- Будь здоров, милый... - указала красивым длинным пальцем на дверь. - Чао.
- Если б ты знала, во что выльются эти шесть процентов, то прикусила бы язык.
- Все так говорят...
- Сколько же ты собираешься заработать на мне?
- Вообще меньше тысячи я не беру. А с тебя? - смерила она Иваницкого острым взглядом. - С тебя тысячи полторы...
Омельян сел напротив Марины, нагло положил ногу на ногу так, что носок туфли очутился чуть ли не перед ее носом.
- Шесть процентов составят приблизительно такую сумму только от одной иконы.
- Десять процентов, - настаивала Марина.
- Хорошо, семь. И ни копейки больше!
- Ладно. Семь так семь! - Марина потянулась к коньяку. - Хочешь выпить?
- А сколько ты берешь с этого?.. - щелкнул пальцами Иваницкий. - С Павла Петровича?
- Платит клиент, - ответила Марина. - У нас с Павлом Петровичем свои расчеты.
- В конце концов, меня это не касается, - согласился Омельян. Он хотел прибавить еще что-то, но прозвучал звонок, и Марина пошла открывать. Вернулась с мужчиной лет под пятьдесят, одетым в светлый костюм. Широкий яркий галстук выглядывал из-под пиджака. Он крепко пожал Омельяну руку, сел в кресло, где только что сидела Марина, и бросил взгляд на нее.
- Я приготовлю вам ужин... - поняла та и вышла.
Павел Петрович многозначительно посмотрел ей вслед.
- Золото, а не женщина! - воскликнул он. - Все есть - и тут, - ткнул пальцем в лоб, - и тут... - показал ниже. - Но не будем терять времени. Что можете предложить?
Иваницкий решил сразу пойти ва-банк.
- Рублева... - сказал он тихо. - Вас интересует Рублев?
- А ты не того? - бесцеремонно покрутил пальцем возле виска Павел Петрович.
- Разве я похож на сумасшедшего?
- Нет, конечно, нет. Но, может, ты ошибся? Дай взглянуть.
- Вы же сами понимаете, что такие вещи с собой не возят.
- Кота в мешке не покупаем.
- Я приехал, чтобы установить непосредственные контакты...
Павел Петрович откинулся на спинку кресла.
- Рублев? - вдруг переспросил он и испуганно посмотрел на Иваницкого. - А ты из... - Он назвал город, где жил Иваницкий. - Мне говорили, что Рублев там есть только в одной частной коллекции профессора... А позавчера я узнал...
- Меня не интересует, о чем вы узнали, - перебил его Иваницкий. - Я предлагаю вам икону Рублева, которая оценивается по крайней мере в пятьдесят тысяч долларов.
- Но ведь за этой иконой будет охотиться милиция...
- Вы говорите так, будто все, что мы делаем, скрепляется подписью участкового инспектора.
Павел Петрович расхохотался.
- А ты мне нравишься. Ты прав, по канату ходим. Ну что ж, такова уж наша судьба! - вдруг глаза его посуровели. - А вы там не наследили?
- Я вас не знаю, вы - меня...
- Так-то оно так, - согласился Павел Петрович, - и рекомендовал тебя Юзеф. А он плохих людей не рекомендует. Итак, если Рублев подлинный, даю двадцать пять.
- Тридцать пять тысяч долларов! - бросил Иваницкий.
- Риск... Рискованное дело, икону придется вывозить за рубеж, а это, сам понимаешь, как сложно!
- А мне плевать! - вдруг рассердился Иваницкий, но сразу же дал задний ход: горячность в таких делах неуместна.
- А-а... - махнул рукой Павел Петрович. - Тебе плевать, а мне деньги платить. Хорошо, тридцать - и считай, что я щедрый.
- А я сегодня уступчивый, - повеселел Иваницкий.
- Все долларами не получишь. Часть золотом.
- Вполне устраивает. Но у нас есть не только Рублев...
- Будто я этого не знал! Давай, на все найдется свой покупатель.
- Приятно иметь дело с деловым человеком, - Иваницкий налил коньяку, и они чокнулись, скрепляя сделку.
Шульга задумчиво шел по центральной улице города. Первая неудача постигла его в сберкассе. Балабан не солгал: правда, тринадцатого мая сберкасса выплатила одному из клиентов ровно четыреста рублей. Но установить личность этого клиента было невозможно - вкладчик получил деньги по книжке на предъявителя.
"Ну что ж, - утешал себя Шульга, - было бы очень просто: в сберкассе тебе называют фамилию бандита, дают его адрес и даже знакомят с образцом подписи. И тебе остается только вызвать оперативную машину..."
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Шульга позвонил Козюренко и доложил о неудаче. Но тот не смутился. Только посочувствовал:
- Дом на центральной площади большой - придется повозиться. Я могу выделить вам в помощь...
- Не надо, - не совсем вежливо перебил его Шульга. - Справлюсь и один.
- А я хотел себя предложить в помощь, - засмеялся в трубку Козюренко. - Ну что ж, снимаю свою кандидатуру.
Он положил трубку. Майор вытер платком вспотевшее ухо. Неловко как-то вышло. Следователь хорошо проучил его.
Шульга позвонил в квартиру на последнем этаже. Очевидно, это была большая коммунальная квартира - об этом свидетельствовало несколько кнопок звонков. Открыл майору старичок с седой козлиной бородкой. Приветливо улыбнулся и попятился, уступая дорогу.
Майор знал, что этот дом после войны отстраивался с помощью работников университета. Конечно, большинство из них уже получили квартиры в новых комфортабельных домах, но кое-кто еще остался, и Шульга подумал, что старичок, должно быть, университетский доцент или профессор.
- Простите, - начал он, - я из милиции. Мы выясняем одно дело - хотел бы поговорить.
Старичок улыбнулся еще приветливее, захлопнул дверь и засеменил по коридору.
- Входите... входите, пожалуйста. Дело на ногах не решишь, а мы - с открытой душой...
Он усадил Шульгу на старомодный диван с высокой спинкой, зеркалом и полочками, а сам примостился напротив, на крепком, обитом кожей дубовом стуле. Смотрел с любопытством и весьма доброжелательно.
Шульга показал свое удостоверение, но старичок, даже не взглянув на него, назвался сам:
- Федор Якимович Перепелица. Бывший столяр, а теперь пенсионер. Времени у меня достаточно. Итак, слушаю вас.
"Вот тебе и профессор!" - подумал Шульга. Но не разочаровался: может быть, этот непоседливый старичок любит поговорить с соседями и знает такое, о чем настоящий профессор и не догадывается.
- Вот какое дело, уважаемый, - начал без церемонии Шульга, разыскиваем мы одного человека. Случилось это тринадцатого мая. В подъезде вашего дома ограблен человек. Мы задержали преступника. Теперь ищем потерпевшего? Знаем, что зовут его Семенем, лет ему около тридцати, брюнет, высокий и длинноносый, шел он к кому-то из жителей этого дома. Не к вам ли?
- Сына у меня Семеном зовут, - дернул себя за бородку старичок. - Но я определенно знаю, не грабили его.
Майор насторожился.
- А может, он не сказал, не хотел волновать?
- А я не из нервных И не таимся мы друг от друга. Я Семена на ноги поставил и в люди вывел, доцент он, работает в университете, новую квартиру получил - четыре комнаты. А мы уж со старухой доживаем свой век тут... - закончил он вдруг непоследовательно. Но, поняв, что не сказал главного, прибавил; - Я и говорю: если бы с Семеном что-нибудь случилось, я бы знал. Да и не брюнет он и не высокий.
Шульга подумал: да, от старика вряд ли что-нибудь утаишь, но все же поинтересовался адресом сына - мол, для порядка надо будет поговорить...
- Через две недели... - ответил старик.
- Что через две недели? - не сразу понял Шульга.
- А поговорить. Уехал мой Сеня с женой и тремя детьми в Крым. Пансионат у них там какой-то в Алуште.
- Когда уехал?
- Отпуск начался, так сразу... недели три назад...
На этом Семене следовало поставить точку, и майор поинтересовался:
- А больше у вас нет знакомых Семенов, которые бы могли наведаться сюда тринадцатого мая?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Старичок покачал головой:
- Нет.
- А может, есть Семен, который тут живет или посещает кого-нибудь?
Шульга спросил "тут живет" на всякий случай. Еще ночью они узнали в райотделе милиции, что в доме на центральной площади не прописано ни одного Семена.
