давно не виделись и должны привыкнуть друг к другу».
Майкл подошел к отцу и указал на центральный стол: «Садитесь, вы оба! И отдыхайте. Мы с его
светлостью, - он подмигнул Джону, - шаферы, нам и распоряжаться свадебным обедом. Я буду
говорить о том, как Тедди учился в Кембридже…»
-Лучше не надо, - добродушно предупредил его Тедди. Майкл, усмехнувшись, продолжил: «А его
светлость вспомнит, как Жюль и его жена познакомились. Там, кажется, кто-то в кого-то стрелял».
-Вовсе нет, - Элиза и Жюль, так и держась за руки, рассмеялись. «Я просто сказала, что он
промахивается, и предложила его поучить, - Элиза покраснела.
-Господи, какая же я счастливая, - вздохнула девушка. «Жаль только, что мы редко видеться будем.
Ничего, сейчас в Оксфордшире поохотимся, порыбачим, покатаемся на лодке…, И хорошо, что мы
не в замок едем, а в охотничий дом - там совсем уединенно».
Мораг ничего не слышала - она сидела, рассматривая свой бриллиант: «Миссис Бенджамин-Вулф.
Я знала, знала, что добьюсь своего. У Элизы совсем простое кольцо, мне бы стыдно было такое
носить, тем более она теперь маркиза. И вообще, - Мораг незаметно посмотрела на девушку, - она
некрасивая, конечно. До сих пор, как мальчишка. Пусть забирает своего драгоценного Жюля, -
Мораг по-хозяйски взяла руку мужа: «Я тебя люблю, дорогой. Не забудь, мы открываем танцы».
-Мы, и Элиза с Жюлем, - поправил ее Тедди и залпом выпил полный бокал шампанского.
Мадлен сидела, подставив лицо нежному, утреннему солнцу. Девчонки, в простых, холщовых
платьицах бегали друг за другом по мелкой воде, Джон-младший копошился на расстеленной
шали, пересыпая пухлыми ладошками белый песок.
Мальчик подполз к матери, и, положив светловолосую голову ей на колени, сладко зевнул.
Мадлен покачала его и тихо спросила: «Месяц еще, да?»
-Чуть больше, - Джон смотрел на головы дочерей. Русые волосы Вероники отливали золотом, за
спиной Джоанны развевались льняные локоны.
-В августе уеду, - он устроил жену и сына у себя в руках. «Опять в Австрию. Но к Рождеству я
постараюсь вернуться. Ты не скучай, осенью переезжай в город. Там миссис Марта, ее семья - все
веселее будет».
-Постараюсь, - Мадлен вздохнула и положила ему голову на плечо. «Как ты думаешь, - она
перебирала пальцы мужа, - когда дома…, во Франции - все закончится? Когда Жюль с Элизой туда
вернутся?»
Джон взглянул на блестящую, бесконечную гладь Северного моря. Девочки брызгали друг на друга
водой. «Не скоро, милая, врать не буду, - наконец, вздохнул он. «В следующем году мы подпишем
мирный договор, хотя бы ненадолго, и сможем съездить в Париж. Девочкам там понравится».
-И маленький подрастет, - едва успела сказать Мадлен. «Тише, тише, - девчонки подбежали и
устроились по обе стороны от отца, - братик только заснул».
-Папа, - Джоанна потерлась носом о его щеку. «Расскажи сказку. Про клык расскажи!»
Вероника робко коснулась оправленного в золото клыка, что висел на загорелой шее отца.
«Расскажи, папа! - все не отставали дочери. Джон, улыбнувшись, начал таинственным голосом:
«Слушайте...»
Потом Вероника подперла ладошкой щеку: «Я бы побоялась, если бы медведя увидела».
-А я бы нет, - отрезала Джоанна. «Я бы в него выстрелила. Папа, а почему тетя Джо тебе клык
отдала? Потому что ты смелее ее?»
-Вовсе нет, - Джон поцеловал девочек. «Тетя Джо кораблем почти командовала, а ей всего
шестнадцать лет было. Просто сейчас он, - мужчина коснулся клыка, - у меня, а потом я его вашему
братику отдам».
Джоанна скривила губки: «А я бы так его хотела..., Ничего, я вырасту, и на войну пойду, офицером,
как дядя Жюль».
-Очень надеюсь, - Мадлен поднялась и взяла сына удобнее, - что никому не придется воевать - ни
дяде Жюлю, ни тем более тебе. Бегите, милые, - велела она дочерям, - умойтесь и переоденьтесь
перед обедом.
Девчонки поскакали к дому. Джон забрал мальчика у жены: «Я для того и работаю, любовь моя,
для того и не вижу вас месяцами, чтобы не пришлось больше воевать - никому и никогда».
Мадлен кивнула. Он, потянувшись, поцеловал ее в пахнущие солью, нежные губы. «На море
штиль, - со значением сказала жена, - можно девочек оставить с няней, а самим на косу
прокатиться, где ты меня рыбой кормил, с костра, помнишь?»
Джон оценивающе посмотрел на гладкую воду: «Туда, конечно, можно и пешком дойти..., Я понял,
почему мне так нравится работать на континенте - я там не страдаю морской болезнью. Ладно, -
он улыбнулся, - и вправду, ветра нет. Вечером отвезу тебя туда, искупаемся».
-Море теплое, - томно сказала Мадлен, указывая на деревянную купальню, что стояла у кромки
воды, - девчонки вчера долго там сидели. На косе нет никого, можно и так…, - он покраснела и
замялась. Джон, усмехнувшись, шепнул ей: «Нужно».
Они взялись за руки и стали подниматься по каменной лестнице к дому, что стоял на откосе холма.
Майкл вытер руки о фартук. Прислонившись к своему рабочему столу, он развернул письмо.
Здесь, в геологических кабинетах Британского музея, царила тишина, изредка прерываемая чьим-
то покашливанием. Скрипели перья, пахло табаком, в открытые окна было видно ясное, синее
летнее небо.
-Дорогой Майкл, - читал он. «Я приехал в Санкт-Петербург совсем ненадолго, но твое письмо успел
застать. У нас все хорошо, мальчишки растут, мадам Тео преподает в театральной школе. Я
отправил рекомендацию в университет Упсалы. Думаю, моего имени, и репутации Джованни
хватит, чтобы тебя пригласили преподавателем на семестр. Как ты и просил, посылаю тебе часть
метеорита. Мне были бы очень интересны твои наблюдения. Я, хоть и в армии сейчас, но научную
работу стараюсь не бросать. Мы посылаем Элизе и Тедди свои поздравления, и подарки - на
адрес Марты. Пиши мне, искренне любящий тебя дядя Теодор».
Майкл восхищенно повертел кусочек серого железа: «Внеземное. В руках его держать и то
боишься. Надо будет посидеть с микроскопом, если мне только в конце лета в Уэльс
возвращаться».
-Мистер Кроу, - тихо позвал его служитель, что сидел за конторкой у входа в зал. «К вам
посетитель, мистер Жан-Мари».
Она стояла у высокой, дубовой двери - маленькая, стройная, смуглая, в коричневом сюртуке и
бриджах. Волосы были скрыты темной треуголкой.
-Иначе бы меня дальше парадного подъезда не пустили, - лукаво шепнула ему Мэри, - а я хочу
посмотреть минералы. Ты же обещал, когда мы танцевали.
-Шляпы снимать надо, - пробурчал служитель, провожая глазами ее прямую спину.
-Пошли, - Майкл снял фартук, и аккуратно повесил его на спинку стула, - коллекции в соседней
комнате, тут работают.
Он показывал ей цейлонские аквамарины, индийские изумруды, невиданный, остроконечный
кристалл турмалина из Бразилии, горный хрусталь и платиновые самородки. Она касалась
нежными пальцами отпечатков невиданных, давно погибших растений и животных. Распахнув
зеленые глаза, Мэри смотрела на муху, застывшую в янтаре.
От нее пахло какими-то летними цветами, темно-красные губы улыбались, и Майкл велел себе:
«Скажи ей, скажи. Зачем ждать, Господь только ведает, когда вы эту тележку закончите».
-Мэри, - он откашлялся и взглянул на нее. Девушка стояла, любуясь янтарем, что лежал на ее узкой
ладони.
-Да, Майкл? - она дрогнула ресницами.
-Я хотел сказать...- он почувствовал, что краснеет, - хотел сказать, что дядя Теодор тоже дал мне
рекомендацию. Поэтому я, скорее всего, приеду в Упсалу, на семестр. Осенью, и останусь до
Рождества.
-Я тебя навещу, - Мэри улыбнулась и опустила янтарь в его войлочное гнездышко. «И ты ко мне
приезжай, на Рождество. Я, конечно, во дворце буду занята, но мы сможем погулять...»
-Сможем, - горько подумал Майкл. «Говорил же мне отец, чтобы я не боялся. Нет, я не могу, я ей
не нравлюсь, совсем».
-Я завтра хочу на лошади покататься с утра, - сказала Мэри, оглядываясь на закрытые двери,
надевая треуголку, - может быть, присоединишься? В Гайд-парке.
-Тедди там каждое утро катается, - зачем-то сказал Майкл. Спохватившись, он добавил: «Приду,
конечно, большое тебе спасибо».
-Тедди? - она подняла бровь. «У него же медовый месяц».
-Медовая неделя, скорее, - Майкл усмехнулся. «Бромли спохватился, что Тедди в конце месяца
отплывает в Бостон. Патрон решил взвалить на него дела всех работников, что сейчас в отпуске.
Они с Мораг на Ганновер-сквер живут, из отеля съехали уже».
-Завтра встретимся, - Мэри подала ему руку. Майкл заставил себя посмотреть в ее зеленые,
большие глаза: «Встретимся, конечно».
Дверь закрылась, он опять вдохнул запах цветов, и грустно сказал бразильскому турмалину:
