в пропасть. Мост всё ещё соединял два берега, но былой близости уже не могло существовать. И хотя во всём княжестве нельзя было сыскать человека, более преданного Ивару, чем Бьярки, что-то очень важное, связывавшее их раньше исчезло, и боярин знал, что возврата не будет.
Он приехал с началом осени и особенно остро ощутил то, каким чужим стал в городе. Люди здесь жили совсем иначе. Они не испытывали на своих шкурах ежедневного гнёта витавшей в самом степном воздухе опасности. Их кожа не была опалена суховеем и покусана злым южным солнцем. Тут даже пахло по-другому, и Бьярки поймал себя на том, что скучает по терпкому запаху трав и потрескавшейся земли.
По случаю их приезда Ивар созвал громкий пир, и Бьярки был удивлён, когда оказался усажен справа от князя, на своё старое место, которое, как боярин знал, во время его отсутствия занимал Судислав.
Не один кубок был поднят во славу молодого правителя, его храброй дружины и смелого отряда Бьярки и не одна песня спета, прежде чем Ивар разговорился с побратимом. Он подробно расспрашивал его о жизни на Засеке, о каждой заварушке с сарынами, о лошадях и засухе. Их разговор, поначалу натужный и спотыкающийся, всё больше напоминал беседу двух старых друзей, но лишь до того мига, пока Ивар не завёл речь о Звениславе.
— Когда же сговор? — беззаботно спросил князь, делая глоток из золочёного кубка.
— Как только вернётся отец, — нехотя ответил Бьярки.
Судимира ждали со дня на день. Он держал путь из страны свеннов, куда ездил сватать правителю Стародуба северную княжну. Впрочем, кажется, Ивар был совершенно равнодушен к собственной судьбе. Он уже успел удивить бояр своим выбором, которого не простила ему Добрава, но, судя по всему, принятое решение сняло камень с души князя. Свадьба для него была лишь досадной необходимостью, отвлекавшей от других, поистине значительных дел.
— Твой последний отъезд в степь был скорым. Больше похожим на побег, — задумчиво добавил Ивар, постукивая пальцами по оправе, в которой зеленел изумруд. — Мы даже толком не успели поговорить.
— О чём? — хрипло спросил Бьярки, подобравшись и нахмурившись.
— Ты так и не утолил моего любопытства, — усмехнулся Ивар. — Для чего же она тебя задержала?
Не было нужды пояснять, кого он имел в виду.
— Чтобы пожелать счастья, — сухо ответил Судимирович, не глядя на побратима.
Брови князя удивлённо взмыли.
— И только? — испытующе спросил он.
Бьярки поднял подозрительный взгляд на друга.
— И только.
— И что же, она и словом не обмолвилась о нашем с ней разговоре?
Бьярки лишь помотал головой и торопливо отхлебнул мёда. Ему хотелось уйти. Он жалел, что вообще пришёл сюда.
— Что ж, тогда скажу я, — после короткого молчания продолжил Ивар, и на его лице больше не было ухмылки. — Я предложил ей разделить со мной Залесский стол, и она отказалась.
Князь поджал губы, с ожиданием глядя на побратима. Бьярки медленно поднял на него недоверчивый взор.
— Не смотри на меня так, — воинственно проговорил Ивар, сведя брови, — я последовал твоему совету.
— Но ты… в самом деле… — растерянно произнёс боярин.
— Как бы то ни было. Она не пожелала, — усмехнулся князь, но его голос прозвучал недостаточно равнодушно.
— Она… Она не захотела тебя? — запинаясь, спросил Бьярки, видимо, с трудом примиряясь со смыслом услышанного.
Князь громко вздохнул не то со смехом, не то с раздражением.
— Ни меня, ни Залесья.
— Это невозможно, — прошептал Бьярки, глядя расширившимися глазами перед собой. Некоторое время он сидел, оцепенев, пока значение слов Ивара медленно просачивалось в него. — И ты говоришь мне это только теперь? — взвился он, наконец, поражённый осознанием.
— Я собирался, но ты предпочёл уехать к сарынам, — пожал плечами Ивар.
Бьярки лишь растерянно кивнул. Всё теперь было иначе между ними, и он уже научился ценить и то, что в былые времена принималось как само собой разумеющееся.
— Я… Мне нужно… — Юноша провёл нетвёрдой рукой по лицу и поднялся, держась за стол. Обретя власть над собой, он встретил взгляд наречённого брата. — Прошу, дозволь мне…
— Иди, — отмахнулся князь, поняв его с полуслова.
Бьярки благодарно сжал руку побратима и, поклонившись, стремительно вышел из гридницы.
Он не помнил, как очутился дома. Не видел ничьих лиц. Всё, что происходило вокруг, было лишь мазками, подобными мелькающему полю во время быстрой скачки. Бьярки опамятовался, только когда оказался в опочивальне. Он подошёл к своей старой скрыне, сработанной из крепкого северного ясеня, доставшейся в наследство ещё от деда. Откинув тяжёлую крышку, юноша сразу увидел то, что искал. Свёрток лежал сверху, и Бьярки быстро справился с несложным узлом.
Он развернул рубашку и застыл, держа её перед собой на вытянутых руках. Алые узоры рассыпались по серому шадровитому полотну, словно горсть рябиновых ягод. По рукавам, вороту и подолу плыли утки, бежали кони, катились громовые колёса. Пылали маки и танцевали кочеты.
Бьярки почувствовал, как кровь прилила к лицу.
Такой подарок он мог получить только от одной девушки. Своей невесты.
Мысли путались в голове. Он всё ещё не мог поверить в то, что Гнеда отвергла Ивара. Это могло значить лишь, что она...
Бьярки провёл пальцами по выпуклой вышивке, следуя за завитками.
Если приглядеться, можно было различить мелкие несовершенства — где-то стежки вышли неровными, где-то грубоватыми. Звенислава бы выполнила такую работу куда лучше, без огрехов.
Боярин поднёс рубашку к лицу и, помедлив мгновение, закрыл глаза и втянул ноздрями воздух.
Чужой дом и намёк на душицу, которой женщины обычно перекладывали сундуки. Уютный, летний запах. Но Гнеда пахла не так.
Злость переплелась в душе Бьярки с растерянностью и замешательством. Он сопоставлял между собой произошедшие события, вертел их, пытаясь приладить хоть какое-то объяснение, но ничего не склеивалось. Слабую надежду, забрезжившую на самом краю, Бьярки безжалостно задавил. Он не даст этому повториться.
Как Гнеда могла отказать Ивару? Разве не его она хотела? Почему, когда ей в руки пришла долгожданная возможность сделаться княгиней, получить богатство, знатность, восстановление попранного имени и желанного мужа, она отвергла её? Мог ли тот знатный сид, что приезжал в Стародуб, предложить ей лучшую долю? Но, если судьба Гнеды лежала во владениях сидов, почему она до сих пор оставалась в Залесье?
И, самое главное, для чего Гнеде понадобилось делать этот странный подарок?
