– Обедню отслужи об умягчении моего сердца.
– Пожалуй, я попроще поступлю, – Филофей, размышляя, смотрел на стройку. – Ты ведь уже не воевода, которого Сибирский приказ назначает, а комендант, и тебя назначает губернатор. Я ему жалобу на тебя напишу. А не внемлет Матвей Петрович – пожалуюсь в Сенат или государю.
Толбузин угрюмо смолчал. Филофей пригрозил ему по-настоящему.
Пантила слушал спор владыки и коменданта очень внимательно. Да, Толбуза – свирепый зверь, но хороший князь. Люди Толбузы живут в достатке и не противятся ему, хотя и боятся его злобы. Почему же у Толбузы всё хорошо, а у него, Пантилы, – всё плохо? Потому что Толбуза даже в своей жадности и жестокости идёт до конца, а он, Пантила, останавливается на полпути. Он спалил идолов, но не надел креста – и прибежали бухарцы со своим Аллахом. Он родовой князь Алачеев, но уступил Ахуте, и случился мятеж. И сейчас то же самое. Он надел крест, но усомнился в русском боге, и этим наверняка снова навлечёт на Певлор какие-нибудь беды.
Владыка Филофей тоже идёт до конца – так было там, в горящем чуме, – поэтому и побеждает: спасает от смерти и надевает кресты. Он не испугался мертвеца в «тёмном доме», и Певлор отказался от идолов. Он освободил остяков из тюрьмы в Тобольске, он вытащил их из воды, когда их топили, и он добьётся, чтобы Толбуза отпустил новокрещенов. Ему, князю Пантиле, надо учиться идти до конца. И учиться, конечно, не у Толбузы, а у Филофея.
На стан они возвращались прежним путём через посад и кладбище. Новицкий опять увидел могилы-домики сыновей вогульского князя Сатыги и сразу вспомнил слова Ерофея, что Айкони могла укрыться у вогулов.
– Агапон сказав, що самоэдцы ныне зовсим озвирэли, – неуверенно заговорил Новицкий. – Що накажэшь, вотче? Пидэмо до них? Або, можэ, краще до вогулычей, иде тот Сатыга выдолов порубыв?
– Чего мы достигнем, Гриша, ежели под ножи ляжем? – горько ответил Филофей. – Только остервенение умножим. Так что к вогулам пойдём. Самое время. Князь Панфил, ты растолкуешь нам дорогу от Берёзова до Конды?
– Я сам проведу, – хмуро сказал Пантила. – Я с вами пойду, старик.
– Это правильно, – улыбнулся Филофей. – Тогда называй меня «отче».
Глава 14
Нужды Отечества
Раскрасневшись от волнения, Карп Изотыч стоял в лёгком полупоклоне и торопливо зачитывал с листов опись. Он частил, словно боялся, что Матвей Петрович осерчает и перебьёт его каким-нибудь ужасным приказом, вроде, к примеру, «схватить мошенника и заковать его в железо!». Правда, в кабинете у Гагарина они были вдвоём, и заковывать обер-коменданта было некому.
– Изъял и в казённые амбары сложил подбрусников и подзатыльников на две рубли, меди сырой дельной и не дельной на пять рублей, всякой мелочи москательной на шесть рублей, воску на пять рублей с четвертью, дюжину поставов холста хряща, сорок аршин камок немецких, двадцать локтей крашенины, четыре дюжины тарелей оловянных, свинца три пуда, и ещё лисиц в пушную казну чёрно-бурых, красно-бурых и седых скопом сто тридцать штук, из них восемь сиводушчатых, и лисьих труб шесть штук…
– Утомил, Карпушка! – сморщился Гагарин. – Я тебе не подьячий, ты мне единым числом по деньгам назови!
– Так как же посчитать, коли сёдни одну цену дают, завтра другую? – прижав бумаги к груди, виновато сказал Бибиков. – Как продадим, так я тебе всякую копеечку в реестрике на кажную строку припишу, милостивец!
– Да уж, концов у тебя не сыщешь, – понимающе ухмыльнулся Гагарин.
За стеной послышался грубый шум, резные двери распахнулись, и в кабинет спиной вперёд влетел лакей Капитон, внахлёст укутанный сорванной портьерой. Руками он пытался оттолкнуть какого-то офицера.
– Без докладу не дозволено! – вопил он.
– Прочь с дороги, шельма! – уверенно рявкнул офицер.
Матвей Петрович с одного взгляда оценил, кто перед ним. Зелёный камзол – значит, преображенец. На груди золочёный горжет с золочёным орлом – значит, полковник. Красные чулки – значит, боевой офицер, который под Нарвой по колено в крови сражался. Полный набор орлёных пуговиц и на бортах камзола, и на обшлагах, и на чулках – значит, дотошный малый.
– Полковник Бухгольц Иван Дмитриевич, – представился офицер, снял треуголку и вытянулся во фрунт с треуголкой в левой руке.
– Ступай, Капитон, – распорядился Гагарин. – Карпушка, ты тоже вон поди, потом закончим. Остановились на лисицах, я запомнил.
– Здравия желаю вам, господин губернатор! – продолжил полковник, переждав, когда Капитон и Бибиков уберутся из кабинета. – Прибыл по указу государя для сбора войск с целию гишпедиции на достижение золотоносных рек града Яркенд. Извольте принять высочайший рескрипт.
Бухгольц вытащил из рукава сложенную бумагу и протянул Гагарину.
– Ну, давай, – согласился Матвей Петрович. – С июня тебя жду…
Матвей Петрович развернул листы и быстро пробежал глазами кудрявую секретарскую скоропись с росчерками и лигатурами.
– Да ты, брат, знатный вояка, – с уважением сказал Гагарин.
Этот Бухгольц был из обрусевших немцев. Отец его служил сам и обоих сыновей отдал на службу в потешное войско царевича Петра. Восемнадцати годов Ваню Бухгольца приняли в Преображенский полк. Ага, война. Под Азовом ранили, потом Нарвская конфузия, потом Нарвская виктория, так, так, потом, ясное дело, Полтава, куда ж без неё. Государь ценил свои победы и доверялся тем, кто в самоотвержении помогал ему эти победы добывать.
– А где твои сотоварищи, Иван Митрич? – спросил Матвей Петрович.
– Извольте на двор, господин губернатор.
Бибиков никуда не ушёл, проныра: толкался среди дворни у крыльца губернаторского дома, хотел поглазеть, что тут будет. Поодаль от крыльца стояли возы с поклажей и вытянулась сиротливая шеренга из полутора десятков военных. Тот, что справа, держал на плече зачехлённый прапор. С высоты лестницы Гагарин с удивлением обозрел коротенький строй.
– Маловато для войны с джунгарами, – разочарованно сказал он.
– Баталий в походе указано не чинить, – отрезал Бухгольц.
Он держался так сурово, будто привёл семь полков.
– Я думал, человек сто офицеров царь Пётр пришлёт…
– Не могу обсуждать волю государя.
Гагарин и Бухгольц спустились с крыльца и приблизились к строю.
– Майор Шторбен, капитан Ожаровский, поручик Каландер, – Бухгольц начал представлять подчинённых, – поручик Демарин, поручик Кузьмичёв, подпоручик Ежов, подпоручик Келлер, сержант Назимов, далее солдаты.
– Ну, царю видней, сколько вас здесь надобно, – пробормотал Гагарин.
– Имею предписание набрать в Тобольске два полка рекрутов, а тако же канониров и шквадрон из пленных шведов. Государь дозволил верстать в полки шведских офицеров, дабы восполнить недостаток командования. Офицеры обучат рекрутов экзерциции и ружейному делу.
