— Хорошо, — кивнула я… но от неприятного осадка так и не избавилась.
* * *
У нее были безумные глаза. Красные, как свежая кровь, со взглядом, лишенным здравого смысла. Она шла спокойно, с легкой грацией, а каждый ее шаг сопровождал звонкий безумный смех… и ужасающие крики, плач и отчаянные молитвы людей, которые просили о помощи. Легкий ветер и жар от костров, которые горели вокруг, плавно развеивали черное с синим шелковое платье и длинные черные волосы, которые словно были сделаны из того же шелка.
С бешеным азартом она приближалась к старику, который испуганно прижимался к стене разрушенного дома — словно эта груда лампача могла его защитить. Он сначала даже не заметил, как глина превратилась в красное кровавое месиво, из которого полезли гибкие, будто лишены костей руки.
А потом он закричал — то ли от страха, то ли от боли — когда там, где его касались скользкие липкие пальцы, кожа покрывалась гнойными волдырями. Они лопались, словно переспелый виноград, и коричнево-красная жижа стекала по телу, разъедая его, как кислота. Плоть слезала, обнажая белые кости. Крики мужчины стихли лишь после того, как жадные руки затащили его внутрь стены.
Молодая девушка лежала на земле и плакала. Ее ногу зажало обломками, она давно уже оставила попытки вырваться. Поэтому просто, со слезами на глазах, смотрела на женщину невероятной красоты — словно та была черным платком, который посмертно накроет ее лицо. К плачу добавился еще и истошный крик, когда кожа на ее руках начала вздуваться. Поры расширялись, и из них вылезали белые, зеленые и черные личинки. Одна за другой они градом сыпались из рук, плеч, шеи…
— Довольно! — закричал разгневанный мужчина, неожиданно появившийся между черной красавицей и бедной крестьянкой. Девушка продолжала плакать, но уже не кричала: личинки исчезли, словно их никогда и не было.
Высокий, широкоплечий, с черными волосами до плеч и завязанным на два узла красным поясом мага. Суровое лицо покрывала густая щетина, огромные мешки под глазами наталкивали на мысль, что он уже давно не высыпался.
— Почему? — озадаченно спросила женщина, глядя на мужчину непонимающим взглядом.
— Хватит, я же просил тебя, любимая, просил не делать этого, — отчаянно заговорил человек, крепко обняв красавицу. — Просил оставаться дома, со мной…
— Но почему, Лалиор? Я ведь не делаю ничего плохого, правда? — всхлипнула женщина, сминая напряженными пальцами черный шелк своего платья. — Я просто решила…
— Прекрати это немедленно, пойдем домой.
— Хорошо, — согласилась женщина… и в тот же миг оба оказались в уютной комнате, которую освещали не огни жестоких пожаров, а лишь спокойный огонек камина. Здесь не было криков и отчаянного плача. Плакал только маленький ребенок, проснувшийся в своей кроватке.
— Аккамира, малышка моя, что случилось? — озабоченно проговорила красавица. Мгновение спустя она уже стояла у кроватки. Руки, покрытые пятнами сажи и свежей крови, держали ребенка с невероятной нежностью. Тихонько напевая что-то, она качала ее и ласкала чернявый пушок на затылке. А девочка смотрела на мать большими, лишенными зрачков красными глазами.
Не знаю, вскрикнула я вслух или только мысленно, но когда мои глаза открылись, сердце разносило по телу ледяную кровь.
Аккамира, лишенные зрачков красные глаза… Все это слишком безумно. Много сумасшедших снов, в которых я нахожу связи или с реальностью, или с другими жуткими снами. А может, это я сошла с ума, еще в своем мире? Может, меня действительно, скажем, сбила машина несколько лет назад, и все, что происходило со мной в течение этого времени, — лишь фантазии, которые создал мой мозг, пока я лежу в коме? Магическая сила, другие миры, их ядра, странные существа… это слишком невероятно, чтобы быть правдой! Больше похоже на бред, придуманный, чтобы убежать от реальности.
Пальцы, не способные преодолеть дрожь, схватились за черную подвеску-бабочку — единственное, что мой здравый смысл согласился признать для себя якорем. Так я просидела несколько минут, после выпила стакан холодной воды и умылась. За окном еще темно, но сон — это последнее, о чем мне удается думать.
Я оделась теплее и вышла из общежития. Сначала я гуляла по саду, но через несколько минут поняла, что здесь мне мало места, поэтому покинула территорию университета и отправилась бродить по окутанными густым туманом улицам Фетесарина. За полгода я в какой-то мере полюбила этот старинный город, несмотря на все его недостатки. Что бы там ни было, а он прекрасен, со своей неповторимой душой и волшебством. И если я когда-нибудь покину его, то не смогу в полной мере осознавать, что он далеко от меня: что Рыночная площадь в другом конце страны, что в «Сладкий домик» не добраться максимум за пару часов, а парк неподалеку от Гильдии не доступен мне в любой день. Я привыкла к этому городу.
— Черт возьми, неужели я действительно вижу то, что вижу? — донеслось сзади. Когда я обернулась, то захотела сказать то же самое: рядом со мной стояла та рыженькая красавица, с которой мне уже приходилось дважды пересекаться! Правда, в этот раз она была одета словно барышня из высшего общества: все изысканное и элегантное, без всякой пошлой или вульгарности.
— Неожиданная встреча, — ответила я. — Особенно учитывая ранний час.
— Действительно. Но раз мы обе встречаемся уже третий раз, возможно, это не просто так? — очаровательно улыбнулась девушка. — Здесь неподалеку есть круглосуточная кофейня. Если судьба так настойчиво сводит нас, может, стоит сходить выпить кофе?
— Похоже, вы правы, — улыбнулась я.
— Кстати, меня зовут Эвис.
— Очень приятно, Алиса.
Она подхватила меня под руку и повела по туманным улицам, щебеча что-то, как неуемная канарейка. Трудно было уследить за тем, что именно он говорит. Оставалось только кивать в ответ на бесконечный поток в целом бессмысленной информации, пока девушка не подвела меня к двери кафе.
Внутри было очень уютно… разве что немного удивили цепи, развешанные по деревянным стенам рядом с очень стильными, хотя и откровенными, картинами. Но вместо того, чтобы сесть за один из столиков, Эвис повела меня к лестнице в подвал, которую я сразу и не заметила. Там оказалось второе помещение, разделенное на несколько секций.
Если в верхней части кафе атмосфера была несколько разбавлена, то в нижней она оказалась сильно концентрированной, крепкой, как коньяк с многолетней выдержкой. Первое, что бросалось в глаза, — это каменные стены, украшенные цепями, оковами и черепами. Кое-где висели картины, подобные тем, что находились в первом зале, но в разы откровеннее. Свет масляных ламп сочился сквозь красные шифоновые занавесы, развешанные паутиной по всему залу.
