городе. С обоих номеров она получает голосовую почту. Оставляет сообщения, затем возвращается в ванную, чтобы закончить свой душ. Уже второй раз за месяц у нее возникает ощущение, что что-то не так, и в первый раз она оказалась права.
"Холли всегда обязательна и пунктуальна. Это её особенность".
7
— Вы их едите, — эхом повторяет Холли.
Нет никакого Хищника с Ред-Бэнк. В это невозможно поверить, но это так. Только два пожилых профессора колледжа, живущих в аккуратном викторианском домике неподалеку от престижного колледжа.
Родди в нетерпении делает несколько шагов вперед, доходя практически до пределов досягаемости. Эмили тянет его назад за халат, морщась при этом от боли. Родди, кажется, ничего не замечает.
— Все млекопитающие — каннибалы, — говорит он, — но только у хомо сапиенса на это наложено глупое табу, которое противоречит всем известным медицинским фактам.
— Родди...
Он не обращает на нее внимания. Ему страстно хочется выплеснуть всё наружу. Объяснить. Они никогда не делали этого с другими своими пленниками, но это не скот; ему не нужно беспокоиться о том, что её адреналин заливает её плоть до того, как они будут готовы к забою.
— Этому табу менее трехсот лет, и даже сейчас многие племена — долгоживущие племена, я бы добавил — наслаждаются преимуществами человеческого мяса.
— Родди, сейчас не время...
— Знаете ли вы, сколько калорий содержится в теле взрослого человека среднего веса? Сто двадцать шесть тысяч! — Его голос стал подниматься до истерической высоты, которую многие из его студентов, изучавших диетологию и биологию, могли бы узнать по былым временам. — Здоровая человеческая плоть и кровь лечат эпилепсию, лечат боковой амиотрофический склероз, лечит радикулит! Жир здорового человека лечит отосклероз, основную причину глухоты, а капли теплого жидкого жира в глаза самостоятельно заживляют макуляр...
— Родди, хватит!
Он бросает на нее упрямый взгляд.
— Человеческое мясо обеспечивает долголетие. Посмотрите на нас, если у вас есть сомнения. Нам давно за восемьдесят, но мы крепки и здоровы!
Холли задается вопросом, не впадает ли он в какой-то вид бреда, вызванного болезнью Альцгеймера, или просто сошел с ума. Возможно, и то, и другое. Она только что видела, как они спускались по лестнице осторожной, колеблющейся поступью. Как человеческие вазы династии Минь.
— Перейдем к сути, — говорит Эмили. — Кому вы рассказали? Кто знает, что вы здесь?
Холли не отвечает.
Эмили улыбается кривой улыбкой.
— Извините, я неправильно выразилась. Никто не знает, что вы здесь, по крайней мере, на данный момент, иначе они бы пришли вас искать.
— Полиция, — уточняет Родди. — Копы. Легавые. — Он издает звук полицейской сирены и вращает в воздухе своим скрюченным пальцем.
— Извините моего мужа, — говорит Эмили. — Он расстроен, и от этого становится болтливым. Я тоже расстроена, но мне любопытно. Кто может узнать, что вы здесь?
Холли не отвечает.
Эмили показывает бутылку с водой.
— Вы, наверное, очень хотите пить.
Холли не отвечает.
— Скажите мне, кому вы рассказали... если, конечно, кому-нибудь рассказали. Может быть, и нет. Тот факт, что за вами никто не пришел, говорит об этом, и довольно убедительно.
Холли не отвечает.
— Пойдем, — говорит она Родди. — У нас тут очередная упрямая сучка.
— Вы не понимаете, — говорит Родди Холли. — Никто не сможет понять.
— Может, дадим ей несколько часов на размышление, любовь моя?
— Да, — говорит Родди. В его взгляде появилась какая-то пустота, но теперь она немного рассеялась. — Если только кто-нибудь не придет. Тогда нам не понадобится ее участие, да?
— Да, — отвечает Эмили, — в таком случае не понадобится.
— Я умру независимо от того, расскажу я вам или не расскажу, — говорит Холли. — Я права?
— Не обязательно, — говорит Эмили. — Думаю, у вас нет доказательств. В противном случае вы бы сюда не пришли. Вы сфотографировали наш фургон своим телефоном, но ваш телефон пропал. Без доказательств мы могли бы вас отпустить.
«Как будто не существует этой клетки», — думает Холли.
— С другой стороны... — Она поднимает руку, показывая бинт "Эйс". — Вы причинили мне боль.
Холли думает поднять свою рубашку и показать синяк. Сказать, что в этом вопросе они квиты. Но она этого не делает. Она говорит:
— Наверняка, у вас есть что-то от этого.
— Уже использовали, — бодро отвечает Родди. — Компресс из жира.
«Из Бонни Даль», — думает Холли, и в этот момент до неё доходит абсолютная правда, и она обреченно оседает.
Эмили показывает воду.
— Расскажите мне, что я хочу знать, и я дам вам это.
Холли ничего не говорит.
— Хорошо, — говорит Эмили с грустью, которая совершенно неубедительна, — правда в том, что вы почти наверняка умрете. Но хотите ли вы умереть от жажды?
Холли, которая не может поверить, что она еще не мертва, ничего не отвечает.
— Пойдем, Родди, — говорит Эмили, ведя его обратно к лестнице. Родди послушно идет за ней. — Ей нужно время, чтобы всё обдумать.
— Да. Но не слишком много.
— Не слишком много. Ей, наверное, ужасно хочется пить.
Они поднимаются по лестнице так же осторожно, как и спускались вниз. "Упадите", — мысленно призывает Холли. — "Свалитесь! Споткнитесь, упадите и сломайте свои чертовы шеи!"
Но никто из них не падает. Дверь между миром наверху и этим подвальным подземельем закрывается. Холли остается наедине со своей пульсирующей головой, другими болями и жаждой.
8
Девять часов утра — оживленное время на Ридж-роуд и в других местах. Именно в это время Эмили зовет Родди с крыльца, чтобы поговорить с Холли в подвале. В этот час Пенни Даль разговаривает с Шоной и Питом Хантли, а затем оставляет голосовые сообщения на телефонах Джерома и Барбары Робинсон.
В эти же девять часов Барбара спускается по лестнице из гостевой комнаты в доме Оливии, где она провела ночь. На ней шорты и топ, одолженные ей Мари Дюшан. Они не совсем одного размера, но достаточно близки. Барбара не помнит, когда она в последний раз так долго спала. Похмелья у нее нет, возможно, потому что Мари посоветовала ей принять перед сном две таблетки тайленола — по ее словам, это верное средство, если только не принимать ванну с этим веществом, — а возможно, потому что она перешла на газированную воду,
