— В этом году не получится, — начал Пери. — Может быть, в следующем, если… — Но тут он увидел выражение моего лица и забеспокоился: — Что с тобой, Сара? Тебе опять стало плохо?
Я кивнула. Я медленно тонула в горячих волнах боли, и в малиновой темноте слышались только хрипы моего дыхания. Горло сдавливало все туже, и я понимала, что скоро совсем задохнусь.
Будто издалека я услышала, как Пери испуганным голосом позвал сиделку. Она тяжелыми шагами подошла к моей кровати и просунула руку мне под плечи. Моя голова бессильно упала набок.
— Это конец, — грубо сказала она Пери. — Если ее милость хочет попрощаться с ней, то пусть придет сейчас.
Я не верила, что умираю. Я выросла в такой нищете, что теперь, прожив всего год среди богатых, я просто не могла умереть. Погибнуть от болезни, которая миновала меня в нищем детстве? Если сиделка была права и я сейчас умру, то это значит, я не узнала ни настоящего детства, ни матери, ни честной и доброй любви. Но что хуже всего, я так и не изведала страсти. Мне всего лишь раз довелось поцеловать любимого, и то это было во сне. В реальной же жизни я стегнула его по лицу кнутом и сказала, что ненавижу.
От горя я даже застонала, но стон мой был не слышен среди ужасающих хрипов.
Вошла леди Кларенс и всмотрелась в мое лицо.
— Есть что-нибудь, что бы вы хотели, Сара? — спросила она.
Отвечать я не могла, но я знала, что не желаю ничего из того, что она могла бы для меня купить, попросить или обменять. Единственное, что мне сейчас надо было, — это Вайдекр. Я не хотела владеть и управлять им, мне хотелось только дышать его воздухом, пить его воду, любоваться небом над ним.
— Надеюсь, я не относилась к вам плохо, Сара, — медленно проговорила леди Кларенс. — Я полюбила вас. Я хотела, чтобы вы вышли замуж за моего сына и были счастливы с ним. Мне действительно нужен был Вайдекр. Но я хотела, чтобы вы отдали его мне по доброй воле.
Она смотрела на меня, будто ожидая ответа. Но я едва слышала ее, лицо ее качалось надо мной, словно водоросли на дне Фенни. И мне казалось, что я пью воду своей реки, окунаю в нее руки, опускаю лицо.
Она отступила назад, и из-за ее спины шагнул ко мне заплаканный Пери, он ничего не говорил, просто опустился на колени, прижал голову к краю постели и стоял так, пока твердая рука матери не заставила его подняться.
Я также молчала.
Перед моими глазами опять возникли ворота Вайдекра, высокие, никем не охраняемые, всегда стоящие открытыми, такие они были в ту первую ночь. Позади них блестела в лунном свете аллея, ведущая в Холл, с высокими буками по обеим сторонам и шелестящими на ветру дубами. Где-то там бродил Уилл, охраняя мою землю. Вокруг было тихо и темно. Всем своим существом я стремилась в эту темную приветливую прохладу.
Во сне я немного помедлила у ворот.
И затем шагнула в жизнь.
ГЛАВА 35
Где-то далеко послышалось пение малиновки, и я поняла, что наступила зима. Воздух вокруг меня пах свежестью, а не потом тяжело больного человека. Не слышно было хрипов. Я могла дышать. Я чувствовала, как благословенный воздух входит в мои легкие и выходит из них без всякого труда. Я свободно подняла подбородок, подушка под головой не обжигала меня. Не было больше боли, натруженные мускулы отдыхали в покое, горло не саднило. Я прошла через худшее.
Я поняла это раньше, чем кто-либо другой, проснувшись ранним сереньким утром. Сиделка оглушительно храпела, сидя в кресле у догорающего камина. Наконец появилась Эмили, и, открыв глаза, я увидела над собой ее изумленное лицо.
— Черт меня возьми, — пробормотала она и метнулась к сиделке. — Эй, проснитесь же! Проснитесь! — принялась она ее расталкивать. — Посмотрите на мисс Сару! Она совсем не потная. И даже не горячая. Она начала поправляться!
Сиделка тяжело поднялась из кресла и направилась ко мне, ее клубничного цвета лицо оставалось таким же равнодушным.
— Вы меня слышите, дорогуша?
— Да, — ответила я тоненьким, но чистым голосом.
— А ей действительно получше, — сообщила сиделка Эмили. — Вы бы принесли ей теплого питья из кухни. Да и я с удовольствием чего-нибудь бы перекусила.
Эмили торопливо выбежала из комнаты и с грохотом сбежала вниз по лестнице. Старуха оценивающе взглянула на меня.
— Вы помните, что они вас женили? — прямо спросила она.
Я кивнула.
— Он спит все время в соседней комнате, и дверь в вашу открыта, — добавила она. — Это и правильно, и по закону. Вам что-нибудь нужно?
Будь она проклята за свое любопытство. Я не хотела думать ни о Пери, ни о леди Кларенс, ни о докторе, которому обещали домик в моем Вайдекре, ни о ректоре, поженившем нас, пока я не могла говорить. Все, что я хотела, это слушать пение малиновки, следить за облаками, проплывающими в пасмурном зимнем небе, и ощущать радость оттого, что могу наконец свободно дышать и горячий пот не заливает мне глаза. Я победила тиф. Теперь я здорова.
В последующие недели я, совершенно обессилевшая, училась ходить, будто маленький ребенок. В первые дни я могла только сидеть в кровати и ужасно уставала от этого. Потом я смогла сидеть на стуле. Через несколько дней я попросила Эмили надеть на меня платье и вышла в коридор, но, едва дойдя до лестницы, повернула обратно, и Эмили помогла мне лечь. На следующий день я нашла в себе силы и спустилась по лестнице, а чуть попозже я сошла в гостиную пить чай.
Той маленькой мисс Сары, что заболела тифом, больше не было. И светская леди, которая попыталась с этим тифом бороться, тоже куда-то пропала. Исчезла даже мисс Лейси, которая, сжав зубы, велела Эмили помочь ей встать на ноги, хотя они подкашивались на каждом шагу.
Выжила только Меридон, ожесточенная, готовая сражаться, маленькая злая цыганка. Остальные все умерли. Чтобы выжить от такой болезни и при таком уходе, нужно было быть прочной, как железный трос. А чтобы не остаться после этого инвалидом, нужно было быть еще прочнее. Я не позволила себе ни одного дня отдыха. Каждый день я проходила чуть больше, каждый день я оставалась на ногах чуть дольше. И скоро я попросила привести из конюшни Кея и, спустившись самостоятельно по ступеням, прижалась к его носу белым как мел лицом. Его родной вид и чистый запах придали мне сил.
После моего выздоровления я едва видела Пери и леди Кларенс. Они почти не бывали дома. Сначала я не могла понять, в чем дело, но Эмили посвятила меня в слухи, просочившиеся на их половину. Леди Кларенс носилась по городу, стараясь замять скандал вокруг имени ее дочери. Всего несколько месяцев спустя после свадьбы Мария завязала роман с собственным учителем пения, и если леди Кларенс сейчас не удастся ее миссия, то отголоски сплетен достигнут ушей злополучного мужа, а Бэзил и так, по всей видимости, устал как от непомерных счетов за туалеты своей супруги, так и от ее злого язычка и вечного недовольства.
