Я наклонилась вперед и погладила шею моего коня. Он поднял голову и спокойным, неторопливым шагом направился к парку. Не доверяя этому спокойствию, один из грумов отправился вслед за нами. Он определенно был уверен, что Кей сбросит меня при первом же уличном шуме.
Но Кей не сделал этого. Он шел ровно, словно был лошадью-поводырем у слепца. Мимо распахивающихся дверей и орущих слуг, мимо дребезжащих телег и уличных торговцев. И даже когда зеленая ровная дорога в парке разостлалась у его ног, он продолжал идти тем же неторопливым шагом.
Он мог бы скакать много быстрее, я бы позволила ему это, но Кей двигался не торопясь, словно не он, бывало, пускался в такой отчаянный галоп.
Мы повернули домой.
— Да он просто чудо, — не веря своим глазам, проговорил грум. — Хотел бы я, чтобы он так вел себя со мной. На прошлой неделе он сбросил меня прямо в парке, и я думал, что никогда не поймаю его, чтобы привести домой. Надо мной потешались все старые леди, которые там гуляли.
— Извините, Джерри, — сказала я. — Он никогда не любил мужчин, так как до меня у него был очень жестокий хозяин.
— Я отведу его в конюшню, — слезая со своей лошади, предложил мне грум. — Теперь, когда он увидел вас, я думаю, он не будет больше безобразничать.
— Ладно, — согласилась я. — Завтра утром жду вас как обычно.
— Хорошо, мисс. — Затем он тут же исправился: — Хорошо, леди Хаверинг.
Я помедлила, вслушиваясь в эти слова. Затем пожала плечами. Как Данди посмеялась бы надо мной, если б узнала, что я сама себя загнала в ловушку.
После этой прогулки я стала намного сильнее. И начала выезжать верхом каждый день. Пери не было со мной, и таким образом я в самый разгар шумного лондонского сезона жила в тишине и покое. Иногда я встречала в парке знакомых, они останавливали экипаж и интересовались, не приду ли я на тот или иной вечер. Я спокойно отвечала, что еще не совсем здорова, и они желали мне поскорее поправиться. Когда к леди Кларенс приезжали с визитами, я оставалась в гостиной и молча сидела у окна, прежде чем подняться и, извинившись, покинуть гостей.
Долгих извинений мне не требовалось. Я была принята в обществе, у меня был титул, я была женой самого богатого землевладельца в Южной Англии. Не считая скандального пьянства Пери, даже тень слухов не могла коснуться меня. Разумеется, меня считали странной и несколько нелюдимой. Но оставляли в покое.
ГЛАВА 36
Два дня спустя я получила письмо:
Дорогая Сара!
Не могу передать, как я сожалею, что отсутствовал во время вашей болезни и происшедшей в эти дни свадьбы. «Пенкисс и Пенкисс» передали мне, что вы консультировались с ними по поводу законности такого акта. Они признали его имеющим юридическую силу. Я глубоко страдаю, что не смог стать вам опорой и защитить вас. В свое время я был так же несчастлив, что не смог защитить вашу матушку.
В утешение же вам я мог бы сказать, что ваш муж, вероятно, остепенится после свадьбы; если же нет, то управлять обоими имениями вы сможете сами, своей рукой. Я думаю, что эта работа не будет для вас непосильной.
Надеюсь, что ваш выбор вы сделали осознанно и по любви. Хотя я знаю, что слово «любовь» для вас звучит неприемлемо. Но мне помнится, что лорд Перегрин завоевал ваше расположение со дня первой же встречи, и я горячо желаю, чтобы вас не постигло разочарование и вы продолжали бы находить удовольствие в его обществе. Если же этого не случится, умоляю вас обратиться ко мне. В моем доме вы всегда найдете убежище и защиту, а что станет говорить свет, вам, как и мне, совершенно безразлично.
Еще раз простите меня за то, что оказался не в силах защитить вас от этого брака. Я бы не покинул страну, если б знал о вашем бедственном положении. Мои сожаления ничем не могут помочь, но прошу вас поверить в то, что они, по крайней мере, непритворны. Когда же я вспоминаю вашу матушку и ее доверие ко мне, мне становится вдвое тяжелее.
Искренне ваш
Джеймс Фортескью.
P. S. Сегодня я получил известие от Уилла Тайка. Он сообщает, что написал вам о своем несогласии работать у лорда Перегрина и просит об отставке. В этом году я могу легко вам помочь. Я помещу объявление о найме нового управляющего, и, возможно, он окажется нам более полезным. Уилл прочел в газетах о вашей свадьбе, но не знал о том, что вы были нездоровы. Он собирается отбыть сразу же и занять пост управляющего где-то на севере Англии.
Я прочла письмо несколько раз. Досадно, что Джеймс так горюет, оттого что не смог защитить меня. Кто знал, что я заболею, как и никто не мог знать, что я поправлюсь. Если бы я умерла, как все и ожидали, это не имело бы никакого значения. Все равно вайдекрской корпорации, этому грандиозному и храброму эксперименту, придет конец под властью нового лорда. Но Джеймс прав, я могу быть хозяйкой в собственном доме и управлять имением, как того захочу и как это делал Уилл. Вспомнив о нем, я загрустила. Без него это, конечно, будет совсем не то.
Я развернула письмо и перечла постскриптум. Уилл так и сказал, что уедет, сказал еще в тот день, когда мы поссорились в парке. Он пытался предупредить меня, но я не стала его слушать. Он хотел защитить Вайдекр, одно из немногих мест, в котором богатство достается тем, кто работает, а не сквайрам, торговцам или церкви. Прежде я была на их стороне. Но не теперь. Когда я оказалась на грани смерти и кто-то взял мою холодеющую, беспомощную руку и вывел подпись помимо моей воли, я стала другой. И теперь я не считала, что одним людям нужно больше, чем другим. Мы все имеем одинаковые права. Но разница в том, что кто-то более хитрый и сильный присваивает себе права другого.
Но Уиллу я этого уже не могу сказать. Он уехал, как и обещал, строить новую корпорацию, еще раз попытаться установить на земле справедливость. Для него это не было пустыми словами, болтовней за обеденным столом. Это была реальная возможность для реальных людей. Но я знала, что этот эксперимент тоже не удастся, как не удастся он еще много раз, и Уилл уедет на новое место, потом — на другое, потом — на третье. И так он будет путешествовать всю жизнь, пытаясь разрушить стену алчности и насилия, воздвигнутую богатыми.
Я аккуратно сложила письмо и кинула его в огонь. Ни леди Кларенс, ни Пери, чьи неловкие извинения я приняла, не нужно знать мои подлинные мысли. Они победили, как всегда побеждают богатые. Они устанавливают правила. Они правят миром. И они выигрывают битвы.
Жаль, что мне понадобилось много времени, чтобы понять это. Я вышла из нищеты, столь тяжкой, что богатые казались мне какой-то особенной расой, совсем не похожей на остальных. Они хорошо одевались, вкусно ели, красиво говорили, будто право на это дал им сам Господь Бог. Вы никогда не увидели бы их борьбы за деньги. Вы никогда не замечали их плохо оплачиваемых слуг и нищих клерков, которые зарабатывают для них эти деньги. Все, что вам удалось увидеть, — это блестящий результат кем-то сделанной работы. И они делали вид, будто богатство пришло к ним само собой, будто они заслужили его.
