, — сказала ему мисс Теннисон. В трудные минуты все, что бы она ни говорила, приобретало характер непреложного, не подлежащего обжалованию решения. И эта непреложность торжественно звенела в ее голосе.
3
— А им-то что здесь нужно? — сказала старенькая миссис Пийз, раздвинув портьеры и выглядывая в окно.
— Полли, — предостерегающе сказала мисс Адель.
Все обернулись, те, что сидели, встали, когда две одинаково толстые женщины и один мужчина прошли в гостиную мимо мисс Адель.
— Я же говорила, что это как раз тут, — сразу видно, в таком доме только и устраивать роскошные похороны, — сказала старая толстуха. — А где Ванда-Фэй? Что-то я ее не вижу.
Пока она говорила, обе женщины — старая и молодая — двигались к гробу и, проходя мимо, обе заглянули туда. Лоурел услышала, как одна из этих незнакомых женщин представляет ее другой.
— Мама, это дочка судьи и Бекки, — сказала молодая.
— Ну, значит, она вся пошла в Бекки, — сказала ее мать, усаживаясь в кресло судьи Мак-Келва, которое стояло ближе всех к гробу. — Вы на него нисколько не похожи, — сказала она Лоурел. — Вот так гробик отгрохала моя дочурка. Даже завидно. — Она повернулась к мужчине. — Буба, это дочка судьи и Бекки.
Мужчина, который пришел с ними, согнул руку и помахал почти перед носом у Лоурел. На нем была штормовка.
— Привет!.. — сказал он.
— Я — миссис Чизом из Мадрида, что в Техасе. Я — мать Ванды-Фэй, — сказала толстуха Лоурел. — А вот это еще двое из моих ребят — Сис из Мадрида, Техас, и Буба из Мадрида, Техас. С нами там еще другие приехали, да не хотят заходить.
— А я про вас даже и не слыхала, — сказала мисс Теннисон, как будто только в этом и было дело.
Майор Баллок подошел поздороваться.
— Майор Баллок!
— Хотите знать, сколько мы досюда добирались? Так вот, от самого Мадрида за восемь часов без малого, — сказал мужчина в штормовке. Мадрид у него звучал как «мадре». — Реку переехали в Виксберге. Придется нам, однако, с ходу поворачивать и пылить обратно. Ребятишки хотели все сюда понабиться, да только их мамаша заявила, что в чужом доме можно Бог знает какой заразы нахвататься. Это точно. Так что я их всех оставил там, в машине, только одного прихватил. А где же Венделл?
— Сдается, что он дом обшаривает, — сказала молодая женщина. Она была не так уж толста — просто беременна.
— Притащила весь свой выводок, — сказал мужчина. — Слушай, Сис, вот его дочка от первой жены.
— Без тебя знаю, кто она, можешь нас не знакомить. Что-то мне сдается, будто я вас уже видела, — сказала его сестра.
И, как ни странно, Лоурел тоже так показалось. Фэй говорила, что их нет на свете, а Лоурел казалось, что она уже видела их всех раньше.
— Велела своему выводку поиграть во дворике да подождать, когда мы все будем выходить, — сказала Сис. — А они и рады.
Старушка, миссис Пийз, уже снова раздвинула портьеры и выглядывала наружу, нервно притопывая ножкой.
Майор Баллок был доволен.
— Вызвал их сюда без малейших затруднений, — сказал он. — Они очень обрадовались. — Он с надеждой обвел комнату взглядом.
— Ты только нас забыл предупредить, — сказала мисс Теннисон.
Лоурел вдруг почувствовала, как чей-то палец пролез между ее пальцами и царапнул под обручальным кольцом.
— Вам ведь тоже не повезло с мужем, а? — спросила миссис Чизом.
— Через год после свадьбы, — сказала старая миссис Пийз. — Погиб. Война. Военный флот. Тело не нашли.
— Не повезло вам, — провозгласила миссис Чизом.
Лоурел попыталась отнять свой палец. Миссис Чизом выпустила его, только чтобы ткнуть ее в бок, словно стыдя:
— Выходит, нет у вас ни отца, ни матери, ни братьев, ни сестер, ни щенка, ни сынка. Ни одной живой души не осталось, вот как.
— О чем вы толкуете? Девочка окружена самыми верными друзьями! — Мэр Маунт-Салюса вырос рядом с Лоурел, положил руку ей на плечо. — И примите к сведению: банк сегодня не работает, на время похорон магазины прикроют, все государственные учреждения закрыты. Перед зданием суда флаг спущен, школы распускают раньше времени. Кажется, достаточно, чтобы люди не спрашивали, кто у нее остался!
— Друзья сегодня здесь, а завтра — ищи-свищи, — сказала миссис Чизом Лоурел и мэру. — Не то что родня. Не пусти меня Господь пережить всех своих. Пусть уж лучше он меня первой приберет, только спасибо скажу. Верно я придумала, а, детки?
Пока она дожидалась ответа, в комнату рысцой вбежал маленький мальчуган. Он не взглянул ни на нее, ни на остальных. На нем был ковбойский костюм с двумя кобурами у пояса. Вдруг он заметил, куда попал, и остановился.
