суд за избиение до смерти старика-крестьянина) говорил, что тот «способен, не моргнув глазом, вырезать 600 контрреволюционеров»[1849]. В марте 1919 года белые власти сообщали, что в селе Шарыпово переваловцы убили лесничего, мирового судью, офицера и ряд других лиц, а также произвели грабежи и истязания населения[1850]. Вот пример террора переваловцев, зафиксированный уже советскими властями. Ревком села Монастырского – административного центра Туруханского края Енисейской губернии, – образованный 12 января 1920 года, на следующий же день был «нейтрализован» подошедшим переваловским отрядом, который пробыл в селе неделю и успел многое: «За это время им были уничтожены: начальник края, нач[альник] милиции, бывший нач[альник] милиции, мировой судья, все милиционеры, как захваченные на месте службы, так и прежде служившие, охотники за большевиками в 18‐м году, и казаки. Попытка ревкома узакономерить действия отряда не дала… результатов. Подобное уничтожение… происходило на всем пути продвижения отряда к монастырю»[1851].
Соратник И. П. Новосёлова и В. П. Шевелёва-Лубкова К. В. Цибульский, воевавший в Томской губернии, в конце 1921 года заявлял: «…я когда-то сам был зверем-партизаном при Колчаке. Повзводно вел расстрелы золотопогонников…»[1852] О карательной деятельности армии Мамонтова–Громова один из штабистов ее 3‐го корпуса по свежим следам писал: «Все противники движения, явные или тайные контр-революционеры с дороги были убраны. В боях в плен не брали, делалось исключение только для новобранцев»[1853]. Сам И. В. Громов, говоря об участи интервентов, вспоминал, как после октябрьского 1919 года боя под Сидоровкой разгромленная польская часть разбежалась и партизаны-пикари (вооруженные пиками. – Прим. ред.) «в течение трех дней разыскивали попрятавшихся за скирдами хлеба поляков, уничтожали их и отбирали оружие»[1854].
В отряде действовавшего в Алтайской губернии Г. Ф. Рогова убийства пленных, в том числе массовые и жестокие, были обыденностью. В мемуарах М. З. Белокобыльского говорится, что большевик Анатолий (М. Ворожцов) поручил В. А. Булгакову нарядить дюжину партизан в белогвардейскую форму и тот, выступая в качестве офицера, захватил в селе Пещерка (современного Залесовского района Алтайского края) десятки пленных. Рогов выбрал совет из девяти местных жителей, в основном бедняков, для отбора врагов, после чего началась расправа над контрреволюционерами, поделенными на три части: дружинники как ярые реакционеры; менее причастные; неактивные[1855].
Анатолий «…собрал граждан с[ела] Пещерки, стал спрашивать, кто из дружинников более всех издевался над крестьянами бедняками, гражданами было оправдано только 5 человек, а все остальные дружинники[,] в том числе и поп, партизанами за поскотиной были отправлены в лоно авраама. …В тот же день раскатился слух по всей окрестности, что РОГОВ охотится специально за дружинниками и их уничтожает на месте без суда и следствия, подобные вести на слабодушных дружинников сильно подействовали, слабенькие дружины начали разваливаться, что дало больше возможности укрываться дезертирам…»[1856]. Воевавший в отряде Рогова бывший руководитель томской Красной гвардии П. Я. Новиков вспоминал об этом эпизоде августа 1919 года, что партизаны обезоружили местных дружинников, а затем взяли в плен подоспевшую к Пещерке небольшую дружину из села Залесово – «и человек сорок получили по заслугам»[1857].
Сельского старосту Пещерки Николая Красулова роговцы изощренно мучили: «…пороли плетьми, потом вырезали из спины два ремня, отрезали нос, уши, выкололи глаза, отрубили руки и ноги, а потом и голову. И в одной только Пещерке совершили таких зверств над 20 жертвами, а также и по другим селениям. …Население сразу же отрезвилось… Начали организовываться в добровольческие дружины, которым правительство выдало оружие для самозащиты»[1858]. Роговец И. М. Дрожжин вспоминал об этом эпизоде, игнорируя изощренные пытки и демагогически пытаясь представить жертвами самих повстанцев, «ужаснувшихся» расправе:
Арестованных руководителей дружины и их пособников судило само население – беднота Пещерки. <…> Встал вопрос: как же наказывать отъявленных кулаков-дружинников…? Тюрем у нас нет… <…> …Есть винтовки, но нет к ним патронов, поэтому осужденных изрубили шашками, что привело в ужас не только население села, но и партизан. <…> Такова жестокая, бесчеловечная драма села Пещерки. Она лишила жизни более двух десятков людей, оставила сирот, заставила содрогнуться от ужаса сотни людей, но она же, эта бесчеловечность, в то же время являлась необходимым звеном в цепи к общечеловеческой человечности. Весть о пещерской драме облетела весь край, о ней говорили, писали в газетах, изображая партизан извергами, но в то же время газеты оповестили население края, что партизаны существуют реально[1859].
Вскоре партизанами было схвачено и убито не менее 10 человек из лесной стражи[1860]. А в конце сентября в той же Пещерке роговцами был взят в плен и вырезан полный состав дружины Святого Креста. Одни партизанские мемуары уклончиво указывают, что дружинники были расстреляны за селом, другие откровеннее: «Под настойчивым требованием многотысячного митинга крестьян, [которые] требовали снять чалпан, чалпаны были сняты, таковой была участь крестоносцев… в составе 250 человек…»[1861] – т. е. на глазах огромной толпы, жаждавшей публичной расправы, всем дружинникам отрубили головы[1862].
В. Т. Шуклецов сообщает, что в октябре 1919 года роговские партизаны, незадолго до того выбитые из села Дмитро-Титовское, окружили село Вахрамское и «через их посты смогло прорваться лишь несколько десятков белогвардейцев, остальные (сотни? – А. Т.) были вынуждены сдаться в плен. Колчаковцев предали суду, по решению которого расстреляли всех, кто взялся за оружие добровольно»[1863]. Подобные расправы Рогов практиковал до самого конца своей «работы». Описывая въезд в село Щербаки Щегловского уезда 19 декабря 1919 года, А. Н. Геласимова вспоминала: «Лошади храпели и кидались в сторону от домов: у калиток, у ворот, под окнами валялись окровавленные трупы местных дружинников. Щербаки – большое богатое село, кулацкая дружина насчитывала здесь больше ста человек. Ворвавшись в село, роговцы изрубили всех дружинников без разбора, хотя они прислали в штаб нашей бригады предложение добровольно сдать оружие, за что мы обещали гарантировать им личную неприкосновенность и сохранность имущества»[1864].
Командир Тальского полка П. Ф. Черкашин написал о расправе с пленными после боя 11 июля 1919 года за село Верхнеусинское Минусинского уезда, когда было захвачено порядка 50 дружинников и белых. После скорого суда «на берегу осталось два кургана». В начале января 1920 в селе Дурском под Красноярском партизаны Канского полка встретили 311‐й полк 35‐й дивизии РККА, с которым «нашли общий язык» именно благодаря расправе с пленными. Черкашин вспоминал: «…этот полк к нам отнесся с высокомерием, но все же мы нашли общий язык. Они передали нам арестованных, комиссар полка сказал мне потихоньку, что их
