— Вот и ты, — нежно улыбнулась она. — Как прошел день?
— Дико скучал без тебя. В остальном — нормально.
— Следующий раз возьмешь меня с собой…
«Можно теперь быть ласковой, доброй, нежной. Побаловать мальчика напоследок. Пусть умрет счастливым, в конце концов, он это заслужил».
— Я вообще теперь без тебя шагу не сделаю. Ты — самое дорогое, что у меня есть.
«Понял, что обострять отношения и качать права — глупо. Поздно только понял, бедняжка. Гулять тебе осталось от силы три дня. Либо в аварии погибнешь, либо шальную пулю схватишь, либо умрешь, зайчик мой, от внезапного и обширного инфаркта. В конце концов, бог любит троицу…»
Музыкант посмотрел на столик, где выстроились в ряд несколько пустых бутылок, и слегка нахмурился. Но сказал по-прежнему ласково:
— Красавица, ты совершенно себя не щадишь. По крайней мере, подождала бы меня, зачем в одиночку-то пить?
— Просто мне было скучно. А это… Ты же знаешь, я в любой момент могу завязать. Свою норму я знаю, ничего со мной не случится. Поедем куда-нибудь развлечься?
— Нет. Сегодня не поедем. Я приготовил для тебя потрясающий сюрприз, тебе понравится. А ещё купил небольшой подарок.
— Мне? — искренне изумилась Императрица.
— Кому же еще? — усмехнулся Музыкант и протянул ей довольно большой, нарядно упакованный сверток.
Императрица нетерпеливо дернула пышный бант, но он оказался каким-то хитрым образом закреплен на яркой оберточной бумаге. Тогда она взяла со столика нож и одним взмахом разрезала упаковку.
— Круто! — оценил Музыкант. — Терпеливо ждать — это не твой стиль. Решаешь все проблемы в одно касание.
«Если бы ты знал, как прав! Действительно, я решаю все проблемы в одно касание. И с тобой решу так же, дай только срок. Тут, пожалуй, мне придется терпеливо подождать, но недолго. Очень недолго…»
В свертке оказался черный лакированный ларец, украшенный затейливой инкрустацией из перламутра. А в ларце — ещё что-то завернутое в мягкую белую бумагу.
— Шкатулка с сюрпризом? — спросила Императрица.
— Точно. Разверни.
Через несколько секунд Императрица держала в руках небольшой флакон, похожий на те, в которые разливают пробные духи, только не такой изящный. Она не без труда вынула плотно притертую пробку и в воздухе разлился какой-то странный, терпкий аромат, в общем-то даже приятный.
— Что это? На духи не похоже…
— А это не духи. Это — «аромат желания». Трех капель достаточно, чтобы любой мужик потерял от тебя голову, да и сама останешься довольна.
— Три капли — куда? В стакан с водой? Или в бокал с шампанским?
«Совсем дурочкой меня считаешь? Три капли в питье — и никто потом не догадается, отчего девушка умерла? Нет, дружок, из твоих рук я больше ничего такого не приму. Береженого Бог бережет…»
— И не в стакан, и не в бокал. Одну каплю — на грудь и ещё по одной — на запястья. Старинное средство по старинному рецепту, говорят, им ещё Клеопатра пользовалась.
О Клеопатре Императрица что-то такое когда-то слышала, но — смутно. Зато способ использования снадобья её успокоил: нюхать придется им обоим, значит, это не отрава, а действительно какое-то новое экзотическое развлечение. О роли запахов в получении удовольствия она знала больше, чем о Клеопатре: практически во всех дамских романах, которые она когда-либо читала, упоминались ампулы с каким-то заковыристым названием, увеличивающие наслаждение в десятки раз. Значит, и до России докатилось. Почему бы и нет?
— Прямо сейчас и капать? — кокетливо спросила она. — Или есть какие-то правила?
— Может, и есть, но мы с тобой сейчас придумаем свои собственные…
В этот момент раздался чуть слышный сигнал внутреннего телефона. Музыкант негромко выругался сквозь зубы и взял трубку. Императрица только брови приподняла: ничего себе, хозяйничает мальчик просто вовсю. Пора. Пора его останавливать.
— Да? — отрывисто бросил Музыкант. — Мы заняты. Я же сказал, русским языком… Опять начальник охраны? Обойдется. Ни с кем не соединять, пусть они там все застрелятся. Что?! Хорошо, но можешь искать себе новое место…
Он протянул трубку Императрице и со злостью сказал:
— Моего слова им мало! На, успокой сама. И пусть ни с кем не соединяют, слышишь!
Как она могла забыть о своем звонке! Конечно, там её вычислили, и во теперь этот Константин сам звонит сюда. А что она может ему сказать в присутствии Музыканта? Назначить встречу? Бессмысленно, если не удастся поговорить с глазу на глаз. Отказаться разговаривать? Только это и остается, потом можно попробовать ещё раз. Да, именно так и придется поступить.
— Алло, — сказала она усталым, томным голосом. — Нет, сейчас я ни с кем не хочу говорить, у меня болит голова. И не беспокойте меня больше, пока я сама не вызову. Никаких звонков, ничего.
Краем глаза она наблюдала за Музыкантом: поверил? Ничего не заподозрил? Выражение его лица её успокоило и, положив трубку, она, как ни в чем не бывало, просила:
— А почему ты положил этот флакончик в такой большой ларец?
— Ларец — для тебя, — с улыбкой ответил он. — Я же сказал, что теперь ты всегда будешь со мной.
— И как я туда помещусь? — подхватила она заданный им шутливый тон.
— Не волнуйся, поместишься. Все предусмотрено. А теперь будем отдыхать. Что ты хочешь: таблетку или укол?
— Пожалуй, ничего… пока. Я и так ещё не совсем проснулась.
Показалось ей или нет, что по его лицу пробежала мгновенная тень недовольства? Наверное, показалось, потому что голос его продолжал оставаться ласковым.
— Нет так нет, давай просто выпьем. Интересно, чего хотел от тебя этот охранник? Вроде бы ему достаточно четко указали в прошлый раз на дверь…
— Ты же знаешь этих людей, — пожала плечами Императрица. — Он будет добиваться своего до последнего, пока есть хотя бы минимальный шанс.
— Добиваться — чего?
— Он мне не сказал, но ведь очень легко догадаться. Лев Валерианович приказал долго жить, в охране, сам понимаешь, не нуждается, а у меня место начальника охраны до сих пор свободно. Просто, как апельсин.
— Пожалуй… — задумчиво протянул Музыкант. — Ладно, следующий раз я сам с ним поговорю.
Он достал из бара новую бутылку и до краев наполни два бокала.
— Ну, за наше счастье. И за нашу любовь.
«Напоить меня хочешь? Что ж, давай. Мне же лучше — быстрее время пройдет до завтрашнего утра, а утро вечера мудренее. И от таблетки я, пожалуй, напрасно отказалась: зачем себе отказывать в дополнительном удовольствии? Давай, мальчик, старайся, угождай мне. Поздновато ты спохватился, правда».
Она залпом выпила бокал и протянула его Музыканту:
— Еще! И я передумала насчет таблеток. Одна, пожалуй, не помешает…
Он послушно полез в карман. Слишком уж послушно, как ей показалось.
— Нет! — почти крикнула она. — Лучше укол. У меня где-то ещё была ампула. Сейчас принесу.
Ее пошатывало, но слегка, а голова была совершенно ясной. Даже спать уже расхотелось. К тому же её подхлестывало вдруг возникшее чувство азарта: в этой игре она не позволит себя обмануть. Она победит, а он проиграет. А поскольку ставкой была в полном смысле этого слова жизнь, то это ещё больше горячило ей кровь.
Ампула в её тайничке действительно была последней, но это её не волновало. Еще добавить пару бокалов — и ночь промчится незаметно. А если… Если исхитриться и бросить в бокал Музыканту снотворное, то можно будет незаметно ускользнуть из дома. Где-то у неё были соответствующие таблетки. Не «самопальные», а из аптеки, честь по чести.
Она взяла ампулу, немного подумала и надела самый соблазнительный из своих пеньюаров — белоснежный, отороченный лебяжьим пухом. К нему идеально подходили белые туфельки на высоченном каблуке, но без задников, отделанные каким-то мехом, тоже белым…
«Чем не подвенечный наряд? — с усмешкой подумала она, бросив на себя беглый взгляд в зеркало. — Не было свадьбы, так хотя бы брачную ночь нужно обставить, как полагается».
Она уже забыла и про снотворное, и про свое намерение улизнуть из дома незамеченной, все её мысли занимала теперь предстоящая ночь. Не заметила она и того, что Музыкант все это время наблюдал за ней через неплотно прикрытую дверь в спальню и быстро вернулся в свое кресло, как только она направилась обратно в гостиную.
— А вот и я! — весело объявила Императрица, картинно застыв на пороге. — Как тебе?
— С ума сойти! — с неподдельным восхищением отозвался Музыкант. — Ты все-таки самая красивая женщина из всех, кого я видел. И самая опасная. Настоящая пантера.
— Боишься? — с удовольствием спросила Императрица, усаживаясь на свое место. — Правильно делаешь. Вот за это и выпьем.
— И за это тоже, — согласился Музыкант. — Давай сюда ампулу, ты просила укол…
