Сцены во втором акте, конечно, прекрасны, я бы мог много сказать доброго, хорошего: и то, что Павла поднимают на бороне, и то, что хлеб вы поставили на борону. Это очень хорошо. И, кстати говоря, когда застолье у Анисьи, и на эти решетки накинуты тряпки, это как-то здорово оживляет, делает решетку окном, а когда тряпки снимаются, то ощущение решетки не воспринимается именно в этой сцене. Вся эта сцена воспринимается в идейном отношении так, как нужно.
Подумайте, чтоб борона не становилась тюрьмой. И насчет сцены раскулачивания.
Сцена двух застолий. ‹…› Что мне лично как зрителю бросилось в глаза в этих двух сценах? Конечно, театр этого не хотел, но всем ходом эта сцена получилась… Как бы мне точнее выразить… Мне бросилось в глаза, что эти гориллы гуляют. Ощущение чего-то животного. Или потому, что все стучат… Чего-то человеческого в этих сценах не хватает. Мне как-то жаль этих персонажей. ‹…›
Я думаю, что … у Славиной монолог о хлебе … больше будет звучать гимном труду. …думаю, что прогон на прогон не похож, но очень важно, чтобы именно этот кусок прозвучал так, как мне рассказывали, например, на прошлом прогоне.
Есть отдельные частные замечания. О них товарищи сказали. Я думаю, что театр пройдется по стенограмме, посмотрит, с чем-то согласится, с чем-то не согласится, но основные замечания были высказаны по ощущению точно. Что-то театр уже почувствовал сам, от чего-то отказался. Работа над спектаклем продолжается.
Поэтому я думаю, что мы сейчас никакой точки ставить не будем. Можно отметить, что театр ведет работу в нужном направлении, что получается очень интересный, яркий спектакль. Когда его будем показывать, это мы, наверное, решим, когда мы получим тот документ, который дает нам право на показ. На следующем прогоне, если нужен будет зритель, мы, наверное, сумеем решить эту проблему, но очень большая просьба отнестись к основным замечаниям с пониманием тех задач, которые перед нами вместе с вами стоят. Я не хочу, повторяю, влезать в кухню режиссерского решения спектакля, да и товарищи высказывались только из добрых побуждений, потому что видят, что рождается интересное явление в театральном искусстве и важно его довести до точного идейно-художественного звучания. ‹…› Посмотрите, Юрий Петрович, потому что здесь сидят не враги, а друзья театра, и мы вместе с вами несем ответственность и хотим, чтобы в нашем театре был праздник, хотим быть участниками этого праздника.
Поблагодарим театр, пожелаем ему успеха, если нет других пожеланий.
Ф. А. Абрамов. У меня есть пожелание, которое я хочу повторить: играть 9-го числа.
Б. В. Покаржевский. Федор Абрамович, я ведь говорил о том, что надо все-таки посмотреть Юрию Петровичу, что из сказанного сегодня будет принято. Видимо, какие-то акценты надо уточнять. О них сегодня говорили. И потом мы дадим прогон, чтобы проверить на зрителе.
Ю. П. Любимов. Давайте завтра будем работать. Мне кажется, спектакль — в завершенной форме.
Б. В. Покаржевский. Спектакль завершен, но есть моменты, которые нуждаются в уточнении.
Ю. П. Любимов. Это акцентировка.
Б. В. Покаржевский. Это очень важная акцентировка.
Ю. П. Любимов. Мне нужна одна репетиция. ‹…› Если мы будем так идти, то это будет размагничивать.
Н. Л. Дупак. Я думаю, что в этом плане мы с вами встретимся и решим, когда спектакль назначить в репертуар.
Ф. А. Абрамов. Борис Васильевич, дайте мне завтра посмотреть прогон!..
Н. Л. Дупак. Я скажу одно слово от имени театра.
Очень приятно, что в такой атмосфере проходили и первое и это обсуждения.
Спасибо всем, кто говорил.
Стенограмма обсуждения спектакля «Деревянные кони»
12 апреля 1974 года
Председательствует Б. В. Покаржевский
Б. В. Покаржевский. У меня есть предложение — обменяться мнениями по увиденному.
В. И. Розов. Прежде всего — по первой части. Те замечания, которые мы сделали по первой части, сейчас выполнены, и у меня лично замечаний по первой части нет.
Я считаю и хочу сказать, что Славина стала сегодня еще лучше играть по сравнению с прошлым разом.
Есть у меня такое пожелание, — Юрий Петрович, это не замечание, это пожелание.
Сегодня в сцене раскулачивания ясно, что выходят рабочие, делают перестановку, — по-моему, кто-то из этих ребят-рабочих толкает Милентьевну на пол. Может быть, не нужно это делать — она сама упала.
А так — по первой части у меня замечаний нет.
Что касается второй части, то, к сожалению, те замечания, которые я высказал на прошлом обсуждении, в общем-то, в основном остались. Это сцена застолья. Мне показалось, что тут ничего не изменено. Водки стало немножко меньше, — это когда Петр Иванович приходит. ‹…›
Вот таково мое мнение…
Н. И. Кропотова. Мне кажется, что театр провел очень большую работу и по первой и по второй части, и в частности, ценность этой работы в том, что театр пытался не просто формально выполнить замечания, которые были даны на обсуждении, а найти образный эквивалент несколько измененным решением. И все те заботы о том, чтобы вошел образ деревянных коней, о том, что конь — это орудие труда, что конь — это первая игрушка ребенка, что борона становится и словесным, не только зрительским образом спектакля, — все эти вещи очень серьезно укрепляют и поэтическую сторону первой части, не говоря о том, что по чистоте и прозрачности исполнения и точности решения мне вся первая часть представляется абсолютно законченной.
Мне хочется сказать, что новое решение, предложенное в сцене коллективизации, не ослабило ее воздействия и не ухудшило движения спектакля, а сделало иной поворот. Сейчас эта сцена представляет собой не объективированный рассказ о мелиорации, а сцену воспоминаний Милентьевны, и в этом смысле ее значение в спектакле не уменьшается, а решение становится более точным… более поэтическим и по-своему чрезвычайно сильным. ‹…›
Я уверена, что в этом виде первая часть просто как вылитая песня, …производит громадное впечатление, несмотря на то что актеры в трудных условиях играют — на пустом зале…
Вторая часть чрезвычайно сложна… Мы не можем добиться, естественно, чтобы все это звучало оптимистически, потому что это история… жизни человека талантливого, но живущего неверно и свой громадный талант употребившего не так, как она могла бы в других условиях его употребить, или ежели у нее была иная мера нравственной ответственности перед собою и перед людьми. Поэтому все моменты более светлого звучания во второй части чрезвычайно необходимы, иначе воспринимается эта вторая часть чрезвычайно трудно. И не случайно на двух предыдущих обсуждениях мы искали возможность подсказать театру найти светотень в характерах, в движении спектакля. Мне кажется, что в этом направлении очень многое уже сделано.
…у меня по-прежнему остается ощущение, что песню «Мы за мир» не надо петь: оставьте второе решение — песню «Летят перелетные птицы»[887].
…решение этих двух сцен звучит как обоснование пьянства. Что действия происходят в общий праздник, объяснено только тем, что люди к этому празднику закупают водку. И тогда выстраивается линия, что в праздник надо пить. Поэтому сокращение этой сцены будет, видимо, способствовать более точному звучанию спектакля.
По-прежнему остается в силе просьба, чтобы директор школы был назван работником школы, а не директором школы.
И у меня остается замечание по поводу сборов Пелагеи в гости к Петру Ивановичу. … мне кажется, здесь все-таки должна быть купюра текста: пожалуйста, говорите «головки», …но когда перечисляются головки по именам, это невольно ассоциируется с теми, кто присутствует в застолье.
Гораздо более мягок стал танец двух Мань. Если Юрий Петрович сочтет возможным сделать его еще более комедийно-привлекательным, это, пожалуй, высветлило бы спектакль.
В целом я считаю, что те замечания, которые сегодня даются по этому прогону, вполне в силах выполнить театр, и, ежели он с ними согласится, никаких препятствий к показу спектакля я не вижу.
