— А еще какой-нибудь путь есть?
— Есть. Обменяй своего прекрасного коня на лодку, и ты сможешь добраться до Равенны со стороны моря. Единственная дорога, которая ведет с севера на юг, проходит вдоль побережья, но она тоже не слишком удобна. Ею пользуются преимущественно погонщики мулов, которые везут соль с Альп, чтобы в Равенне погрузить ее на корабли.
— Отлично, — сказал я. — Я отправлюсь через болота.
— Тогда будь осторожен. Когда Одоакр у себя в резиденции, Равенна окружена стражниками и часовыми. У тебя наверняка спросят пароль. Хотя гораздо чаще при виде незваных гостей сразу стреляют.
— Ради навозных мух, — беззаботно бросил я, — придется рискнуть.
— Тебе нет нужды это делать, если все, чего ты хочешь, — это передать благодарность от мух их благодетелю. Одоакр часто торчит в Равенне месяцами, но обязанности Туфы как военачальника заставляют того постоянно путешествовать. Еще, как я уже сказал, он легат Бононии. Тебе надо только Дождаться его во дворце, рано или поздно он появится в своей резиденции. Разумеется, тебе будет не просто увидеться с dux — и уж конечно, тебя грубо допросят, разденут и тщательно обыщут. Ты не первый, кто надумал поблагодарить clarissimus Туфу. Многие до тебя хотели это сделать.
Наша беседа была прервана грубыми криками: приятели старого могильщика требовали, чтобы он прекратил увиливать и немедленно принимался за работу. Он пробормотал богохульство, отсалютовал мне своей мотыгой и сказал весело:
— В любом случае, незнакомец, окажи нам любезность и забери с собой несколько навозных мух. Vale, viator[83].
После этого он направился помогать остальным: те как раз сваливали останки Фридериха и шести или семи его воинов-ругиев в простую могилу.
* * *
Хотя дорога через болото была вся сплошь в ямах и колдобинах, я был рад и ей. Я ехал по этой дороге во тьме глубокой ночью, она постоянно извивалась, но все-таки мы с Велоксом избегали зыбучих песков и других подобных им опасностей, которых полно в этой болотистой местности. Я проехал уже примерно двенадцать миль и абсолютно не представлял, далеко ли еще до Равенны: я не видел ее огней, а на небе не было облаков, которые могли бы отразить хоть какой-нибудь свет. Я медленно шел и вел за собой Велокса, двигаясь как можно тише и стараясь под безоблачным, усыпанным звездами небом выглядеть как можно незаметней.
Я отлично понял, насколько хорошо была защищена Равенна. Любой вражеской армии, которая попыталась бы приблизиться к городу по этой извилистой единственной дороге, пришлось бы двигаться очень медленно, конный авангард не превышал бы четырех или пяти всадников, а это, считай, все равно что ничего. И ни вся армия, ни одиночные разведчики не смогли бы незаметно подобраться вплотную к городу — ни днем ни ночью, если только ползком. Местность вокруг была такой же плоской, как и дорога, ее покрывали только осока, камыши и какой-то чахлый кустарник. Я уж не говорю про то, что почва тут представляла собой грязь, трясину, липкий ил и жижу, так что если вражеские воины все-таки предприняли бы попытку пробраться через нее, то мигом все до одного стали бы прекрасными мишенями, подобно водяным крысам. Я еще не видел Равенну с прибрежной стороны, но пришел к выводу, что на штурм с суши нечего было и надеяться, если только не навести огромного количества наплавных мостов, достаточных для того, чтобы вся армия пересекла их одновременно. Можно, конечно, натренировать болотных птиц, но этот вариант представлялся мне еще более нелепым и абсурдным, чем первый.
Я знал, что дальше продвигаться ночью опасно — запросто можно напороться на какого-нибудь часового. Я остановился и стал прикидывать, что лучше: привязать Велокса к кочке и отправиться дальше одному или же просто остановиться обоим и дождаться рассвета. Пока я раздумывал об этом, все решилось само собой. На некотором расстоянии впереди — не знаю, как далеко, — зажегся огонь, причем настолько неожиданно, что сначала я принял его за призрачные болотные огоньки. Однако затем огонь разделился на девять отчетливых точек, а те в свою очередь распались на две группы: пять слева, четыре справа. Я понял, что это факелы, которые используются в полибианской сигнальной системе.
К моему удивлению, римляне не сразу начали передавать сообщение: факелы лишь покачивались вверх-вниз. После недолгого замешательства я догадался оглянуться и посмотреть назад. Там, опять же не скажу точно, на каком расстоянии, появилась такая же линия из девяти огней. Я понял, что далеко к северо-западу от этих болот какие-то римские легионеры или разведчики — а возможно, и простые римские граждане — приготовились наладить сообщение с войсками в Равенне. Эта западная линия факелов все-таки начала передавать свое сообщение, и я невольно восхитился полибианской системой. Подумать только, эти новости могли поступить откуда-то из внешнего мира, пройти через эстафету таких же огней и быстро добраться до Одоакра или Туфы, которые находились внутри своего убежища. А здорово, что и я тоже смогу их прочесть.
Однако затем случилось кое-что, поставившее меня в тупик. Не будет преувеличением сказать, что я испытал настоящее потрясение, когда внешние огни стали двигаться: сначала поднялся факел в левом ряду, третий справа, что означало, если только Одоакр не сменил свою систему, третью букву в старом руническом алфавите. Огни продолжали передавать эту букву снова и снова, словно для того, чтобы подчеркнуть ее важность, и эта третья буква рунического алфавита называлась «торн». Я был изумлен и напуган. Ну скажите, как такое могло произойти? Неужели римляне заметили мое осторожное продвижение по болотам? Так или иначе, в Равенну передавали срочное сообщение о том, что приближается маршал Теодориха.
Но уже в следующее мгновение я посмеялся над собой. Это надо же быть таким самонадеянным! Я явно переоценил свою значимость. Факельщики перестали передавать «торн», немного подождали, а затем передали еще несколько букв: ansus, dags, úrus и снова ansus — A, D, U, A, — и я понял, что имелось в виду. При такой системе приходилось ограничиваться абсолютным минимумом слов и даже по возможности сокращать их. Поэтому второе D в слове ADUA решили убрать. Руна «торн», которую я по ошибке принял за свое имя, означала всего лишь первую букву другого имени — Теодорих. Нетрудно догадаться, что в послании речь шла о Теодорихе и реке Addua. Однако сообщение состояло из еще одного слова или его части — руны winja, eis, nauths и kaun: V, I, N и C. После этого факелы снова начали перемещаться вверх-вниз, а затем внезапно погасли.
Я вновь стоял в темноте, которая теперь показалась мне еще более густой, чем прежде, и размышлял. Послание отправлено и получено — TH ADUA VINC — удивительно лаконичное, но, вне всякого сомнения, совершенно понятное для получателя, чего обо мне никак не скажешь. Я ведь не располагал всей информацией. Теодорих недавно побывал или все еще находился на реке Аддуа, где располагалась также и вторая римская армия Одоакра; это было ясно. И VINC в сообщении могло быть сокращением слова vincere, «завоевать». Но попробуй догадайся, не зная, как обстоят сейчас дела, что именно имеется в виду. То ли Теодорих одерживает победу, то ли терпит поражение, а может, с ним скоро произойдет одно или другое.
