Курск был опустошен татарами в 1237 г. или вскоре же после 1237 г. Княжеская линия здесь, по-видимому, прекратилась или, во всяком случае, прервалась на некоторое время. Упоминаются курские князья Георгий (отец) и Георгий Георгиевич (сын), по мнению Зотова, из рода курских Ольговичей, и Димитрий Курский, по-видимому, владевшие Курском со времен татарского завоевания и до 1278 г., когда Курск был разорен и окончательно покорен Ногаем. После этого Курское княжество прекратило свое существование. В 1283–1285 гг. в Курске сидел баскак Ахмат, и Курск еще существовал как город. После 1285 г. сведений о Курске нет. Город был восстановлен лишь в XVI в.
В татарские времена «сему граду Курску пленену и до основания разорену сущу бывша и оттоле многие годы пребывая пустея и от многих лет запустения положение того града Курска и уезд велиим древесом поросташа и многим зверем обиталище быша. И от отстоящих близь того положения града Курска из градов из Рыльска и иных, в тех местах где же бе положение и уезд творяху людие хождение прибытка ради своего зверей и меда».[1141] По-видимому, и здесь, как и на юге, в Переяславльской земле, население поредело, запустели пашни, зато большую роль стали играть промысла и всякого рода «ухожаи».
Из истории Посемья в татарские времена нам известен только один факт, связанный с именем баскака Ахмата. Хан Золотой Орды Тулабуга отдал дань с Курского княжения на откуп баскаку Ахмату, что тогда вообще практиковалось. По мнению А. Ю. Якубовского, баскаки в покоренных странах часто набирались из купцов-откупщиков дани.[1142] Система сбора дани, практиковавшаяся в XIII в., приводила к тому, что баскаки грабили население, стараясь выкачать из него все, что возможно. Разорение и обнищание сопровождали хозяйничанье баскака. В 1283 г. баскак Ахмат, сын Темира, получивший на откуп Курское княжение, «тягость творяще князем и черьным людем».
В княжествах Олега Рыльского и Воргольского и Святослава Липецкого Ахмат основал две слободы. В эти слободы стекалось окрестное население, привлеченное, очевидно, теми льготами, какие давал Ахмат новопоселенцам. Слободы росли быстро: «Умножишася людие… быша те велики слободы яко же грады великиа», развивались «торги и мастеры всякиа». Жителям Курского княжения, где грабил Ахмат, естественно, оставалось либо покоряться своей судьбе и нищенствовать, либо скрываться, либо идти в слободы Ахмата. Слобожане целиком зависели от баскака, самовластно распоряжавшегося ими. Летопись указывает «бысть им (слобожанам. В. М.) от него вся». Не без участия Ахмата, с его, по-видимому, разрешения, а быть может, и для него, исполняя его волю, «исхожаху человецы ис тех слобод, и насилие и обиду творяху многу в Курском княжении, и около Горгола (Воргола. В. М.) и около Рыльска и около Липетска все пусто створиша». Очевидно, среди слобожан было немало вооруженных слуг Ахмата типа княжеских тиунов — «рядовичей», грабивших по указке баскака и в его пользу окрестных жителей.
От слуг Ахмата пострадали жители княжества Рыльского, Воргольского и Липецкого и сами князья. Тогда Олег и Святослав решили жаловаться на Ахмата Тулабуге. Поехал к Тулабуге один Олег, убедивший хана в своей правоте. Тулабуга дал ему приставов и разрешил слободы разгромить, а население вывести. Святослав же, не дождавшись возвращения Олега из Орды, напал на слободы Ахмата «и много пограбив, возвратился». Затем он отправился вслед за Олегом в Орду жаловаться на Ахмата. Вернувшись, Олег и Святослав еще раз напали на слободы, пограбили и пленили многих слобожан, «а свои люди выведеша в свои вотчины».
Ахмат в то время был у Ногая — независимого от Золотой Орды главы причерноморских татар и соперника Тулабуги. Ногай выслушал Ахмата, убедившего его в злых помыслах Олега и Святослава, которые «царю супротивни и ратни суть». Ахмат предложил Ногаю проверить его слова. Ногай послал к Олегу сокольников на лебединые ловы и пригласил его к себе. Расчет был прост. Если Олег, чувствуя свою вину, откажется, явиться к Ногаю, следовательно подозрения были основательны. Сокольники Ногая, ловя лебедей во владениях Олега, не забывали цели своей поездки и пригласили его к Ногаю. Олег отказался приехать. Он действовал по распоряжению Тулабуги, громили слободы его люди, но не он сам; поступок Святослава, напавшего ночью на слободы Ахмата без разрешения хана, Олег осуждал, и по этому поводу между ними была даже «брань велика» — так он оправдывался перед самим собой, но вряд ли с его доводами согласился бы Ногай. Вызов к нему ничего хорошего для Олега не сулил. Сокольники рассказали Ногаю об отказе Олега и при этом согласились с доводами Ахмата. В ответ Ногай послал на Олега свою рать во главе с Темиром и предложил Ахмату идти с ними, захватить самого Олега и его бояр.
В холодную зиму 1284 г., 13 января, татары подошли к Ворголу. Олег с женой и детьми заблаговременно бежал к Тулабуге, а Святослав — в Воронежские леса.[1143] Татары не смогли догнать князей, но зато они захватили рыльских бояр, бежавших вслед за князем к Тулабуге, и в том числе 13 «старейших бояр». Татары заняли всю территорию княжеств Рыльского, Воргольского и Липецкого, набрали множество пленных, скота и всякого имущества и все это свезли в Ахматовы слободы. Интересно указание летописи, что пленные бояре были закованы в «железах немецких по два». Откуда эти «железа немецкие»?
Когда татары кончили погром княжеств Олега и Святослава, к военачальникам их были приведены «гости нарочитые», «немецкие» и «цареградские», гак же «покованные в железа немецкие», как и бояре. Военачальники, узнав, что это — «гости», приказали немедленно их расковать, разыскать все их имущество и товары, отобранные при набеге, и ничем им не вредить. Отпуская купцов им советовали запомнить все, что они видели, и всем говорить, что ждет всех, не подчиняющихся баскаку. Воскресенская летопись говорит не о купцах, а о каких-то «переходниках», собиравших милостыню и которым якобы татары предложили славословить свою силу. Купцы эти были скорее всего из Крыма, где русские купцы жили в генуэзских колониях рядом с «латинами» («франкскими» купцами), «фрязями», которых в общем именовали «немцами», и греками.[1144]
Наличие в Курском княжении купцов свидетельствует о непрекращавшейся торговле. Очевидно, было с кем торговать и было чем торговать. Татары не препятствовали этой торговле, как это видно из их поступка по отношению к захваченным «гостям». Торговые связи не прекращались, несмотря на всю тяжесть татарского владычества. В данном случае татары использовали гостей для пропаганды своего могущества. Но не только поэтому пощадили они купцов. От торговли выигрывали и татарские власти, собиравшие с купцов особые налоги.
Отпустив иноземных купцов, торговавших в Курском княжении и пострадавших от борьбы князей с татарами, Темир отдал пленных бояр Ахмату, а сам вернулся с «полоном и богатством» к Ногаю. Ахмат, перебив бояр, ушел вслед за ним, опасаясь мести со стороны Олега и Святослава. В слободах своих он оставил татарские чамбулы и своих двух братьев, поручив последним управление слободами и их охрану, а население Курского княжения обложил ясаком и заставил платить дани и пошлины. Весной снова вспыхнула борьба. Узнав, что братья Ахмата едут из одной слободы в другую в сопровождении татар и 35 русских воинов, служивших у них, Святослав Липецкий, «сдумав» со своими боярами и дружиной и не посоветовавшись с Олегом, ударил на них. Полегло 25 русских и два татарина, но братья Ахмата бежали в слободу и подняли слобожан. Между ними и Святославом произошла битва — «мнози от обоих избиени быша». Летописец осуждает поведение Святослава, который не «сотвори совета» с Олегом, не послушался его, даже не считал ошибкой свой несвоевременный налет. Святослав чувствовал себя героем, победителем, мнил себя непобедимым. Его излишняя горячность и стремление к самостоятельности были чреваты большими последствиями.
Братья Ахмата бежали к Курску, а вслед за ними направились к Курску и слобожане. Очевидно, город Курск был достаточно хорошо укреплен, а неукрепленные слободы Ахмата, несмотря на свою величину («якоже грады великие»), ни в какое сравнение с Курском не шли, а между тем с минуты на минуту можно было ожидать нового налета Святослава. Ахмат прислал к нему посла, предлагая смириться, но Святослав убил гонца.
В это время возвратился от Тулабуги Олег. Он прочел Святославу настоящее нравоучение, упрекал его в том, что он запятнал их имена, что разбой есть разбой и одинаково расценивается христианами на Руси и мусульманами в Орде. Олег указал при этом, что татары отомстят за все, и советовал Святославу явиться в Орду с повинной. Этот своеобразный предшественник Калиты получил должную отповедь от Святослава. Святослав предложил Олегу не вмешиваться не в свое дело и указывал, что, громя баскаковы слободы, он «не человека есми обидел, но зверя», что он и впредь будет бороться с «погаными кровопивцами». Олег убеждал Святослава действовать с ним сообща, упрекал его за то, что он не хочет с ним советоваться и руководится исключительно собственной волей и советами своих бояр и дружины, что своими «разбойными» действиями он навлек гнев татар, тогда как им следовало бы обоим идти к Тулабуге, и тот, несомненно, принял бы в споре с Ахматом их сторону, а вот теперь, не желая идти «смиряться» ни к Тулабуге, ни к Ногаю, он вызовет «справедливый» гнев татар.
