Поскольку всякая плоть греховна, между браком и любодеянием нет существенной разницы, хотя степень греховности в том и другом случае не одинакова. Поэтому переход от одного к другому уже не кажется чем-то чрезвычайным. Мало того, с учетом порочности человеческой природы он представляется скорее неизбежным. Нет такого супружества, которое обходилось бы без измен. Таким образом, тот, кто нарушил ранее данный обет, надеясь обрести покой в брачном союзе, получит только новую головную боль. Лютер отразил и этот момент психологии в своем учении: «Страсть не поддается излечению даже в браке, потому что все женатые люди прелюбодействуют». Монах, который жил благочестивой жизнью в своей обители, рассуждает он, а потом покинул ее ради женитьбы, в конце концов пресытится законной супругой и обязательно возжелает чужую. По его мнению, каждый из состоящих в браке может сказать своему супругу: «Я не могу жить ни с тобой, ни без тебя». «И эта чудовищная гнусность, — комментирует он, — проистекает из самой честной и выдающейся части нашего тела. Я называю ее выдающейся, потому что она служит высокому делу продолжения рода, во всяком случае, пока сохраняет к нему способность. Но из-за нашей греховности самый полезный человеческий орган превращен в самый постыдный».
В 1523 году Лютер снова возвращается к этой идее, подчеркивая, с одной стороны, бесполезность целомудрия, а с другой — пользу плотского удовлетворения: «Бог не отнял у человека его телесных свойств, дав ему половые органы, семя и плод; тело христианина должно служить зарождению новой жизни, способствуя размножению рода, как и тело любого другого человека, как и тело всякой птицы и всякого зверя. Для того Бог и создал его. Таким образом, во всех случаях, где речь не идет о Божьем чуде, сама необходимость требует, чтобы мужчина соединялся с женщиной, а женщина с мужчиной». Разумеется, Бог способен также сотворить с человеком чудо целомудрия, и по одной этой причине следует признать разумность существования хотя бы немногих монастырей, служащих приютом для этих исключительных людей. Отметим, что еще два года спустя Лютер называл девственность «редкостным и драгоценным даром», которым, увы, не владеет никто. В том же году он восклицал: «Если вам не дан дар целомудрия, вы не смеете брать на себя такой обет. Но только дара этого вы не получите никогда».
Из понимания животной природы брака, основанного на желании и удовлетворении инстинкта, логично вытекает и терпимое отношение к разврату. Лютер не только не отрицает возможности распутства, но и благословляет его, именуя христианской свободой. Еще в 1523 году он пояснял, что в соответствии с требованиями этой свободы «пред лицом Господним мы вольны распоряжаться всеми внешними проявлениями своей жизни. Каждый христианин может делать со своим телом все, что ему угодно, пользоваться или не пользоваться своими телесными возможностями как заблагорассудится. Твой единственный долг перед Богом — веровать в Него и исповедовать эту веру. Во всем остальном ты можешь делать все, что хочешь (неужели он все-таки признал свободу воли? — И. Г.), нисколько не боясь повредить своей совести. Ты можешь бросить жену, предать хозяина, нарушить любое из данных тобой обещаний — Богу нет до этого никакого дела. И то сказать, что для Него твои дела и поступки?»
Как же должен в таком случае относиться терзаемый желанием мужчина к женщине, этому «глупому животному»? Реформатор и на этот вопрос дает ответ: «Творения Божьи с очевидностью внушают нам, что женщин следует использовать либо для брака, либо для проституции». Женщина, созданная лишь как средство удовлетворения природного инстинкта самца и производительница потомства, должна чувствовать себя счастливой и здоровой, исполняя обе эти функции. «Если женщина умирает, изможденная многочисленными родами, ничего страшного в этом нет. Она и должна умирать, лишь бы рожала, — для того она и создана. Лучше прожить короткую, но здоровую жизнь, чем влачить долгое, но болезненное существование». Целомудрие есть насилие над природой, а когда человек «допускает надругательство над своей природой, самое тело его становится болезненным, слабым, вялым и источает дурной запах». Позже, храня верность этому принципу, он заявит: «Тот, кто чувствует себя мужчиной, должен иметь жену и не искушать Господа. Если у девиц имеется особый орган (в немецком оригинале употреблено более грубое слово. — И. Г.), то он дан им для того, чтобы исцелять мужчин от грязных извержений и прелюбодеяния». И еще: «Пока есть на свете женщины и девицы, есть надежда спастись от возмущений плоти и соблазнов».
В ноябре 1525 года, то есть спустя пять месяцев после собственной женитьбы, он, как и предполагал, все еще не смог избавиться от искушения похотью. Тогда он дал следующее толкование шестой заповеди Божьей, защищая супружескую измену: «Бог оказал миру высокую честь, превратив его в стойло, битком набитое прелюбодеями обоего пола. Не было бы ничего удивительного, если бы мы ощутили в себе враждебность к Богу, ведь Он вынуждает нас к бесчестью, покрывает нас позором и срамом, не оставляя выхода никому, даже монахам, принявшим обет целомудрия. Посмотри сам, Бог настолько не доверяет никому из нас, что и предположить не может, что на свете найдется хотя бы один муж, хранящий верность своей жене, и наоборот. Бог не щадит никого. В этой заповеди он всех мужчин и женщин обвиняет в прелюбодеянии. Он говорит нам, что мы все без исключения бабники, и даже если нам удается не выглядеть такими в глазах окружающих, мы знаем, что в душе мы именно таковы; располагай мы возможностью, местом, временем и поводом, мы все стали бы прелюбодеями. Такими мы родились, и из этого правила нет исключений. Земная юдоль есть огромная лечебница, все обитатели которой, мужчины и женщины, старики и молодые, страдают от одной и той же хвори. Это истинная чума, ее не сбросишь с себя, как платье. Мы впитали ее вместе с материнским молоком, и со дня нашего рождения она всегда с нами, подчиняя себе нашу плоть и кровь, мозг и кость, струясь в каждой из наших жил».
Подобные уроки не могли не принести результатов. В 1521 году, когда Лютер впервые открыто выступил против монашеских обетов, его бывший ученик Бернхарди фон Фельдкирхен, кюре Кемпена, сочетался законным браком. Церемонию освятил один из его собратьев. В декабре того же года его примеру последовал Карлштадт, архидиакон Виггенберга и преподаватель университета, отлученный от Церкви одновременно с Лютером. Учитель послал ему в связи с этим событием поздравительное письмо. На будущий год наступил черед Юста Ионаса, главы капитула коллегиальной церкви курфюршества и преподавателя правоведения. Стремясь объяснить свой поступок, Юст выпустил памфлет под названием «За брачевание лиц духовного звания, против Иоганна Фабера, покровителя проституции». Тогда же женился и Бугенхаген по прозванию Померанец, витгенбергский священник. Одним словом, в лютеранство перешли все крупные церковные деятели города.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
