Я обернулась через плечо на Ревика.
В эту паузу его глаза сделались убийственными. По выражению его лица я понимала, что Териан, наш брат в Четвёрке, только что сделался главным операционным приоритетом.
Естественно, именно этого и хотел Териан.
И всё же, всматриваясь в лицо Ревика, я усомнилась, что Терри так уж обрадуется встрече с нами, когда мы его наконец-то найдём.
Глава 46
Пора в путь
Прощаться с Лили было тяжело.
Даже хуже, чем просто тяжело. Это было ужасно, равноценно потере части моего тела.
Всё это время Ревик обнимал меня, а я старалась держать рот на замке при Кали и Уйе, хотя бы чтобы не сказать чего-нибудь, о чём потом пожалею.
Я знала, что мои биологические родители и их Дети Моста — логичные претенденты, чтобы отдать им мою дочь. Я это знала и сказала Лили то же самое, но не сумела сдержать слёз, когда говорила это. Увидев, что я плачу, Лили тоже расплакалась, и всё стало только хуже.
Вид того, как она цепляется за ногу Ревика, тоже не помогал. Как и то, когда она попыталась торговаться с нами, обещая, что она будет вести себя хорошо, если мы просто возьмём её с собой.
Да, всё было совсем, совсем отстойно.
Поначалу я спорила с Ревиком из-за этого, но потом он заметил, что мои негативные эмоции носят чисто личный характер, и я согласилась с Кали в том, что Лили уже не в безопасности на корабле. Более того, вне зависимости от моих личных чувств к моим новообретённым «родителям», я не считала их агентами Тени, особенно учитывая то, что Тарси и Балидор оба говорили мне, насколько это маловероятно. Наконец, я уступила после того, как Ревик снова привлёк к обсуждению Балидора и Тарси, но мне всё равно сложно было отстраниться и объективно посмотреть на свои эмоциональные реакции.
Но когда мне это удалось, я была вынуждена признать, что Ревик прав. Но я всё равно ненавидела эту идею.
Были и плюсы — Лили в целом стала гораздо счастливее с тех пор, как мы вывели её из резервуара.
Ей нравилось иметь свою комнату рядом с нашей. Ей особенно нравилось иметь дверь между нашими комнатами, в которую она бесконечно стучала, если мы ещё не отпирали её к тому времени, когда Лили просыпалась. Она также несколько раз стучала посреди ночи, просясь поспать в нашей кровати. Даже учитывая, как сильно мы с Ревиком отвлекались на наш свет, Лили всё равно умудрялась проводить в нашей комнате столько же времени, сколько в своей, если не больше.
Теперь она также вместе с нами выходила в столовую на все приёмы пищи, и взрослые видящие на корабле постоянно ворковали над ней — включая её дядю Врега, который хуже всех баловал её и абсолютно во всём потакал.
Не то чтобы остальные вели себя намного лучше.
Даже Балидор, казалось, был физически не в состоянии отказать ей.
Джон чуточку лучше умел диктовать границы. Как и Чандрэ, хотя я видела, что она тоже украдкой таскала Лили мороженое. Я ни капельки не постыдилась отчитать её прямо перед моей дочерью, которая, как я невольно заметила, вообще не раскаивалась.
А ещё Лили поднималась со мной всякий раз, когда я выходила на палубу.
Однажды Ревик взял её полетать на борту одного из винтовых самолётов. Я застряла на совещании и не смогла отправиться с ними, но всю ночь потом слушала о полёте, о том, как экипаж устроил для неё экскурсию по всем истребителям и вертолётам, закреплённым на палубе, и ей даже разрешили надеть гигантские шумоподавляющие наушники, которые носили сотрудники, работающие на палубе.
Так что да, Ревик вёл себя не лучше остальных.
Да и я тоже, если так подумать.
Джон и Врег пошли с нами, чтобы познакомить Лили с человеческой школой на следующий день после того, как её вывели из резервуара. С тех пор она беспрестанно рассказывала мне и Ревику о своих новых друзьях. Больше всего она рассказывала о малыше-видящем, который ходил вместе с ней на уроки — азиатском мальчике по имени Буури, который, по утверждению Лили, имел глаза «совсем как у дяди Врега» — я так поняла, что они близки к чёрному обсидиановому цвету глаз мужа моего брата.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Она также утверждала, что Буури знал больше языков, чем она, и это заявление очень походило на упрёк. Вскоре выяснилось, что Лили почему-то решила, что её недостаточное знание языков — это целиком и полностью вина Ревика.
Полагаю, в мире Лили это имело смысл, поскольку Ревик переключался с одного языка на другой намного чаще, чем я, и во многих случаях даже не замечал этого.
И всё же я немного посмеялась.
Несмотря на относительные преимущества того, что Лили свалила вину за свои пробелы в знаниях на Ревика, она потребовала, чтобы он учил её китайскому, русскому и испанскому одновременно. Я точно не знаю, почему она выбрала эти три языка, но выбор оказался неплохим, и Ревик бегло говорил на всех трёх, так что мы не стали спорить.
Однако Ревик не стал брать всё обучение на себя и делил учебные часы с репетиторами, поскольку в последнее время мы часто пропадали на планировочных сессиях, даже когда она не занималась в школе.
Лили согласилась на это, пусть и неохотно.
Через несколько дней она заявила, что хочет учить ещё и вьетнамский.
Полагаю, это имело отношения к её бабушке, и потому меня это раздражало. Кали предложила учить её после нашего отъезда в Дубай, и я поблагодарила её за это… хотя, боюсь, не очень вежливо.
Даже если не считать отъезда Лили, авианосец потихоньку расформировывался.
Мы уже решили, что продолжим использовать его для операционных целей в Дубае, но оставим лишь военную команду. И то я приказала им свести количество людей к минимуму, как только они переместят резервуары и другие крупные объекты. Что-то не самое необходимое они уже перевозили на небольших кораблях; всё это ускорилось, как только мы добрались до перевалочного пункта нашего путешествия.
Теперь, когда мы были готовы отправиться в дальнейший путь, отсчёт времени начался по-настоящему.
Я не была уверена, что чувствую по этому поводу.
Но, как и с передачей Лили бабушке и дедушке, я ничего не могла поделать.
***
Я покачивалась на воде, держась за бок толстой надувной лодки, которая вмещала Врега, Джона, Чандрэ и Ниилу.
Я невольно подумала о том, как повезло, что я хорошо плавала.
Мы перебрали примерно миллион разных способов проникнуть в Дубай.
Как и в большинстве наших операций в последнее время, самое сложное сводилось ко мне и Ревику.
Мы неделями практиковались с разными Барьерными плащами и щитами. Мы также работали над сокрытием конкретных маркеров травмы, а также других отпечатков и структур, характерных для нас и нашего aleimi — в особенности для Ревика, ведь его свет Дренги изучили подробнее, чем свет кого-либо другого в нашей команде.
И это ещё даже не затрагивало изменение того, как мы ходили, говорили, сидели и в целом двигали своими телами, потому что без этого нас заметит электронное наблюдение.
Нехватка информации по-прежнему беспокоила нас сильнее, чем те вещи, которых мы ожидали.
Мы понятия не имели, сколькими телами может оперировать Териан, как они могут выглядеть, к какой расе они могут принадлежать, и как связаны между собой. Даже если мы обнаружим одно из таких тел в Дубае, то захват его в заложники может оказаться абсолютно пустой тратой времени. Мы никак не могли «спрятать» его в общепринятом смысле, учитывая, кем он являлся. Если поместить вторичное тело в резервуар и отрезать его от первичного тела (то есть, Фиграна), это наверняка лишь убьёт его.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Учитывая то, как тела Териана взаимодействовали в прошлом, Ревик предупредил, что никакое количество щитов не отрежет Териана от остальных его тел, если мы оставим его в какой-то армейской конструкции вне резервуара. А значит, он будет служить ходячим сигналом GPS для Тени, если мы не запрём его в резервуар… что опять-таки, наверняка попросту убьёт его.
