— Я должна отдать это портье. Так распорядился мистер Мекленберг.
— Почему?
— Это частный рецепт, — мягко сказала врач. — Он договорился с портье и оплатил все расходы. Вам не о чем беспокоиться.
Руфа была потрясена.
— Он все предусмотрел, не так ли?
Вопрос казался незаконченным. Врач спросила:
— И как вы сейчас себя чувствуете?
Трудный вопрос.
— Ну, я не знаю. Хорошо.
— Вы были чем-то подавлены в последнее время?
— Не думаю. — Что это значит? Быть подавленной — значит грустить, а Руфа не думала, что она чувствовала именно грусть.
— Это могло бы объяснить, почему вы ничего не едите, — сказала врач.
— Я же вам говорю, что я ем. Просто это продолжается и продолжается.
— Что продолжается?
— Ну, вы понимаете. Жизнь. Все вокруг. Но я постепенно начинаю овладевать ситуацией.
— Хорошо, — сказала врач, неожиданно улыбнувшись. — Постарайтесь отдохнуть пару дней и как следует пообедать. Я полагаю, мистер Мекленберг ждет вас внизу.
Руфа спустилась в ресторан, пожалев, что не надела сегодня что-нибудь более элегантное. Адриан был ее хорошим знакомым, и ему будет не очень приятно, если кто-то увидит его обедающим в ресторане отеля «Каледониан» с женщиной в джинсах. Если бы только она надела кашемировый свитер, но под шерстяную фуфайку она могла надеть две теплые нижние рубашки, а в квартире у нее было ужасно холодно.
Увидев ее, Адриан поднялся из-за стоящего обособленно в углу столика, где он читал «Файнэншел Таймс». Руфа слегка чмокнула его в свежевыбритую щеку.
— Ты был так любезен. Мне ужасно жаль, что все так случилось.
Он усадил ее на стул и сел сам.
— Пожалуйста, не извиняйся. Сейчас ты нормально себя чувствуешь?
— Абсолютно нормально. Не знаю, что на меня нашло. — К своему удивлению, Руфа обнаружила, что очень рада видеть Адриана. Сейчас он был не таким напряженным, и ей было гораздо легче разговаривать с ним, чем тогда, когда она пыталась выйти за него замуж. Кроме того, она изголодалась по общению с людьми. На протяжении многих недель она ни с кем нормально не разговаривала.
— Я должна сказать тебе, Адриан, это было очень любезно с твоей стороны. Ты был слишком добр ко мне, гораздо больше, чем я того заслуживаю.
Он сдержанно поблагодарил ее.
— Давай не будем об этом. Я заказал для тебя говяжью вырезку — судя по твоему виду, тебе необходимо съесть что-то существенное. Ты очень сильно похудела по сравнению с тем, когда я видел тебя в последний раз.
В последний раз он видел ее у Берри, в день ее помолвки с Эдвардом. Руфа не хотела говорить об этом и потому промолчала. Но Адриан и не ждал ответа.
— Ты очень изменилась, — сказал он, — но я сразу узнал тебя по твоим волосам — они остались прежними. А теперь выпей бокал вина и расскажи мне, что ты делаешь в Эдинбурге.
— Главным образом работаю, — осторожно проговорила Руфа.
— Где?
— Обслуживаю клиентов, которые заказывают приготовление званых обедов. И еще работаю в кафе возле Старого рынка, оно называется «Несси», по имени чудовища. Но ты его наверняка не знаешь.
Одна бровь Адриана удивленно поднялась вверх.
— В кафе? А что об этом думает твой муж?
Руфа решила, что он имеет право знать правду. Она вкратце рассказала ему историю своей катастрофической глупости, потягивая изысканное красное вино. Она старалась говорить небрежным и беспечным тоном, помня о том, как любил рассказывать свои истории Адриан — кратко и по существу. Она запнулась лишь один раз, когда поспешила перевести разговор в другое русло, упомянув о своем выкидыше. Он слушал с невозмутимым видом.
Им подали первое блюдо — копченую утку. Руфа выразила свое восхищение и предприняла решительную попытку справиться с деликатесом. Она жевала, жевала, жевала и, наконец, проглотила кусочек утки. И как только люди умудряются жевать целый день?
Еще до того как она закончила пережевывать первый кусок, к их столику подошел мужчина в униформе и передал Адриану белый бумажный пакет.
— Ваши лекарства, сэр.
— Спасибо. — Он протянул пакет через стол Руфе. — Я полагаю, тебе следует выпить их прямо сейчас.
Руфа открыла пакет и достала из него две пластиковые цилиндрические коробочки с лекарствами. В одной из них были блестящие коричневые таблетки с запахом ржавой проволоки, в другой — белые капсулы. Она проглотила одну таблетку и одну капсулу. Адриан с пренебрежительным видом отвернулся в сторону, пока она глотала таблетки.
— Я все еще никак не пойму, — проговорил он, — почему ты здесь? Что мешает тебе просто вернуться домой к своей семье?
— Я не могу посмотреть им в глаза, — сказала Руфа. Она понимала, что это кажется ему неубедительным, и попыталась объяснить. — Понимаешь, за дом и за все, что в нем есть, заплатил Эдвард. Я заставила его это сделать, согласившись выйти за него замуж. А сейчас я нарушила соглашение. Я обесчестила его.
— Наверное, я пропустил какую-то часть твоего рассказа, — сказал Адриан. — Я думал, что ты хочешь выйти за меня замуж из-за моих денег. Но я понимал, что это было не настолько важно, как меня пытались убедить. Для меня было очевидным, что ты влюблена в мистера Рекалвера.
— В самом деле?
— Признаюсь, я был немного недоволен, когда обнаружил, что меня использовали для того, чтобы двое влюбленных наконец-то могли воссоединиться.
Руфа почувствовала, что ее лицо пылает. Она вела себя как полная тупица и дешевка.
— Я знаю, что ты не любишь извинений, но я должна извиниться за то, как я себя вела. Я сейчас вспоминаю об этом и просто не могу поверить, что это была я.
— Итак, в конце концов ты поняла, что не любишь мистера Рекалвера?
— Все не так просто. — Руфа вилкой двигала кусочек утки по тарелке, рисуя едой, которую она совершенно не хотела есть, новый рисунок. — На самом деле я люблю его. И это только все усложняет, не так ли? Я люблю его и скучаю по нему больше, чем по кому-либо, — и посмотри, как я обошлась с ним. Ему действительно намного лучше без меня.
— Он тоже так считает?
— Думаю, что да. — Она осмелилась взглянуть на Адриана и увидела, что он смотрит на нее все с тем же выражением снисходительного изумления. — Пожалуйста, если ты увидишь кого-нибудь из наших, не выдавай меня. Не говори им, что ты меня видел. Я не перенесу этого.
В его глазах, кроме изумления, появилось нескрываемое неудовольствие.
— Руфа, если ты помнишь, я не принадлежу к вашему кругу и вообще не имею привычки распространять сплетни. Я не имею ни малейшего желания вмешиваться в ваши дела. — Он подозвал официанта. — Если ты не собираешься это доедать, оставь. В три часа я должен выехать в аэропорт.
