большие глаза: «Встретимся, конечно».
Дверь закрылась, он опять вдохнул запах цветов, и грустно сказал бразильскому турмалину:
«Рабочие меня смелым называют. Говорят, мистер Майкл под землей ничего не боится…, А на
земле..., - он махнул рукой и стал складывать минералы в ящики.
Мэри дошла до Стрэнда. Устроившись в кофейне, закурив, девушка достала свой блокнот. Она
развернула вложенное письмо. Заказав кофе, Мэри пробежала глазами ровные строки:
-Милая Мэри, - писала Элиза, - я опять во дворце. Сама знаешь, как мы живем - по двое в комнате.
Жюлю сюда, конечно, никак не пробраться. Ее величество обещала меня отпускать раз в месяц на
два-три дня, главное - чтобы Жюль был свободен в то же самое время. А этого, с его дежурствами,
предугадать нельзя, - перо девушки остановилось. «Мама мне написала, что квартира к осени
будет обставлена, но все равно - пока мы не будем там жить, домом она не станет. Милая Мэри,
ты просила сказать, как это. Лучше всего на свете, - прочла Мэри. Затянувшись, выдохнув дым, она
хмыкнула: «У Мораг даже спрашивать не стоило, она бы все равно ничего не сказала. Как была
скрытная, так и осталась. Лучше всего на свете, - задумчиво повторила девушка и покраснела.
-В Упсалу я в платье приеду, - подумала Мэри, медленно отпивая кофе. «Но я ему все равно не
нравлюсь - ни в сюртуке, ни в платье. Разве что только без платья..., - она часто задышала и
одернула себя: «С ума сошла! Он джентльмен, он никогда себе такого не позволит. Не выставляй
себя на посмешище. Умрешь старой девой, как та дама во Флоренции, вот и все».
Она вспомнила пахнущую воском и пылью гостиную, и смешливый, надтреснутый голос
седоволосой, в темном платье женщины: «Я здесь уже тридцать лет сижу, дорогая моя. Отца
нашего общего знакомого помню, как он еще молодым человеком был».
Женщина протянула ей перевязанные лентой конверты: «Все зашифровано, так что беспокоиться
не о чем».
-А почему сюда? - вдруг спросила Мэри, оглядывая старую, потрепанную мебель, потускневшие
портреты на стенах.
-Моя мать итальянка была, - женщина пожала плечами, - я с детства язык знаю. Отец мой работал,
здесь, в Италии. В Риме, - она посмотрела вдаль. «Так я в стране и осталась, после его смерти.
Замуж меня не звал никто, сама видишь, не красавица..., - Мэри взглянула на карты, что лежали на
круглом столе и решительно попросила: «Погадайте мне, пожалуйста».
Женщина только улыбнулась тонкими, бледными губами. Тасуя колоду, она вгляделась в карты:
«Дитя у тебя будет. Вот только..., - она замялась и махнула рукой: «Нет, ерунда. Иди, я клиентку
жду. Тайные ритуалы египетской магии будем практиковать, - она выразительно закатила серые,
острые глаза.
-Дитя..., - повторила Мэри. Дернув уголком губ, девушка убрала письмо в блокнот. «Все это чушь,
- напомнила она себе. Бросив на стол деньги, Мэри вышла в сияющий, летний полдень.
Толпа медленно фланировала по Стрэнду. Мэри, приглядевшись, увидела знакомую, винно-
красную, соломенную шляпку. Она догнала сестру - Мораг застыла перед витриной посудной
лавки: «Добрый день, милая».
-Как ты думаешь, - Мораг все смотрела на веджвудский сервиз, - он сильно побьется, если его
морем везти?
-Если вы попадете в шторм, - сочно ответила Мэри, - от него вообще ничего не останется. Купишь в
Бостоне фарфор, у нас свои фабрики есть...
Мораг сморщила нос: «Американский - очень грубый, а британские товары у нас дороже». Она
повертела на плече шелковый зонтик: «Придется тратить деньги дома. Не то чтобы у нас их не
хватало, - усмехнулась девушка.
-Ты куда? - она оглядела сюртук сестры.
-На работу, - Мэри махнула рукой в сторону собора Святого Павла. «А ты на Ганновер-сквер?
Майкл сказал мне, что вы из отеля съехали».
-Тедди надо в контору, - недовольно ответила Мораг, - пришлось прервать медовый месяц. Я бы
еще в отеле пожила, - она блаженно закатила темные глаза, - там серебряная ванна и мраморный
пол в умывальне.
-На Ганновер-сквер все то, же самое, - недоуменно пожала плечами Мэри. Они медленно пошли
на восток.
-Там слуг нет, - Мораг поджала алые губы, - все в Мейденхеде. Приходится самой все делать…
-Можно подумать, - язвительно заметила Мэри, - что дома это за тебя кто-то делал. Подумаешь,
обед приготовить…
-Мы в отели ходим обедать, - вздернула нос Мораг, - я сказала Тедди, что у нас медовый месяц, и я
хочу его провести так, как положено. Тем более, мы скоро уже отплываем.
-А сейчас ты куда? - спросила Мэри, когда они вышли на площадь, к собору.
-К Тедди, в контору, - сестра все улыбалась. «Хочу его развлечь немного. Впрочем, ты все равно не
поймешь, как».
-Что тут понимать, - пробормотала себе под нос Мэри, глядя на то, как покачиваются стройные
бедра сестры под шелковым, гранатовым платьем. «Это новое какое-то, - сказала она себе.
Свернув в боковую улицу, Мэри постучала в синюю дверь неприметного, трехэтажного дома.
Тедди поднял голову от бумаг, и устало потер глаза: «Кофе, отлично. Большое спасибо, Саймон.
Эти конверты, - он передал мальчику пачку, - едут в Бат, и сбегай в контору мистера Эджвика, это
за углом, - скажи, что я подтверждаю сегодняшний обед. У меня в клубе, в семь вечера».
-Узнаем о том деле, что Эджвик вел в Манчестере, - усмехнулся Тедди, - это может быть полезно
для тяжбы с патентами. Если бы не дядя Джон, и не Питер с Джованни - меня бы никогда в жизни
в Брук-клуб не приняли. Но дядя Питер там, в правлении, замолвил за меня словечко. Так бы еще в
кандидатах сидел. Что такое, Саймон? - Тедди недоуменно посмотрел на него.
Мальчик покраснел: «Там миссис Бенджамин-Вулф, она хотела без доклада пройти, но вы ведь
велели...»
-Велел, - согласился Тедди, поднимаясь. «Ты делами займись, Саймон. Она в приемной?»
Мальчик кивнул, исчезая. Тедди отхлебнул кофе и закурил сигару: «Говорил же я ей...»
Он закрыл за собой дверь приемной и увидел стройную спину жены. Мораг стояла, рассматривая
мраморный бюст Цицерона. Скульптор придал лицу римлянина черты мистера Бромли.
Тедди стряхнул пепел: «Мораг, я тебе неоднократно повторял - я здесь работаю. Тебе нельзя тут
появляться, тем более...»
Она повернулась. Порхнув к нему, положив голову на его руку, жена шепнула: «Я знаю, знаю,
милый, прости меня, я очень соскучилась..., Пойдем, пожалуйста..., - Мораг потянула его в сторону
обитого бархатом дивана.
-Нет, - Тедди стряхнул ее руку и раздельно повторил: «Я работаю, Мораг. И не надо меня
беспокоить дома, в кабинете или библиотеке. Есть время, и есть место, вот и все. Здесь, - он обвел
рукой приемную, - контора, а не супружеская спальня. Так же будет и в Бостоне. Ты что-то еще
хотела? - он взглянул на зардевшиеся щеки.
-Он не даст денег, - панически подумала девушка. «В тот раз, за жемчуга, когда я потом сказала,
что отложила ожерелье, он только рассмеялся и спросил: «Сколько?». Но тогда мы до дивана
добрались..., а сейчас…»
Мораг сглотнула: «Я браслет видела, рубины и бриллианты..., У меня не хватило денег, и я
написала...»
-Дай ее сюда, - потребовал муж. Мораг покорно достала из бархатного мешочка расписку. Тедди
посмотрел на цифру и, сдерживаясь, заметил: «Это я заплачу, Мораг. Но в последний раз. В
Бостоне ты будешь получать триста долларов на хозяйство в месяц, и сто на булавки. Это все».
-Но мне нужны драгоценности, платья..., - вскричала девушка. «Тедди, как ты можешь?»
-Могу и буду, - его лазоревые глаза похолодели. «Драгоценности я тебе буду дарить, это моя
обязанность, как мужа. На сто долларов можно сшить пять платьев, и еще сдача останется. Саймон
тебя проводит, - он распахнул дверь, - мне надо вернуться к работе.
Мораг раздула белые ноздри: «Мне кажется, у меня сегодня начнется мигрень, Тедди».
-Очень хорошо, - он усмехнулся. «У меня деловой обед в клубе, а потом надо посидеть с
документами. Рэйчел тебя приглашала поехать в этот сиротский приют, в Уайтчепеле, с
преподобным Адамсом. Посмотреть, как там поставлено дело. Я бы на твоем месте не
отказывался. При нашем положении в обществе, мы должны заниматься благотворительностью».
Мораг помолчала и сладко улыбнулась: «Конечно, любимый».
-Вот и славно, дорогая, - он наклонился и поцеловал девушку в щеку. Дверь за ним закрылась.
Мораг, вдыхая запах табака, сплела свои белые, нежные пальцы.
-В Америке найдется много богатых мужчин, они будут счастливы меня побаловать. Тот же дядя
Меир, например, - Мораг завязала ленты шляпки. Встряхнув головой, девушка вышла из
приемной.
Интерлюдия
Камборн, Корнуолл, декабрь 1801 года
Рыжеволосая, голубоглазая девочка в бархатном платьице проковыляла к украшенной
