и наиболее надежные воины, приказал схватить зачинщиков, высечь их плетьми и бросить в тюрьму. Арестованные стали сопротивляться, падать на колени и просить защиты у товарищей. Набежавшие отовсюду легионеры взломали запоры темницы и освободили их, а заодно и всех тех, кто был осужден ранее за дезертирство и уголовные преступления. Бунт разгорелся вновь.
Собралась стихийная сходка. Один из воинов, некий Вибулен, взобравшись на трибуну, обвинил Блеза в том, что тот дал тайный приказ своим гладиаторам убить его брата, отправленного к легионерам якобы посланцем от солдат германской армии, чтобы сообща обсудить дела. Плача и ударяя себя в грудь и лицо, Вибулен кричал: «Вот вы вернули этим несчастным и неповинным людям свет и дыхание; но кто вернет жизнь моему брату, а мне брата? Отвечай, Блез, куда ты выбросил труп? Ведь даже враги и те не отказывают в погребении павшим!»
Возбужденная словами Вибулена толпа бросилась вязать гладиаторов, находившихся на службе у Блеза, и его рабов, часть легионеров принялась искать труп. Все это кончилось бы весьма печально для Блеза, если бы не выяснилось, что у Вибулена вообще не было никакого брата. Но разбушевавшиеся легионеры все же прогнали трибунов и префекта лагеря, разграбив их имущество. После этого легионеры схватили наиболее ненавистного им центуриона, Луцилия, и убили его. Остальные центурионы разбежались. Интересно, что далеко не все были одинакового мнения о своих центурионах. Так, когда одна часть воинов хотела расправиться с центурионом по имени Сирпик, другие встали на его защиту, и дело чуть не дошло до рукопашной. Еще один центурион, Юлий Клемент, будучи пойман жаждущими крови легионерами, сумел спасти свою жизнь, убедив их в том, что сумеет стать их уполномоченным, наиболее подходящим для переговоров с начальством.
Такова была обстановка в Паннонии, когда туда отправился для наведения порядка Друз Младший. В помощь ему Тиберий отправил несколько высших сановников, в том числе и префекта претория Элия Сеяна, а также две преторианские когорты, усиленные отборными воинами. Поскольку сам Друз был еще молод, Тиберий велел ему прислушиваться к советам опытного Страбона (отца Элия Сеяна).
Надо сказать, что сил, выделенных Друзу Младшему, было явно недостаточно для того, чтобы разбить три легиона, легионы же пребывали в состоянии, хотя и не прямого мятежа, но анархии, грозившей в любую минуту перейти в открытый мятеж и вылиться в новую гражданскую войну. Понимая все это, Тиберий не дал сыну прямых указаний, а поручил действовать исходя из обстановки.
Обычно по прибытии нового командующего войска выстраивались для приветствия, однако Друза Младшего встретили отнюдь не торжественно. По словам Тацита, «навстречу Друзу вышли, словно выполняя тягостную обязанность, мятежные легионы, не изъявлявшие подобающей такой встрече радости и не блиставшие воинскими отличиями, но безобразно неряшливые и с лицами, на которых под напускной скорбью выражалось скорее своеволие».
Миссия Друза была крайне опасна, так как любое неосторожное слово могло стать для него роковым. Немного присмиревшие солдаты, после того как командующий въехал в лагерь, все же выставили у ворот караулы и были готовы расправиться с прибывшими из Рима, если не сумеют договориться.
Взойдя на трибуну, Друз Младший огласил послание Тиберия, где говорилось, что тот помнит о своих доблестных воинах, с которыми совершил столько походов, и заботу о них считает своей первейшей обязанностью. Тиберий уверял их, что он, «как только душа его оправится от печали, доложит сенаторам о пожеланиях воинов; а пока направляет к ним сына, дабы тот безотлагательно удовлетворил их во всем, в чем можно немедленно пойтиим навстречу». Решение же всего прочего Тиберий предлагал «предоставить сенату», мотивируя это тем, что не подобает лишать сенат «права миловать или прибегать к строгости». В ответ центурион Клемент, представлявший легионеров, потребовал, чтобы солдат увольняли после 16 лет службы (их увольняли после 20 лет службы), давали достойное вознаграждение тем, кто отслужил свой срок, и не задерживали на положении вексиллариев, а также потребовал, чтобы солдатское жалованье было по одному денарию в день.
Эти требования были непомерно велики, и Друз заявил, что принять решение по этому поводу могут только император и сенат. В ответ легионеры стали гневно заявлять о том, что к сенату отсылают тогда, когда нужно отказать воинам, так пусть же к сенату отсылают и каждый раз, когда надо совершить казнь или дать сражение. Пошумев, сходка разошлась, но, встречая в лагере преторианцев или кого-либо из приближенных Друза, легионеры «грозили им кулаками, стараясь разжечь раздор и затеять вооруженное столкновение». Особенную враждебность вызывал Гней Корнелий Лентул. Это был опытный и прославленный военачальник (еще в 18 году до нашей эры он назначался консулом), но легионеры считали, «что, превосходя всех остальных годами и военной славой, он удерживает Друза от каких-либо уступок». Почувствовав неладное, тот хотел перебраться из летнего лагеря в находившийся неподалеку зимний лагерь, но легионеры окружили его и стали издевательски спрашивать, куда он торопится, уж не к императору ли и сенату, чтобы помешать легионерам добиться исполнения своих надежд, а затем начали забрасывать его камнями. Обливаясь кровью, забитый до полусмерти Лентул был уверен, что погиб, но подоспевший Друз со своими людьми сумел его спасти.
Этот случай показывает, что сам Друз Младший был человеком смелым и решительным. Вскоре он сумел еще раз доказать это, воспользовавшись случившимся в ту ночь лунным затмением: 27 сентября 14 года в 4 часа 41 минуту по местному времени (2.41 по Гринвичу)[5], «сиявшая на ясном небе луна начала меркнуть».
Наш современник, заглянув в справочник, легко может узнать, что случившееся тогда лунное затмение длилось 3 часа 42 минуты, причем в течение 1 часа и 40 минут затмение Луны было полным. Наиболее выдающиеся из римских астрономов уже в те времена знали о движении планет и иногда могли рассчитать время солнечных и лунных затмений. Но в воинском лагере в далекой Паннонии ученых не было. Малограмотные и суеверные солдаты считали, что им светит богиня Луна (Luna) — римская богиня Луны, от имени которой произошло название этого спутника Земли у многих народов мира.
Можно только представить себе, как переполошились тогда часовые, в какой ужас пришли выскочившие из палаток воины, когда диск небесного светила стал покрываться неведомой тенью.
Как пишет Корнелий Тацит, когда после всех этих событий сиявшая на небе Луна стала меркнуть, «не зная, в чем причина происходящего, воины увидели в нем знамение, относящееся к тому, что их больше всего занимало, и затмение небесного светила поставили в связь со своей борьбой: если богиня снова обретет свою яркость, то благополучно
