я сохраню ему жизнь.
Дидона не сводит с него глаз. Она ни на миг не задумывается о том, что можно пощадить племянника. В этой груди бьется холодное сердце.
– Беллерофонт?.. – произносит она. – Твоя судьба принадлежит тебе.
– Pulvis et umbra sumus. – Он вздрагивает. – Акари, будь свидетелем.
Честь влечет его во тьму. Какая напрасная гибель!
Но все же в этом есть нечто прекрасное.
Беллерофонт содрогается, и я поражаюсь тому, какая же дисциплина, воспитанная всей жизнью, требуется ему, чтобы держаться прямо, стоя на коленях. Бледный рыцарь Раа смотрит на семью, на свою стройную жену Норво и на драконов своих предков на потолке.
Кассий сносит ему голову с плеч.
Щеки Серафины вспыхивают от гнева при виде смерти кузена.
– Это твоя вина, сын мой, – говорит Дидона Диомеду.
Диомед, сидящий среди своих рыцарей и наблюдающий, как кузен умирает вместо него, выглядит ошеломленным и придавленным виной – почти такой же безмерной, как мое облегчение. Истекающий кровью из ран на лбу и плече, мокрый от пота Кассий умудряется улыбнуться мне, зная, что я мог поддаться Дидоне, но не поддался. Он вскидывает голову и повышает голос, чтобы слышали все:
– Я Кассий Беллона, сын Тиберия и Юлии, Рыцарь Зари, и моя честь остается при мне.
Все кончено.
Он победил. Дело решено, хоть я и не знаю, что произойдет в следующие мгновения. А потом я поворачиваюсь к Серафине, собираясь утешить ее в связи с потерей двоюродного брата, и вижу, что лицо Дидоны сохраняет прежнее хищное выражение. Она вскидывает руку и щелкает пальцами.
– Фабера! – зовет Дидона.
Моя надежда гаснет, а Кассий мрачнеет, когда похожая на ястреба молодая женщина с бритой макушкой поднимает клинок и прыгает со второго ряда через головы сидящих на скамье внизу. Она приземляется на край белого мраморного пола и идет к Кассию, держа свой длинный клинок в жестком положении. Плюет на пол, вступает в круг и выкрикивает вызов Кассию, свое имя и свое право двоюродной сестры вскрыть ему вены.
– Но все закончено! – Я пытаюсь возразить Дидоне. – Вражда была улажена с Беллерофонтом!
– Беллона враждует с домом Раа, – отвечает она.
В глубине души я хочу протестовать, хочу осудить ее лицемерие, но она бросает на меня такой змеиный взгляд, что меня будто окатывает ледяной волной. Во мне самом пробуждается холод. Потрясение исчезает, и я пытаюсь разобраться в происходящем.
– Ты поддержишь это? – спрашиваю я у Серафины.
Та удивлена действиями матери, однако ничего не отвечает.
– Не смотри на нее! – рычит Дидона. – Я здесь главная! Это существо убило мою дочь! Он убил Ревуса!
Зал требует крови.
Дидона мягко наклоняется ко мне:
– Но я могу забыть. Могу простить. А ты можешь положить этому конец. Открой сейф.
Я смотрю на Кассия. Мое молчание – достаточно выразительный ответ.
Дидона вздыхает:
– Жаль. Фабера, окажи честь дому Раа.
Эта женщина не тень, но она быстра и привычна к здешней гравитации. Она делает выпады, рыскает и прощупывает противника, словно охотится на кабана. Зная, что он потерял слишком много крови, она пытается затянуть поединок, но Кассий продолжает атаковать и приближаться. Она более подвижна, чем Беллерофонт, но не так сильна. Кассию удается прижать ее к краю арены, где они обмениваются опасной серией рубящих ударов. Она дважды ранит его в правую ногу, но не успевает насладиться моментом. Я вижу ее смерть за две секунды до того, как это происходит. Кассий перетекает в движение «осеннего ветра» так легко, будто мы спаррингуем с ним на тупом оружии у нас на «Архи». Он трижды атакует, держа лезвие на уровне головы, смыкает клинки, толкает Фаберу, чтобы та противостояла его силе, потом разворачивается вправо вокруг своей оси и проводит клинок над ее оружием в положении рычага так, что острие входит ей в лоб, пронзает мозг и выходит из горла через челюсть. Женщина падает на пол уже мертвой. Кассий вытаскивает клинок из ее черепа, стряхивает покрывающее его серое вещество и, шатаясь, поворачивается к Дидоне:
– Я Кассий Беллона, сын Тиберия и Юлии, Рыцарь Зари, и моя… – он делает ударение на этом слове, – честь остается при мне.
Дидона снова щелкает пальцами:
– Беллагра.
Еще один рыцарь прыгает вниз.
– Серафина, ты потеряешь еще одного двоюродного брата, – говорю я, зная, что эта казнь действует ей на нервы.
Диомед теряет самообладание:
– Мама, довольно!
– Беллагра, окажи честь дому Раа.
Рыцарь бросается к Кассию. Он не ровня первым двум, и умирает быстрее Фаберы. Кассий отбивает слабый удар и рассекает мужчину надвое. Половинки дергаются на полу и заливают кровью знак золотых. Но происходит что-то странное. Несмотря на осуждение рыцарей-олимпийцев, зал кишит добровольцами. Каждая смерть разлагает их манеры, вселяет в них решимость и проникает в толпу разветвленными пальцами-корнями, приводя в ярость и отравляя очередную душу – любовника, кузена, друга, собутыльника, брата по оружию. Все кипят гневом – и сторонники Дидоны, и союзники Ромула. Тут до меня доходит суть жестокой хитрости, которую измыслила эта женщина. Я не сомневаюсь, что она действительно ненавидит Кассия. Но на окраине ничему не дают пропасть впустую. Каждая смерть – это задаток, внесенный в ее войну. В отсутствие голографического доказательства она использует моего друга, чтобы разгорячить кровь, отвлечь, связать ее союзников и врагов общим гневом. И чем больше Раа погибнет, тем больше укрепятся ее позиции, тем больше уроженцев окраины восстанет против внутренних областей, а не против ее заговора.
В том глубина ее убеждений, готовность пожертвовать собственными родственниками, лишь бы раскрыть правду, спрятанную в нашем сейфе.
Я наконец-то смог как следует разглядеть Дидону – ее безграничную решимость, ее жестокий ум. Страшно подумать, когда-то из-за своей заносчивости я ставил ее ниже Ромула лишь потому, что слышал о нем больше легенд. Она напоминает мне женщину, научившую меня всему, что я знаю, – более страстную, менее изощренную. И все же именно в Дидоне я вижу тень своей бабушки. Серафина сидит рядом с матерью с усталым выражением лица, говорящим, что она все понимает, но будет терпеть, потому что долг превыше всего.
Но я не могу больше смотреть на страдания Кассия.
Этому не будет конца.
Не будет милосердия. Лишь смерть – и ради чего?
Пошатываясь, Кассий снова встает над телом своего врага. Пол завален трупами.
– Я Кассий Беллона… – Он задыхается и едва способен продолжать. – Сын Тиберия… и Юлии… – Он расправляет плечи и собирает всю свою гордость, чтобы возвысить голос: – Рыцарь Зари, и моя честь остается при мне.
– Мать! Прекрати это безумие! – кричит Диомед. – Он победил!
