с литературами и культурами за пределами Европы. «Турецкие письма» относятся к тем примерам, которые заслуживают серьезного внимания и в плане международных связей литератур, взаимодействующих в иноязычной языковой среде и способствующих взаимной культурной адаптации. Вместе с тем это произведение — наглядный пример того, как и в каких формах писатели, представляющие «малые» народы, усваивали тенденции крупных европейских литератур и как эта деятельность способствовала наиболее полному воплощению их личных устремлений, обогащению данной национальной литературы и возникновению диалога между различными национальными литературами. Живя и творя в изгнании, Микеш вместе с тем был предшественником тех часто живущих за пределами родины интеллигентов, которые в последней трети XVIII в. играли решающую роль в формировании наций Центральной и Восточной Европы, опирающихся на факты своих языков и культур.
«Турецкие письма» ставят переводчика перед очень серьезным испытанием. Об этом свидетельствуют статьи и свидетельства, связанные с ранее появившимися переводами; я и сам могу многое сказать в связи с этим на основе своего опыта, накопленного в то время, когда я помогал осуществить французский перевод «Писем». И глубоко признателен Юрию Гусеву за его самоотверженную работу, за то, что после многих переводов классических произведений древней и современной венгерской литературы он взялся выполнить эту работу. Искренне желаю, чтобы русский перевод доставил новым читателям Микеша истинное литературное переживание и много радостных часов, вместе с тем способствуя как можно более полному и широкому знакомству с творчеством Микеша.
ОЛЬГА ХАВАНОВА
РОДИНА КЕЛЕМЕНА МИКЕША: ТРАНСИЛЬВАНСКОЕ КНЯЖЕСТВО
Есть целый ряд причин, почему Трансильвания занимает особое место в коллективном сознании и исторической памяти венгров. И дело здесь не только в так называемой травме Трианона, когда в 1920 г. по решению держав-победительниц в Первой мировой войне территория, прежде на протяжении тысячи лет ассоциировавшаяся с венгерским государством, была передана соседней Румынии на том основании, что этническим большинством там якобы были румыны. Трансильванское княжество, выжив в катаклизмах середины XVI в. и получив возможность — ценой признания вассальной зависимости от Османской империи — сохранить основы государства и права, языка и культуры прекратившего свое существование Венгерского королевства, взяло на себя роль хранителя национальных традиций и венгерского духа. Взгляды на Трансильванию как на «настоящую Венгрию» культивировались политической элитой XVII в., развивались буржуазной историографией XIX в., кочевали из учебника в учебник в XX в.
Современные венгерские историки нередко называют Трансильванское княжество искусственным государством. Если бы средневековое Венгерское королевство не пало жертвой османской агрессии, не утеряло территориальной целостности и государственно-политической самостоятельности, то Трансильванское воеводство, по всей вероятности, так и осталось бы одной из обширных областей централизованного государства. Однако — однажды возникнув в силовом поле соперничавших за контроль над Средним Подунавьем Габсбургов и османов — княжество стало играть важную, и в то же время парадоксальную, роль в регионе. Задача, которую ставила и тщетно пыталась решить его политическая элита, заключалась в сохранении и упрочении наследия средневекового Венгерского королевства, включая преемственность правовых норм, политических институтов, языка и культуры. Ценой, которую за это платила страна, стал сюзеренитет Оттоманской Порты, признание политической зависимости от грозной державы, положившей конец существованию той самой Венгрии, черты и приметы которой тщилась сохранить и передать потомкам трансильванская политическая элита.
Обстоятельства появления на политической карте Европы княжества Трансильвания связаны с битвой при Мохаче 29 августа 1526 г., когда 25-тысячная венгерская армия попыталась сдержать натиск 60-тысячного прекрасно вооруженного турецкого войска. Потомки не без оснований назвали поражение венгров «катастрофой»: на поле боя полегли 4 тыс. кавалерии,
10 тыс. пехотинцев. Элита Венгерского королевства оказалась обезглавлена: в битве пали 28 первых магнатов, семь епископов во главе с эстергомским архиепископом и, наконец, сам король Лайош (Людвик)
II Ягеллон (1516—1526). Лишь трансильванский воевода Янош Запольяи (1487—1540), предусмотрительно опоздавший на поле брани, сохранил и войско, и претензии на опустевший венгерский трон. Так, впервые в истории, у восточных окраин прекратившего свое существование Венгерского королевства появился шанс стать самостоятельным территориальным образованием, а формирование там господствующего класса пошло по пути, имевшему ряд особенностей в сравнении с теми частями страны, что вошли в число владений Австрийского дома.
Предки Келемена Микеша были старинным родом, первые документальные свидетельства о котором относятся к началу XVI в., когда мало что предвещало неминуемую гибель и территориальный распад Венгрии, находившейся в тот момент на вершине могущества. На сегодняшний день ученым известно о Миклоше Микеше, дворянине из Секейфёльда — края, населенного секеями (секлерами). Этот древний народ в конце IX в. пришел в бассейн Карпат в составе мадьярских племен под предводительством полулегендарного Арпада и не утерял с течением времени своего этнокультурного своеобразия и архаичного социального устройства. Они сохранили личную свободу в обмен на несение воинской службы — привилегию, покуситься на которую в будущем не посмеют ни трансильванские князья, ни короли из династии Габсбургов. Наряду с венграми и немцами (саксами) секеи входили в число трех привилегированных «наций» Трансильвании, чьи представители заседали в государственном собрании княжества, пользовались сословными привилегиями, вотировали налоги, принимали законы.
О первых поколениях рода Микешей известно крайне мало. Настолько, что видный венгерский генеалог Иван Надь (1824—1898), автор классического труда «Семейства Венгрии», даже не указал имя создателя «Турецких писем» на ветвях генеалогического древа семьи и, исходя из доступных ему источников, неверно определил родство в коленах этого семейства. Сегодня мы знаем, что у родоначальника Микешей — Миклоша было четыре сына: Миклош, Янош, Михай и Бенедек. Потомство первых трех братьев пресеклось во втором и третьем колене, в то время как линия Бенедека окрепла и разветвилась. Можно сказать, что на глазах у первых трех поколений рода произошло становление трансильванской государственности, они же стали свидетелями ограничения возможностей и урезания самостоятельности «национального» княжества.
В последовавшие за Мохачской битвой десятилетия османы прочно закрепились в Среднем Подунавье: к 1541 г., когда пала столица королевства Буда, Порта владела 40% территории Венгрии. Оккупированные земли были разделены на вилайеты (наиболее крупные — в Буде и Темешваре), а те, в свою очередь, на санджаки[600]. Численность венгерского населения в крупных городах, а также в подвергавшихся постоянным разорительным набегам пограничных областях сократилась, там имело место отуречивание, на опустевших территориях селились сербы, боснийцы и влахи. В целом же венгерские территории под властью султана не испытали последствий жесткой интеграции и ассимиляции, какие имели место в Сербии или Боснии. Османы оставили нетронутыми многие политические и сословные институты, продолжала действовать католическая церковь, распространялись реформационные учения. Производительные силы — в интересах османского фиска — не подвергались жестокому разграблению. В городах
