– Интересно, как вы сможете "создать репутацию"? Репутацию, насколько я понимаю, завоевывают, и среди рабочих это сделать ой как непросто. Ведь рабочим нужно увеличение выплат, сокращение времени работ – на это промышленники не пойдут, в особенности в такое трудное время.
– Вы не совсем правы, репутацию можно "создать". Вот смотрите, у меня на заводах зарплата не выше, а чаще и ниже, чем у других. Но у меня рабочие получают возможность жить в хороших квартирах. И они знают, что если с работы их уволят, то и их квартиры безусловно выгонят…
– Так где же их взять-то, хороших квартир? Они денег стоят… хотя о ваших "рабочих городках" я уже наслышан.
– Просто никто толком посчитать не может. Вот, сморите: у меня дом на восемьдесят квартир обходится в девять тысяч. Сто десять рублей за квартиру, в среднем. Плата за нее – тоже в среднем – семь рублей, затраты – рубль в месяц. Получается, что строительство только на квартплате окупается за два года. А так как рабочим я и плачу меньше, то окупился бы дом за год – но мне и три года не мешают. Поэтому я строю еще школу, больницу, клуб для рабочих – и все окупаю за два года с небольшим. Но рабочий у меня уже никогда бунтовать не будет! А если подать это дело так, что не мы все это придумали, а наш профсоюзный человек это из нас "выбил" – то будут такому профсоюзному лидеру рабочие доверять?
– Лидеру? Ах, да… вожаку, вы же из Австралии. Хитро. Но где взять денег на все эти работы? Да и не занизили ли вы расценки?
– Денег я не дам, самому мало. А дома и все прочее – построю. За вами будет лишь выделение земли под строительство, скажем, рабочего городка в Мотовилихе. Я там еще и церковь поставлю, очень красивую, по образцам храмов Тотьмы – там самые красивые во всей Империи стоят. Соглашайтесь?
– И в чем ваша выгода тут будет?
– Да помилуйте Бога, Дмитрий Гаврилович, какая выгода? Речь-то о наведении порядка в губернии идет! И что, по сравнению с этим, значат какие-то пятьдесят процентов годовых?
Тогда Арсеньев долго смеялся, но предложение принял. И успел до отставки побывать на освящении новой церкви. Разместившейся, по предложению профсоюза рабочих Мотовилихи, на Александровской площади, от которой к новому зданию заводской больницы шла Арсеньевская улица. Ладно, вернусь с Сахалина – специально сгоняю в Пермь и надеру этому "профсоюзному лидеру" уши.
Пока я читал письмо Арсеньева, судно (окрещенное "Thunderbird" – "американский" корабль все же) отплыл. Я вышел на палубу, проводил взглядом Феодосию. И отправился читать Энгельгардта – плыть предстояло долго.
Глава 33
Николай Георгиевич, сидя в крошечном кабинете в Джанкое, злился. Впрочем, злился он с самого утра, еще по дороге в этот кабинет. А перед этим он злился вчера, отправляясь из кабинета в гостиницу. Да и чего уж там, он злился уже последние две недели – с того самого момента, когда пронесся слух, что Южнобережную дорогу, проектированием которой он занимался последние полгода, строить не будут: нет денег. И хуже всего было то, что денег не было уже сейчас, поэтому под большим вопросом стояла и ближайшая зарплата – а финансовых запасов у Николая Георгиевича почти не было. Конечно, "Русское богатство" предложило ему описать изыскания в большой статье, и это безусловно будет сделано – однако написание потребует времени, а деньги заканчиваются уже сейчас…
Но, кроме того, что он злился, Николай Георгиевич еще и скучал. Ведь все бумаги были уже написаны, и делать было практически нечего. Однако, чтобы оставить хоть призрачную надежду на грядущую в конце недели выплату, прихожтлось являться в эту контору и сидеть в ней с девяти до пяти. Ну, хотя бы до четырех – даже уходя в четыре пополудни Николай Георгиевич покидал помещение конторы последним.
Сейчас же было уже без двадцати четыре, и он снова остался один. Но, ка оказалось, не совсем: дверь "кабинета" приоткрылась и в проем просунулась голова мужчины. Кроме головы показалась и рука, явно просунутая в рукав железнодорожного мундина:
– Разрешите, Николай Георгивевич?
– Входите – хозяин кабинета пожал плечами. – Что вас привело ко мне?
– Видите ли, я сейчас занят строительством одной небольшой железной дороги. Частной дороги, причем одной из примерно десятка, которые необходимо построить в ближайшие пару лет.
– Вам нужна консультация?
– Нет. Нам нужны вы. Видите ли, дорога у нас небольшая, всего-то верст на сто. Вот только построить ее требуется до морозов…
– До декабря?
– Дорога не в Крыму, а в Сибири. И нужна она через три месяца. Кроме вас, я приличных специалистов по узкоколейным дорогам не знаю, из особо незанятых. Да и из занятых, пожалуй, тоже. Но не в этом дело… – гость как-то поморщился, звонко чихнул и продолжил:
– Вообще-то это так, разминка. Вы нам особенно нужны, поскольку хорошо знакомы с особенностями Дальнего Востока, а там уже в следующем году было бы желательно выстроить дорогу верст так на тысячу сто… и еще три-четыре небольших дороги тоже. Тут, насколько я в курсе, вас никто держать не будет – у устроителей найти финансирование дороги не получилось. А у нас с финансированием все в порядке, оклад составит от тысячи рублей в месяц, плюс, конечно, все расходы за счет компании и изрядные премии за выполнение работ.
– Я даже не знаю, что вам сказать на это…
– Ничего не говорите – просто соглашайтесь. Работа будет очень интересной, тем более дорога будет сразу делаться под тепловозы.
– Под что?
– Это локомотивы с электростанцией на двигателях внутреннего сгорания и с электрическими моторами. У меня уже шесть таких сделано, так на одной заправке они таскают по тридцать вагонов полную смену. Шестьсот верст. Там еще много чего интересного – не желаете взглянуть? Кстати, экскурсия будет платная, вам за нее выплатят двести рублей – по пятьдесят рублей в день включая дорогу. А здесь вам сидеть до пятницы все равно смысла нет: я узнавал, деньги в Джанкой Компания Южнобережной дороги переведет разве что через неделю.
– Вы прямо-таки искуситель…
– Хороший учитель. Мой товарищ, который в компании занимается строительством заводов, искренне считает, что хозяин даже не посланец нечистого, а сам собственной персоной он и есть: уж больно его предложения притягательны для любого думающего инженера. Да, извините, я все же был невежлив… разрешите представиться: Илья Архангельский, бывший помощник начальника вокзала, а сейчас – начальник железных дорог компании и конструктор локомотивов – И вдруг, совершенно утратив официальный тон, гость добавил:
– Соглашайтесь пожалуйста, Николай Георгиевич. Моя жена – поклонница ваших литературных талантов – мне уже плешь проела просьбами вас пригласить…
– Ну раз жена… – Николай Георгиевич оглядел кабинет, хмыкнул, и застегивая мундир, неожиданно для себя закончил. – Поехали. А куда?
Месяц плаванья до Владивостока пролетел как-то мимо сознания: каждый день вокруг море да море. "Буревестник" (как и четыре его предшественника) был, по нынешним временам, судном очень современным: в движение корабли приводился не вульгарными паровыми машинами тройного (или даже четверного) расширения, а двумя турбинами, такими же (почти такими же), какие ставились на шестимегаваттные электростанции. Это, а еще и более чем "современная" форма корпуса позволяла кораблику легко двигаться со скоростью в двадцать узлов можно сказать "экономичным ходом". На шестистах тоннах угля (столько вмещалось в основные угольные ямы) судно могло пройти таким ходом около пяти тысяч миль. На всякий случай в трюмы было погружено еще триста тонн донецкого антрацита, но именно "на всякий случай": при нужде его все равно пришлось бы пересыпать в штатные ямы, откуда шнековые податчики отправляли его почти прямиком в топки. Почти – потому что и топки были очень нестандартными: после того, как я где-то упомянул о сжигании угольной пыли, Мефодий Теохаров временно оставил изготовление холодильников (немного их и нужно было-то) и разработал топку, работающую и на этой пыли, и на мазуте. Поэтому сначала уголь все-таки попадал на "теохаровские мельницы".
И поэтому мы "подзаправились" в Порт-Саиде, потом – еще и в Сигапуре, а оттуда – прямым ходом добрались до Владивостока. Приход во Владивосток лайнера под "матрацем" – судно шло под американским флагом – вызвало некоторый ажиотаж, но когда народ разобрался в том, кто мы и откуда – ажиотаж исчез. Я же сел в поезд и отправился в Хабаровск.
Губернатором Приморья был генерал из сербов, по фамилии Субботич. То ли он на самом деле по-русски разговаривал исключительно на "военно-командном", то ли прикидывался, что не понимает чего я хочу, но в Хабаровске я провел целую неделю и даже начал относиться к сербам не совсем по-братски. Однако нервничал я все же напрасно: оказалось, что в царской канцелярии "все поняли правильно" и указ про меня разослали всем губернаторам. А Деян Иванович был генерал-губернатором, и ему оказалось "не доложено". Сразу, по-военному, меня послать у Субботича рука не поднялась: в качестве "пропуска" я предъявил все же царскую фотографию, ту самую, что Николай прислал мне на день рождения. С ехидной надписью "дорогому другу Саше от Николая". И подписью.
