Кириллова всплеснула руками.
- Я - закопала? Зачем бы я закапывала?! - Вдруг смысл всего, что произошло, окончательно дошел до нее, глаза у женщины недобро загорелись. - Это он, - погрозила пальцем, - только он. И это называется брат! Ведь сел - для чего тебе деньги, ирод проклятый! Для чего, спрашиваю я вас? 0на обвела присутствующих отчаянным взглядом, но, поняв, что никто не сочувствует ей, обиженно сжала губы. И села на стул.
- А вы уверяли, что хорошо знаете своего брата, - не удержался от укола майор.
Кириллова исподлобья посмотрела на него и ничего не ответила. Шульга быстро закончил формальности, связанные с обыском. Сообщил Кирилловой:
- Сами понимаете, мы вынуждены задержать вас, чтобы выяснить все аспекты дела.
Кириллова, не отвечая, кивнула, а майор раздраженно потер подбородок. Черт возьми, как он сказал - "аспекты дела"? И почему это человек не умеет выражать свои мысли просто?
...Козюренко сидел на диване и заинтересованно хмыкал, слушая доклад Шульги об обыске в доме Кирилловой. Прошелся вдоль кабинета, совсем по-мальчишески стараясь ступать только по линии паркета, тянувшегося вдоль ковровой дорожки.
- Думаете, Кириллова не знала о коробке с деньгами? - спросил он.
- Так мне показалось.
- Может быть... Балабан - пройдоха... Но где же он взял деньги?
- Сначала я подумал: сбыл украденное у Недбайло. Однако этих вещей было тысячи на две, ну, на две с половиной. Кроме того, пачки ассигнаций по пятьдесят рублей... Балабан не так глуп, чтобы ходить по магазинам и менять деньги. Кто-то может и заподозрить...
- Поговорим с Кирилловой. Может, она что скажет. - Козюренко сел за стол. - Прикажите привести ее.
Кириллова уже пришла в себя. Успела поразмыслить над ситуацией и выработать линию поведения. Она сидела, крепко сжав губы и положив руки на колени, смотрела прямо перед собой и отвечала кратко, хорошо все обдумывая, прежде чем что-нибудь сказать.
- Мы ведем предварительное следствие, Кириллова, - начал Козюренко, и я еще не знаю, в какой роли на нем будете фигурировать вы. По крайней мере, нам следует выяснить несколько обстоятельств. Надеюсь, вы поможете нам, потому что это и в наших, и в ваших интересах.
- Да, - едва разжала губы Кириллова.
- Вы утверждаете, что найденная у вас коробка с деньгами не принадлежит вам?
- Конечно.
- Как она попала к вам в погреб?
- Не знаю.
- Кто, кроме вас, лазит туда?
- Дочка. Ну, еще брат.
- Алексей Балабан?
- Да.
- Дочка могла спрятать деньги?
Губы Кирилловой растянулись в пренебрежительной усмешке.
- Наверно, за всю свою жизнь она не увидит таких денег.
- А Алексей Балабан?
- Это он! - вдруг сорвалась на фальцет Кириллова. - Он, только он! Обвел меня вокруг пальца! Я его кормила, обстирывала, а он обдурил меня, паразит проклятый!
- Так уж и обдурил! А золотые часы?
- Чего они стоят? Пусть сотню... А я на Лешку сколько потратила!..
- Итак, Кириллова, вы считаете, что деньги в вашем погребе закопал Алексей Балабан? Откуда он мог взять такую сумму?
И снова уголки губ Кирилловой тронула презрительная усмешка.
- Может, нашел? - ответила ехидно.
- Да, такие деньги на дороге не валяются, - в тон ей ответил полковник. - Но мы еще вернемся к этой теме. Скажите, пожалуйста, часто бывал у вас Алексей Балабан?
- Да... - отказываться не было смысла, и Кириллова призналась: - Не выгонишь же, брат все-таки...
- Когда был в последний раз?
- За два дня до этого... до ареста.
- Откуда узнали об аресте? - быстро поинтересовался следователь.
- А я в Городянке была. Дело было...
- Так, дело... - иронически сказал Козюренко, уже слышавший от Шульги о "делах" Кирилловой.
- А вы не помните, был ли у вас Алексей Балабан десятого мая?
- Десятого?... Может, и был...
- Это сразу после Дня Победы, - уточнил Роман Панасович.
- А-а, - вспомнила Кириллова, - приезжал. И в праздники был, и на следующий день. Ушел, правда, около полудня. Я ему еще рубль дала на обед... Сидел без копейки, а мне что, рубля жаль?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- У вас хорошая память, - поощрил ее Козюренко. - Однако Алексей Балабан утверждает, что и девятого, и десятого мая болел и никуда не выезжал из Городянки.
Кириллова поиграла пальцами на коленях - больше ничем не проявила своих чувств. Что ей до Лёхи, до этого подонка, - иметь столько денег и не поделиться с ней. Она так спрятала бы их, что даже полк милиции никогда не нашел бы...
Злость на Лёху, обманувшего ее, поднялась в ней, и Кириллова твердо сказала:
- Врет Лёха, ей-богу, врет... Да вы дочку мою спросите. Гулял у нас Лёха девятого. Еще пол-литра ему выставила... - Воспоминание о пол-литре, должно быть, больше всего уязвляло ее, потому что повторила: - Да, пол-литра, и он сам ее выдул. Мы же не пьем с дочкой, разве что красного изредка, сладенького.
Козюренко подумал: вот тебе и Балабаново алиби... Ведь заходил к Балабану участковый. Вот балда. Еще тогда могли выйти на Балабана.
Прервал Кириллову:
- Сейчас мы устроим вам очную ставку с Алексеем Балабаном, и вы повторите только что сказанное.
Женщина дернулась, наверно, испугалась, но сразу овладела собой. В конце концов, у нее не было выхода - ведь следователь мог подумать, что деньги и правда принадлежат ей, а это уже была серьезная угроза для нее.
- Конечно, скажу, - кивнула угодливо. - Это правда. Я и подписку дам...
Следователь приказал увести ее в соседнюю комнату. Конвоир привел Балабана. Козюренко сел на стул напротив подследственного, совсем близко, мог дотронуться рукой. Он угостил Балабана сигаретой, спросил его о чем-то, лишь бы спросить, и незаметно сделал знак Шульге. Тот выставил на стол коробку из-под леденцов.
- Вам знакомо это? - неожиданно спросил Балабана.
Тот отшатнулся, выронив сигарету. Глаза его наполнились ужасом.
- Где вы?.. - начал, но, судорожно глотнув воздух, замолчал. Нагнулся за сигаретой, взял, неудобно держа ее двумя пальцами, вид у него был беспомощный.
- Вы выдали себя, Балабан, - сказал Козюренко, - нет смысла выкручиваться. - И, не давая Балабану опомниться, продолжал: - Советую вам рассказать всю правду. Мы и сами знаем многое. Сейчас вы убедитесь в этом. Но у вас еще есть шансы смягчить свою вину...
Такие слова Балабан, наверно, слышал уже не раз, но теперь они прозвучали особенно весомо. Ведь перед Балабаном на столе лежало неопровержимое вещественное доказательство - коробка из-под леденцов. Он уже собирался было рассказать этому проницательному следователю все, что знал, но в последнее мгновение снова заколебался и упрямо покачал головой.
- Ладно, - сказал как-то уж слишком мягко Козюренко, - оставим эту коробку. Не в коробке дело, в конце концов. Назовите фамилию человека, которому вы передали пистолет.
- Не видел я никакого пистолета! Вы не пришьете мне этого дела, начальник! Я же говорил, что был болен!
- Ну что ж, Балабан, тогда мы будем вынуждены провести очную ставку, - предупредил Козюренко. - Пригласите понятых, - приказал Шульге, - и Кириллову.
Понятые сели на стулья около стены. Кириллову следователь посадил напротив Балабана.
Объяснив понятым, в чем заключается их задача, Козюренко обратился к Кирилловой:
- Итак, вы утверждаете, что Балабан десятого мая был у вас? И еще накануне - девятого - пьянствовал в вашем доме?
- Утверждаю, - ответила твердо.
У Балабана от обиды задрожала нижняя губа. Еще немного, и он, казалось, заплачет.
- Врет она... - начал неуверенно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
- Я вру? - взвизгнула Кириллова. - Это ты , падло, обдурил меня! А как пьянствовал девятого, видели даже соседи, они докажут! И утром десятого видели.
Балабан совсем раскис. И чтобы хоть немножко досадить Анне, пробормотал:
- Но ведь она не рассказала вам, начальник, что сбывала краденое. Я крал, а она продавала. И знала, что краденое.
