В этом отрывке явственно слышны отголоски мечты о подвигах аскезы, лелеемой Лютером времен послушничества, но впоследствии решительно им отвергнутой. Само монашество он еще расценивает как состояние совершенства и задается вопросом (весьма для него актуальным) о монашеском призвании. Способен ли человек, избравший для себя в жизни эту стезю, навсегда сохранить целомудрие? Все в том же году, рассказывая в одной из проповедей о браке в Кане Галилейской, он утверждал, что Евангелие, рекомендуя целомудрие как непременное условие монашеского существования, оставляет право окончательного выбора свободной воле каждого конкретного человека.
В 1521 году, уже после разрыва с Римом, он написал книгу, посвященную монашеским обетам, в которой занял диаметрально противоположную позицию. 15 августа он сообщал о своих планах «разорвать узы целибата, как того требует Евангелие», однако признавался, что пока не знает, как это сделать. О том же самом намерении он проговорился и в День Всех Святых: «Мы с Филиппом Меланхтоном заключили могущественный союз с целью выкорчевать и уничтожить монашеские и священнические обеты». Отметим, что он сделал это заявление сразу после окончания своего затворничества в Вартбурге, где ему пришлось пережить тысячу плотских искушений и, по его собственному признанию, совершить грехопадение. Вероятно, упоминая про соглашение, заключенное с Меланхтоном, он намекал на свое к нему письмо от 9 сентября: «Каждый, кто принял обет, противоречащий евангельскому духу свободы, должен быть от него освобожден, а сам обет должен быть предан анафеме». Монахи принимают обеты, полагает он, «в нечестивом убеждении, что утратили благодать, дарованную им крещением», и в надежде заслужить ее снова подвергают себя всевозможным строгостям, вовсе не предписанным Богом. Как сообщает Лютер в другом своем письме, крестовый поход против монашеских обетов он начал с единственной целью «освободить молодых людей от ада безбрачия, этой достойной всяческого порицания скверны, вынуждающей их тела терзаться зудом желания».
Начиная с 1520 года он уже высказывается за развод либо, если последний недостижим, за двоебрачие. Что, вопрошает он, должна делать женщина, если она не может иметь детей от своего мужа? Если из-за его слабости она принуждена терпеть воздержание? Лучше всего потребовать от мужа развода. Если он отказывается предоставить ей свободу, то пусть она больше не считает себя его женой и тайно вступит в союз с другим мужчиной, хотя бы с деверем; ребенок же, родившийся от этого союза, должен считаться сыном обманутого мужа. Если же муж настроен совсем уж непримиримо, совсем оставить его и найти себе другого. Лучше обзавестись вторым мужем, чем сгорать в огне неутоленного желания или «становиться прелюбодейкой»! Чуть позже он выскажет тот же самый совет, разбирая вполне конкретный случай. Своему корреспонденту, обманывающему жену, он рекомендует бросить надоевшую супругу и найти себе другую женщину. Только новый союз, поясняет он, позволит ему избежать греха прелюбодеяния. Лютер считает, что и гражданская власть должна сказать свое слово. Если женщина отказывается исполнять супружеские обязанности, «против нее должна выступить законная власть и под страхом смертной казни принудить ее повиноваться мужу».
В 1522 году в проповеди о супружеской жизни Лютер утверждал, что вступление в брак обязательно для каждого мужчины и каждой женщины. «Точно так же, как я не могу не быть мужчиной, я не могу обходиться без женщины. И наоборот: так же, как ты не можешь не быть женщиной, ты не можешь оставаться без мужчины. Речь идет не о прихотях или необязательных пожеланиях, но о самых естественных и насущно необходимых вещах. Каждый мужчина должен иметь женщину, каждая женщина — мужчину. Закон, изложенный самим Богом — плодитесь и размножайтесь! — это не просто заповедь, это нечто большее: божественное творение. Это даже более необходимо, чем есть и пить, справлять естественные надобности, спать и бодрствовать».
Кем же предстают в свете этого учения монахи и монахини? Раз они не исполняют Божьей заповеди, значит, не имеют веры. Их целомудрие стоит меньше, чем материнство незамужней девицы. Потому те из них, кто еще «чувствует в себе способности к продолжению, рода и увеличению числа Божьих созданий», должны немедленно оставить монастырь. В письме, написанном несколько месяцев спустя, он снова возвращается к этой мысли, как всегда, облекая ее в поразительно тактичную форму: «Если бы кто-нибудь захотел запретить себе испражняться и мочиться, но не смог бы этого сделать, что бы с ним стало? Вот так же трудно мужчине или женщине блюсти обет целомудрия!» В том же году, комментируя Послание к Тимофею, он утверждает, что монашеские обеты придуманы папством, и приходит к такому выводу: «Римский владыка запрещает браки... Тем самым он приказывает мужчине перестать быть мужчиной, а женщине — женщиной».
Называя брак Божьей заповедью, позволяющей избежать греха прелюбодеяния, Лютер в то же самое время считает сами супружеские отношения греховными. В 1521 году он называл брак «поганым таинством». В книге о монашеских обетах он пишет: «Как говорится в 50-м псалме, супружеский долг есть грех и крайнее проявление насилия. С точки зрения утоления страсти или постыдных желаний, он ничем не отличается от любодеяния и блуда». Если Бог и не карает супругов за этот грех, то «из чистого милосердия, понимая, что не согрешить нельзя, хотя мы и должны бы сдерживаться».
Год спустя, то есть в 1522 году, он по-прежнему защищает тот же принцип: «Если я и превозносил ранее супружескую жизнь, то не потому, что считаю ее безгрешной... Супружество невозможно без греха, однако милосердный Бог прощает этот грех, потому что брачный союз есть творение рук Его. Разрешая этот грех, он одобряет и благословляет брак».
Поскольку всякая плоть греховна, между браком и любодеянием нет существенной разницы, хотя степень греховности в том и другом случае не одинакова. Поэтому переход от одного к другому уже не кажется чем-то чрезвычайным. Мало того, с учетом порочности человеческой природы он представляется скорее неизбежным. Нет такого супружества, которое обходилось бы без измен. Таким образом, тот, кто нарушил ранее данный обет, надеясь обрести покой в брачном союзе, получит только новую головную боль. Лютер отразил и этот момент психологии в своем учении: «Страсть не поддается излечению даже в браке, потому что все женатые люди прелюбодействуют». Монах, который жил благочестивой жизнью в своей обители, рассуждает он, а потом покинул ее ради женитьбы, в конце концов пресытится законной супругой и обязательно возжелает чужую. По его мнению, каждый из состоящих в браке может сказать своему супругу: «Я не могу жить ни с тобой, ни без тебя». «И эта чудовищная гнусность, — комментирует он, — проистекает из самой честной и выдающейся части нашего тела. Я называю ее выдающейся, потому что она служит высокому делу продолжения рода, во всяком случае, пока сохраняет к нему способность. Но из-за нашей греховности самый полезный человеческий орган превращен в самый постыдный».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
