впятеро крупнее человека – наполовину обезьяна, наполовину носорог, с жучиным панцирем того же бутылочно-зеленого цвета, что и книга, со множеством, не меньше двадцати, пылающих красных глаз, всаженных в клиноподобную глыбу головы. Оно горбилось, как нападающий бык; его гигантские руки с мускулистыми плечами оторвали грудную клетку старика от нижней части, приложив не больше усилий, чем это сделал бы обычный человек, отрывающий кусок мяса от косточки.
Увидев Натана, чудище взревело, издав гортанный, низкий, полный ярости рык, так что с потолка посыпались остатки стекла, и изрыгнуло облако черноты, от которого у Натана тут же закончился воздух в легких. Оно оттолкнулось задними ногами, круша и давя все вокруг, и прыгнуло через комнату к нему. Повсюду валились книги, рушились полки, доски паркета раскалывались и вставали дыбом; от одного движения этого существа в помещении воцарился полнейший хаос. Приземлившись, оно воздело свои огромные когтистые руки, вцепилось в стену и обрушило ее наземь, после чего уперлось ногами в пол и прыгнуло снова – по всей видимости, прямо на Натана.
В ту долю секунды, которая понадобилась чудовищу, чтобы добраться до него, Натану захотелось позвать Господина – но Господина здесь не было.
Из-за накренившегося пола тварь прыгнула не совсем туда, куда метила, так что вместо зубов Натан наткнулся на ее огромный, широкий череп. Его отшвырнуло в сторону. Чудовище вихрем развернулось, но вокруг уже кишели невесть откуда взявшиеся жаберники. Они заполонили коридоры, лезли сквозь дыру в полу, спрыгивали через разбитое стекло в крыше, набрасываясь на тварь, атакуя ее ноги и руки, вползая по спине, залезая ей в пасть (очевидно, в надежде, что она задохнется прежде, чем ее зубы разорвут их на куски).
Натан повернулся и бросился бежать по коридору.
Чудовище неслось за ним, пожирая жаберников, глотая их целиком и выплевывая, разрывая их на части руками и когтями на ногах, раздавливая их о стены и продавливая сквозь стены; коридор за его спиной лежал в руинах. Чем больше жаберников набрасывалось на него, тем больше оно убивало. Было ясно, что для него они были лишь помехой, досадным препятствием. Ему был нужен Натан. Жаберники, штукатурка, портреты, ковры, сама ткань Особняка – все разлеталось в клочья вокруг мчавшегося за ним монстра, чей громогласный рев не стихал ни на мгновение.
Пробегая мимо своей комнаты, Натан приостановился. Его рука двинулась к медальону, но тот по-прежнему оставался погруженным в грудную клетку, и вытащить его было невозможно. Оставалась книга; возможно, она снабдит его силой, как было прежде.
Появился новый отряд жаберников, больше десятка, перегородив собой коридор. Натан метнулся в комнату и схватил книгу с верхушки платяного шкафа. Стены содрогнулись – раз, другой, третий…
Натан подошел к окну и открыл: нет, отсюда не прыгнешь.
Внешние стены здания содрогнулись, а затем – в одно мгновение – кладка перекосилась, и, по всей видимости, целый этаж въехал по диагонали в тот, где находился Натан. В спальне обрушился потолок; от гибели Натана спасла лишь удача: две балки, натолкнувшись друг на друга, встали углом, образовав навес как раз над тем местом, где он стоял.
Теперь ему стало видно помещение этажом выше; он мог даже добраться туда, надо было только вскарабкаться по импровизированной лестнице, составленной из каменных обломков.
Натан не колебался. Он нырнул вперед, ухватился руками за край кладки и подтянулся на верхний этаж. Едва он успел оказаться там, как стены комнаты внизу разлетелись вдребезги, и там, где он был мгновениями раньше, показались припорошенные пылью трупы жаберников и бок бушующего зверя – его короткий, обрубленный хвост, молотящий по земле, и брыкающиеся задние лапы.
Дверь верхнего помещения была выбита, однако позади неровной дыры был виден кусок уходящего вдаль коридора, все еще целого. Натан бросился туда, местами карабкаясь, местами ползя на животе. Обезумев от страха, он думал только о том, чтобы убраться подальше от этой твари. Он извивался, как червяк, зажав книгу в зубах. Если бы только у него был момент открыть ее! Наверняка в ней есть какое-нибудь волшебство, которое могло бы его спасти!
Зверь принялся прыгать, колотясь башкой в потолок над собой. Жаберники его не интересовали: его целью был Натан.
Этот коридор был Натану незнаком – белые стены, никаких картин, – но сейчас ни на что, кроме бегства, времени не было. Тварь уже проломилась через пол, со всех сторон облепленная жаберниками. Своими ножами те пытались пробить ее шкуру, тыкали ей в глаза – но шкура была чересчур толстой, а глаза пылали красными алмазами. Чудовище встряхнулось, словно промокший пес, вернувшийся с прогулки под дождем, и жаберники посыпались во все стороны. Они приземлялись на четвереньки, словно лягушки, тут же прыгая обратно и принимаясь рвать и кромсать врага во всех возможных местах. Тварь галопом припустила вперед, и Натан снова бросился наутек. Грудь ломило от нехватки воздуха.
В конце коридора, в дверном проеме, стояла Дашини. Натан кинулся к ней, но, не пробежав и половину пути, натолкнулся на стеклянную стену, невидимую, если не считать волшебного мерцания. Он отлетел и грохнулся на пол, уверенный, что с ним покончено.
По ту сторону стекла Дашини вытащила «Натанов нож», жестом показывая, чтобы Натан убрался в сторону.
– Эгей, Рекка! – крикнула она. – Ко мне, малыш!
При упоминании своего имени Рекка встал как вкопанный. Он опустил голову к полу, готовясь к атаке на Дашини; его красные глаза пылали яростью, жаберники копошились на его теле, словно паразиты.
Натан поспешно отполз вбок. Рекка ринулся вперед, словно удар грома, обращая в пыль все, что попадалось на пути. Пол под Натаном просел; зверь прыгнул (потолок не оказался для него препятствием), обрушив кувалды своих кулаков на стеклянную преграду перед лицом Дашини. Жаберники попадали на пол, оглушенные ударом.
Вместе с обломками пола Натан рухнул на нижний этаж. Наверху Рекка продолжал скрести когтями по магическому карантину, лягать, кусать, бить кулаками в стеклянную стену, обрушиваться на нее со всех возможных направлений, уничтожая все, что ее окружало; однако по поверхности стекла лишь просверкивали радужные искры.
– Не достанешь! Не достанешь! – выкликала Дашини, насмешливо пританцовывая перед самой мордой ужасного чудища.
Она была крохотной, грудной младенец перед разъяренным быком, но, кажется, не чувствовала ни капельки страха. Это привело Рекку в еще большую ярость. Он метался взад и вперед, сотрясаясь всем телом; казалось, будто он вот-вот вспыхнет. Со стороны Дашини коридор, защищенный карантином, оставался идеально целым и неприкосновенным, но с Натановой стороны не оставалось ни единого целого участка: все рушилось и рассыпалось с оглушительным
