– Имею предписание набрать в Тобольске два полка рекрутов, а тако же канониров и шквадрон из пленных шведов. Государь дозволил верстать в полки шведских офицеров, дабы восполнить недостаток командования. Офицеры обучат рекрутов экзерциции и ружейному делу.
– Хорошо придумано, а кто шведам платить будет? – сразу спросил Матвей Петрович. – Швед – не наш Ваня, он без рубля не высморкается.
– Сию экономию оставим для конфиденции, господин губернатор.
Конечно, Пётр поступает по своему обыкновению: выдумал невиданное предприятие, нахватал исполнять его первых встречных, сколько их сдуру царю в лапы попалось, а дале свалил все заботы на любезных подданных – хоть наизнанку выворачивайтесь, а доведите замысел до ума, или повешу.
Матвей Петрович остановился возле молодого офицерика, который старательно выкатывал грудь и таращил глаза, и дёрнул его за свисающую нитку на камзоле. Нитка осталась от оборванной пуговицы.
– Вижу, пообтёрхались вы в дороге. Ну, не беда, не беда. Разместим вас на жительство по добрым подворьям, там оправитесь.
– За ущерб артикула штрафую тремя караулами, господин Демарин, – тотчас объявил офицерику Бухгольц.
– Слушаюсь, господин полковник! – отбарабанил поручик Демарин.
– За что же так немилосердно мальчишку?
– В походе он пуговицу потерял, а в бою патрон потеряет, – хмуро и строго пояснил Бухгольц. – Я им отец, я их учу.
– Изотыч, – окликнул Гагарин Бибикова, – разведи их на постой.
Карп Изотыч поклонился. Он наблюдал за Гагариным и Бухгольцем и быстро сообразил, что этого Демарина ему следует поселить у Ремезовых. Тощий, голенастый, как петушонок, неухоженный – самое то. Карп Изотыч боялся грозного Ульяныча и надеялся разжалобить его заморышем вроде Демарина, чтобы архитектон не сильно ругался.
– Пойдём, бедолага, – сочувственно сказал Бибиков Демарину.
– Я не бедолага, господин обер-комендант, – гордо ответил юнец.
Во дворе у Ремезовых на солнце стоял верстак; Семён Ульяныч, закатав рукава, точными и плавными движениями строгал доску рубанком. Леонтий вытащил из сарая телегу и за раму держал её на весу, пока Петька насаживал на ось, смазанную дёгтем, новое колесо с железной шиной. Маша из сита кормила гусей нарубленным клевером вперемешку с морковью.
– Тега-тега-тега-тега, – приговаривала она.
Все Ремезовы оглянулись на гостей, вошедших в калитку. Демарин нёс в руке сундучок. Карп Изотыч стащил шапку, чтобы быть убедительнее.
– Бог помощь, Ульяныч, будь здоров, Левонтий, Машенька, Петенька, храни господь, – сыпал он.
– Тебе чего, Изотыч? – Ремезов глядел с подозрением.
– Вот фицера вам на постой привёл. Указ Матвей Петровича…
– Откуда ещё фицер? – Ремезов недовольно выпрямился. – Война, что ль, какая грянула, а мы проспали?
– У него и спросишь, – Карп Изотыч подтолкнула Демарина вперёд. – Ванюшей, значит, Демариным зовут. Любите и жалуйте.
Маша, приоткрыв рот, радостно смотрела на молодого постояльца, но Ремезова Демарин не заинтересовал. Семён Ульяныч вперил гневный взгляд в Бибикова, и Карп Изотыч попятился, корчась в безмолвных извинениях.
– Так и скажи, Карп! – загремел Ремезов. – На` тебе, старик, нахлебника на горб! Ты у нас в Тобольске самый богатый, вот и корми проглота!
– Я не нахлебник, господин Ремезов! – громко сказал оскорблённый Демарин. – Я по воле государя сюда прибыл в заботе об нуждах отечества!
– О моих бы нуждах кто позаботился! – в сердцах ответил Ремезов.
А полковник Бухгольц в это время сидел в Приказной палате, вернее, в губернской канцелярии, и Матвей Петрович отчитывался о приготовлениях к экспедиции на Яркенд. Зачехлённое знамя стояло в углу.
– Срок-то ещё невеликий прошёл, – говорил Гагарин, – я три месяца назад только вернулся. Распоряженья раздал, но когда ещё всё исполнят: немалое дело и делается не быстро… Ты когда в поход двинуться намерен?
– Думаю, грядущей весной.
Секретарь Дитмер положил на стол перед Бухгольцем две книги.
– В эту, господин полковник, я велел списать все повеления господина губернатора, касающиеся вашего снаряжения. Здесь указы о рекрутском наборе, о постройке дощаников, о закупке провианта и фуража, о пригоне лошадей, о пошиве мундиров, однако мы образцами не располагаем…
– Образцы дам.
– Двадцать пушек уже на Каменском заводе льют, – вспомнил Гагарин. – Тысячу фузей на моём ружейном дворе изладят.
– Тысячу мало.
– Докупим в Невьянске у Демидова.
– Я с собой мушкетные кремни, новые винты и пружины доброго уклада привёз, – сказал Бухгольц. – Прикажите принять и оружейникам выдать.
– А эта книга, господин полковник, с реестром необходимых припасов, – Дитмер открыл другую книгу и показал старательно написанные столбцы. – Я по строкам расчертил для удобства учитывания, но цифр ещё нет. Прошу вас проверить, всё ли предусмотрено и нет ли упущений.
– Барабаны требуется изготовить, – проведя по столбцам пальцем, сразу заметил Бухгольц.
«Сам ты барабан», – подумал Гагарин.
– Ты из шведов? – спросил Бухгольц, цепко приглядываясь к Дитмеру. – Не желаешь занять у меня должность обер-каптенармуса?
– Благодарю вас, господин полковник, – вежливо ответил Дитмер. – Я весьма удовлетворён своей службой при персоне господина губернатора.
Матвей Петрович понял, что ему не нравится Бухгольц. Много спеси, мало почтения, и мысли – короткие и прямые, будто поленья. Да и внешне Бухгольц был каким-то армейским, неприступным: коренастый; крутой лоб как чугунок; маленькие, как пули, глазки; литой раздвоенный подбородок; плечи и кулаки – словно пушечные ядра; грудь бочкой, а ноги толстые – на таких хорошо в штыки на супротивника идти, не подогнутся. Но Бухгольц был нужен Матвею Петровичу, очень нужен, поэтому надо мириться с ним.
– А на жительство размещайся у меня, – радушно предложил Матвей Петрович. – Позабочусь о тебе, Иван… как по батюшке-то, запамятовал?
– Дмитриевич, – сухо сообщил Бухгольц. – Но предпочту ординацию, господин губернатор. А расположиться желаю в воинском присутствии.
– По-нашему – на Драгунском подворье, что ли? Только там служилые.
– Оных в штате более не будет, – решительно заявил Бухгольц. – Государь приказал по губерниям иметь регулярное войско. На Тобольск назначено два полка и один полк на Иркутск. Служилых я разгоню; ежели кто сохранит пристрастие к воинскому делу, тех приму по артикулу согласно их умениям сержантами, подпрапорщиками иль бо капралами. Те два полка, которые в нынешнюю зиму из рекрутов приготовим, по возвращению из гишпедиции останутся в Тобольске на гарнизонном содержании.
