— А у тебя не бывает чувства, будто тебя посадили в клетку?
— Я позавчера вернулась с Байкала, а через три дня Баюн хочет видеть меня в Екатеринбурге. Ты сейчас серьезно?
— Я не об этом…
— Да поняла я, о чем ты… — вздохнула Настя. — И в те самые первые годы после рождения мальчиков, о которых я тебе уже рассказывала — было. Постоянно. Меня — в клетку, ключ — в окно. Но знаешь, чем дольше живу, тем больше убеждаюсь, что так было нужно. Ну как бы мы без мальчишек? И кому из них не стоило появляться на свет? Да, было очень тяжело. Но так бывает, когда двое вместе. Иногда одному приходится потерпеть, и это нормально. Ненормально, когда терпит кто-то один и постоянно.
— Наверное…
— А ты собралась замуж? — прищурилась Настя.
— Что? Не знаю…
— За своего мужчину? Ты бы мне хоть имя его уже сказала, а то я и правда начинаю волноваться…
Василиса засмеялась, но резко осекла себя. Сокол держал данное им слово, хотя Настя наверняка делилась с ним своими опасениями, и ему это было нелегко. Но теперь Василиса чувствовала себя виноватой перед ними обоими. Еще одна серьезная причина, чтобы положить всему этому конец и перестать скрываться.
— Не стоит. Твое волнение обычно бесследно не проходит.
— Так и я об этом.
— Насть, я…
— Да ладно, шучу. Твой мужчина — твое личное дело. Но если серьезно… Иногда я спрашиваю себя: рада ли я, что мои дети именно от Финиста, хочу ли я в старости видеть рядом с собой именно его? И пока мой ответ всегда «да». И для меня это показатель.
Василиса снова вернулась к своей чашке.
Дети. Детей у нее больше не будет. Старость… Кощей никогда не состарится, у нее в запасе есть ещё лет сто пятьдесят, не так уж и мало, так что до первых серьёзных морщин пока далеко, и если он будет рядом в тот момент, когда она ими покроется… Что ж, они наверняка найдут тысячу и один способ пошутить над этим. Во всяком случае, Василисе хотелось в это верить.
— Он позвал тебя замуж, и ты не знаешь, что ответить? — спросила Настя, обеспокоенно глядя на нее.
— Нет, — вздохнула Василиса. — Я раздумываю над тем, не предложить ли ему жениться на мне.
Что ж, не только же Насте бесконечно повергать ее в шок.
***
В парке было хорошо. Вечер выдался теплый и свежий. Уточки в пруду покрякивали и беззаботно плескались в воде, временами выбираясь на берег пощипать травку. По дорожкам неспешно прогуливались бабушки с палочками и семейные пары с колясками и детьми всех возрастов. Собачники выгуливали своих питомцев. На соседней лавочке обнимались и периодически принимались целоваться парень с девушкой. Василиса то и дело поглядывала на них, завороженная легкомыслием и бесстрашием их юности, и думала о том, что сама она уже совсем не молода, так почему ведет себя словно неуверенная глупая девчонка, которая…
— Привет, — сказал Кощей, возникая из ниоткуда и заставляя ее вздрогнуть. — Пройдемся или посидим? Хотя, если честно, я устал.
— Садись, — кивнула Василиса.
— Как день? — спросил Кощей. — У меня сегодня что-то пошло не так с самого утра. Заседание в суде состоялось с двухчасовой задержкой, в результате пришлось отложить встречу, и…
— Кош, — перебила Василиса, поелозила на лавочке и подняла на него взгляд.
Перед тем, как прийти сюда, она выпила успокоительный эликсир, но даже он не помогал. Наверное, лучше было сделать это дома: у него или у нее. Впрочем, еще есть возможность промолчать, и тогда…
Кощей вопросительно посмотрел на нее и взял за руку.
— Что такое? — обеспокоенно спросил он.
При этом он нахмурился. А когда он хмурился, у него на лбу углублялась одна из морщинок. Так и хотелось провести по ней пальцем, чтобы разгладить. Горыныч! Она думает не о том.
Какая разница, где об этом говорить. Лучше здесь, потому что, если что-то пойдет не так, в отличие от своей квартиры это место она сможет не посещать. Василиса до боли прикусила губу, а потом спросила:
— Чисто гипотетически: если бы мы поженились, в наших отношениях что-нибудь бы изменилось?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Его пальцы дрогнули.
— Что-нибудь — это что?
Василиса нервно дернула плечами.
— Ну, допустим, ты мог бы решить, что раз я твоя жена, то нет смысла и дальше соблюдать мои условия, и…
— Что за бред? — холодно произнес он.
— Да, бред, прости… — и правда, несет какую-то околесицу, обидела его вот почем зря… Надо было объясниться, и, стараясь не думать, Василиса выпалила. — Ты не хочешь снова предложить мне выйти за тебя замуж?
Кощей замер. А потом все-таки выпустил ее руку. И Василиса почувствовала, что умирает. Что она натворила?
— Василиса, — медленно произнес он, отводя взгляд, и потер запястье, выдавая охватившее его беспокойство. — А ты хочешь стать моей женой?
Это прозвучало не как предложение. Более того, в его вопросе она уловила нотки тревоги. Василиса промолчала, потому что не знала, как ответить, и тогда он снова заговорил.
— Послушай… Есть кое-что…
Сейчас он скажет, что им надо расстаться. Что она много о себе возомнила. Что вообще-то речь идет не только о том, чтобы быть его женой, но и том, чтобы разделить с ним власть в Нави. Речь идёт о троне.
Василиса готова была вскочить и убежать, лишь бы не слышать этого. Но она словно приросла к лавочке под ней.
Кощей же, наконец, взял себя в руки и произнес:
— Есть кое-что, что я должен рассказать тебе прежде. Выслушай, пожалуйста, не перебивая.
Василиса кивнула, все еще обмирая.
— Во-первых, — начал Кощей, — я уже был женат. Она предала меня, и вот уже триста лет я не считаю ее своей женой, но мы вставали в круг волхвов, и может статься, что магии все равно до законов Тридевятого, согласно которым наш брак расторгнут. И это причина, по которой я не смогу предложить тебе магический брак, только светский, а, следовательно, есть вероятность, что я не смогу объявить тебя царицей.
Он выдохнул, оглядел озеро и продолжил.
— Во-вторых, я не могу иметь детей. И никогда не смогу. Я бесплоден. И в-третьих…
Он прикрыл глаза и сглотнул, прежде чем произнести самое важное.
— И в-третьих, есть причина, по которой я никогда не смогу полюбить тебя по-настоящему, как бы сильно мне этого не хотелось. Я уже говорил тебе об этом, но ты могла решить, что речь идет только о настоящем времени. Но нет. К сожалению — нет.
Он закончил и снова перевел на нее взгляд, и очень неуверенно и осторожно взял её за руку, словно не знал, вправе все еще это делать или нет, и был готов к тому, что она может вырвать ладонь.
— Я хочу, чтобы ты была моей женой, — сказал он, и в голосе его послышалась неподдельная тоска. — Но я пойму, если ты сейчас уйдешь и больше не захочешь иметь со мной дел.
Несколько секунд Василиса молчала. Потом закрыла глаза и протяжно выдохнула.
— Уф… Ну и напугал ты меня! — воскликнула она. — Я уж решила, что ты сейчас скажешь, что нам нужно расстаться!
— Что?
— Что слышал, — улыбнулась Василиса, и накрыла его руку своей. — Я знаю про Марью. И это меня не волнует. Что касается детей, то я все равно больше не хочу их иметь, возможно, мне даже будет спокойнее, ведь не придется волноваться, что ты попросишь меня о ребенке, и мне придется встать перед очень тяжелым выбором. Прости, я знаю, как это звучит, но это правда. А любовь…
Она запнулась и ощутила, как похолодела его рука.
— Не надо мне ее, — уверенно сказала Василиса и крепко сжала его пальцы. — Ты даешь мне все, что мне нужно. И я могу любить за двоих.
— Ты… уверена?
— Да.
— Но может быть, у тебя есть вопросы по поводу того, что я сказал.
— Да. Один. А зачем мы все это время предохранялись?
Кощей рассмеялся. Легко и свободно, как мальчишка. И морщинка на лбу словно стала не так заметна. Потом провел ладонью по лицу, успокаиваясь, и выдохнул.
— Василиса… — улыбнулся он ей. — Когда Доля* плела твою нить, она явно пребывала в особо вдохновенном настроении. Иначе объяснить тебя я не могу.
