день дела стали чуточку лучше, означало навсегда срубить голову своему счастью. И большое количество людей, окруживших Аривера и Элроя, тоже давали повод для сильной тревоги. Ведь зачем-то же Ричелл хотела нас предупредить, чтобы мы спасались…
Но уже слишком поздно.
– Ты предал меня, Джозеф Филдинг, – Аривер со своего гигантского роста посмотрел на совершенно спокойного парня. – И я бы убил тебя, не будь я заодно с Элроем.
– Заодно? – опешила я.
– Неужели не дошло? – усмехнулся Элрой, совершенно равнодушно посмотрев на меня, без всякого бывшего научного интереса. – Даю подсказку: «сыворотка равнодушия».
Секунду я тупо на него смотрела, пока в голове не щёлкнуло: Аривер был создателем этого вещества, но Элрой ведь продавал его, на чём заработал много денег. И вывод сам напрашивался – они оказались на одной стороне. Но против ли меня?..
– Смею предположить, ты уже обо всём догадалась, – властно ухмыльнулся Элрой, пока Аривер раздавал бегающим вооружённым людям какие-то приказы.
– Но как? Зачем? – не понимала я, а со мной недоумевал и Джозеф с Филис.
Блондин взглянул на наручные дорогие часы и скривил в неприязни лицо.
– Времени у нас мало, но скажу прямо: я с самого начала сотрудничал с твоим отцом, Делора, – так странно было слышать из его уст не «жестокая леди», а своё имя, но Элрой сам быстро продолжил после того, как на мгновение замешкался. – Когда начали похищать людей ради изучения болезни, мне нужно было выяснить, кто это делал, чтобы иметь больше власти над людьми, лучше ими манипулировать, особенно если учесть, что почти каждому хотелось попробовать «сыворотку равнодушия». А после я узнал, что Аривер может дать доступ к Единому Городу, потому что он учёный, что пытается найти лекарство, и поэтому я решил, чтобы под моим руководством люди устраивали бунты не столько по тому, что они хотели якобы счастливо прожить свои последние дни, а сколько по тому, чтобы они были чем-то заняты и им не пришло в головы такая безумная идея, как напасть на Уно. Я дал им якобы шанс на то, что если они разрушат какой-то город, то смогут попасть в Уно. Как забавно было наблюдать за тем, как они сгорали заживо или умирали от пуль. А всё для чего? Не думаю, что стоит это скрывать: так как я имею иммунитет, я хотел с самого начала попасть в Уно, но не в качестве какого-то девятнадцатилетнего мальчишки, а представителя сильной власти. Уверен, какие-нибудь управляющие Единым Городом сами хотели, чтобы люди чем-то занялись, а не рвались к своим родным и не поджигали единственный целый город.
– Ты дал им ложную надежду, – гневно прошипел Джозеф, сверкнув взглядом.
– О, ты в этом профессионал, конечно, – рассмеялся Элрой и деловито хлопнул в ладоши, когда в зал вдруг привели ещё сонного Мэйта и ещё каких-то людей, чьи лица мне были смутно знакомы. – Хорошо, как вовремя. Можем лететь, Аривер.
Мужчина отвлёкся от разговора с какой-то женщиной в белом халате, обвёл нас напряжённым взглядом и махнул рукой, чтобы все пошли за ним.
– Куда мы идём? Что происходит? – с подрастающим страхом спросила я, даже не пытаясь вырваться из хватки нагло улыбающегося Динха.
– Хватит задавать глупые вопросы, Делора, – закатил глаза Элрой. – Неужели не видно, что мы все отправляемся в Уно? Ты как Тория: она тоже была такой тупой.
– А где Тория? – неожиданно подала голос Филис.
– Умерла, – так просто бросил он, точно и не говорил о родной сестре и тем более о её убийстве.
Филис на мгновение застыла, но её тут же подтолкнули сзади, на что она абсолютно не обратила внимание – её так поразили шок и боль от услышанного, что она даже не постеснялась тихо заплакать при всех. На мгновение я прислушалась к себе: возникла ли ревность? Однако нет – лишь одинокая печаль пролетала над ледяной поверхностью и лениво кружила в холодном воздухе покрытый инеем грязно-зелёный листочек. Именно этим листком и оказалась я в этот момент: маленькая, безвольная, беззащитная – мною вертели, как хотели, управляли, делали практически всё что угодно. Когда-то мне удавалось сопротивляться, когда-то нет, но ветер всё гнал и гнал вперёд – это будущее привело меня к замку, из которого оставшиеся выжившие люди хотели спастись в Едином Городе. Мой отец, Элрой, Мэйт, Филис и многие другие, кроме…
И тут догадка заставила нахмуриться.
– Но… ведь в Уно живут только те люди, которые имеют иммунитет. А я с Джозефом…
– Заражены, мы все в курсе, – нетерпеливо сказал Аривер, нервным движением руки открывая входную дверь, отчего морозный воздух тут же прилетел в лицо. – Перед тем как уйти отсюда, мы решили убить всех заражённых и забрать только тех, кто имеет иммунитет. Филис, Мэйтланд, Элрой и другие.
– А зачем тогда нужны мы? – задал вопрос Джозеф, видя, что я не могла говорить из-за постепенного осознания ужасных последствий.
– Увидите, – бросил на нас странный взгляд Элрой и тут же переключил внимание на подлетающий вертолёт.
Большой, красивый и дорогой: таких я ещё никогда не видела и тем более никогда не летала. Неожиданно я чётко поняла – это конец. Я почти дошла до конца пути. И почти умерла – ощущала приближающуюся смерть каждым градусом своей высокой температуры, каждым ожогом, каждым белым локоном в чёрных длинных волосах. Скоро от меня так же останется только горстка пепла, как когда-то от Ченса. И не только от меня, но и от Джозефа, который сейчас так близко шёл рядом со мной, что касался плечом, прикрытым всего лишь одной белой футболкой. Я запоздало вспомнила об иммунитете Филис и посмотрела на неё: она вся дрожала от холода, её щёки покрылись корочкой льда из-за слёз, кожа слегка посинела от зимнего мороза. Испытывая уже такой привычный прорыв заботы и тревоги за неё, я быстро сняла себя футболку и отдала её девушке, тогда как сама осталась в одном топике. Джозеф тоже снял свою одежду – футболку и штаны – и надел на Филис, когда мы уже начали подниматься в небо на вертолёте.
Небо, небо, небо…
Теперь оно стало красным от бесчисленных сожжённых лесов. Всё вокруг абсолютно алое, будто мир покрыл кровавый туман: все грехи человечества обрушились на их головы вместе с запахом дыма и пеплом на растаявшем снегу. Мир сверху – одно чёрное пятно на фоне безжалостного красного цвета, чем-то обманчиво похожего на закат. А ведь в какой-то степени это был и вправду закат – вот только закат мира.
Закат всех нас.
Видимо, у Джозефа оказались такие
