же мысли, раз он с такой тревогой сжал мою руку, тогда как другой я нежно держала пальцы Филис, на что та мне благодарно улыбнулись. Отвлечься от всего – и погрузиться в эти родные прикосновения, в тепло любимых людей, в их любовь и ласку. Снова раствориться в них, вспомнить их горячие поцелуи и побывать хоть немножечко счастливой…
И на что я надеялась? Что это будет продолжаться бесконечно? Что ни я, ни Джозеф никогда не умрём, а Филис всегда будет рядом? Что мы до конца своих дней будем втроём? Как смешно. Забавно. Глупо. Печально. Нам с Джозефом суждено умереть, а Филис… а ей – двигаться дальше. Продолжать жить. Переживать бурю. Восстанавливать мир. А затем – и себя.
Но сможет ли она с этим справиться… без нас? Одна?
– Прилетели, – тихо сказал Мэйт, сидящий напротив меня и не сводящий с моего бледного лица слепого глаза.
Только из-за каким-то чудом сохранившегося любопытства я посмотрела вниз и увидела огромный блестящий город со старыми и новыми домами, некоторые из которых отражали красный цвет неба и почти сливались с ним. Я так отвыкла видеть оживлённые улицы, что удивилась достаточно большому количеству людей на дорогах – и ни единой машины, будто только сейчас умирающее человечество решило наконец-то позаботиться о будущей экологии планеты. Интересно, какой она станет в будущем, когда все заражённые погибнут и останутся только те, кто имел иммунитет? Что станет с лесами, городами, разрушенными городами, взорвавшимися заводами, где теперь уже никто не мог поддерживать порядок? Станут ли люди всё это восстанавливать или найдут новый способ для жизни без нефти, газа и даже деревьев? Что вообще ждёт человечество?
Жаль, что я этого не увижу. Ведь мне отчаянно хотелось знать, будет ли Филис в безопасности дальше, когда нас с Джозефом не станет… и когда придёт пора прощаться.
– Ещё в самом начале катастрофы всемирные власти сделали припасы еды, одежды и многого другого, когда приказали быстро построить этот Единый Город и сделать вокруг него стену, – будто прочтя мои мысли, решил успокоить меня Мэйт, указав на толстые белые стены, защищавшие Уно.
– Откуда ты это знаешь? – слегка удивлённо спросила я, на что друг пугливо опустил взгляд и прикусил губу.
– Элрой… часто мне рассказывал об этом городе, потому что жестокими методами рвался туда.
– И у него это получилось, – буркнула я, всем телом ощущая снижение вертолёта на площадку перед гигантскими воротами в Уно.
Несколько секунд я не могла перестать на них смотреть: красивые, надёжные, плотные. И за ними – новое место для выживших, новый дом… или тюрьма? Я вдруг ясно представила то, какой сюжет мог сложиться в будущем: по какой-то причине власти не захотят рассказывать новому поколению о том, что произошло с миром, из-за чего какие-нибудь подростки захотят выбраться наружу… и что они там найдут? Лишь пепел и заросшие деревьями и травой города или, возможно, что-то похуже? Ведь именно после этого и начинались великие приключения главных героев из фантастических книг. Но это – реальность. И в реальности очень хотелось надеяться, что люди что-то усвоили из книг и не станут совершать ошибки.
Вот только человечество – это уже ошибка. А выжившие – ещё большая ошибка, ведь солнце ясно дало нам понять, что хотело нас уничтожить. Однако ответа так никто и не знал: как получилось так, что от вируса некоторые люди имели иммунитет? Почему заразились и не погибли все? Чем Филис или Мэйт отличались от меня и Джозефа? Что в их организме оказалось другое, что дало им шанс на дальнейшую жизнь? Или что-то не так оказалось лишь в самих заражённых? Узнает ли человечество в будущем ответы на эти вопросы?
Но как же чертовски обидно. До смерти обидно.
Я никогда не узнаю ответы на эти вопросы. Никогда не загляну в будущее. Никогда не смогу быть спокойна насчёт безопасности Филис и Мэйта.
И никогда, никогда их больше не увижу…
– Ведь мы прилетели сюда, чтобы только расстаться, да? – закончила свою мысль я и подняла пустой взгляд на Элроя.
Тот с видом достигнувшим цели посмотрел на возвышающийся Единый Город.
– Со мной ты уже наверняка давно хотела расстаться, но вот Филис и Мэйт… интересно узнать, станешь ли ты снова не постоянной с личностями после расставания с ними?
Я врезала ему.
Быстро, чётко и безжалостно – парень даже не успел среагировать. Когда-то я хотела его поцеловать, но сейчас оказалась довольной струйкой крови из носа этого психолога, который даже перед гибелью всей планеты не оставит своего увлечения в изучении морального мира людей. Злость бурлила в венах, сердце громко стучало в груди, пальцы непроизвольно покрылись огнём, который вскоре быстро потух, оставив после себя обожжённую кожу. Весь величественный вид Элроя внезапно стал раздражать, как бы красиво он ни выглядел: идеально чистый, ухоженные короткие светлые волосы, татуировка змеи из-под воротника коричневого пальто и неизменные чёрные перчатки, которые сейчас водили по свежевыбритому подбородку. Я невольно вспомнила о Джозефе: тот в последнее время совсем зарос и просто не имел ни единой свободной минуты, чтобы побриться и привести себя в порядок. Да и я тоже.
– Смотри, раз тебе так нравится наблюдать за болью других, но ко мне близко никогда больше не подходи и не разговаривай. Прощай, Элрой Сартр.
Я быстро отвернулась от него и зашагала к Филис и Джозефу, но услышала его последние слова:
– Печаль нашла меня, когда я был ещё молод. Печаль ждала, пока я стану слаб. И печаль победила.
Хлоп! – с этим звуком я закрыла сердце, душу и разум от этого человека. Никогда, никому и ни за что я больше не позволю, чтобы надо мной проводили психологические эксперименты и ставили диагнозы, точно я не живой человек, а вешалка для ярлыков. Но такой уж я и живой человек? Я ведь прекрасно знала, что мне осталось совсем недолго. Пару дней? Неделя или даже меньше? Я ведь и так продержалась достаточно долго, но ни что не вечно – и гибели матери, Хэмфри, Ченса и Ричелл были тому доказательством. И после всего этого я уже не боялась смерти.
Сейчас она – мой старый друг и бывший заклятый враг.
Сейчас она – скорее напоминание о важном деле, к которому я оказалась готова, чем нечто неожиданное и страшное.
Сейчас она – как песня из детства, что раньше тебе совершенно не нравилась, а сейчас уже любишь.
Так странно. Странно – не бояться смерти. Странно – так
