ответ на ориентализм – это не оксидентализм. Ни один из бывших «восточных» людей не утешится мыслью, что, сам некогда бывший «восточным», он, вероятно, – очень вероятно – займется изучением новых «восточных» или «западных» людей, созданных им самим. Если в знании об ориентализме и есть смысл, то он в том, чтобы постоянно напоминать нам об искушении вырождения знания, любого знания, повсюду и всегда. Сейчас, возможно, даже больше, чем прежде.
Предисловие (2003)
Девять лет назад, весной 1994 года, я написал послесловие к «Ориентализму», в котором, пытаясь прояснить, что я, по моему мнению, сказал, а что – нет, остановился не только на тех многочисленных дискуссиях, которые возникли с выходом моей книги в 1978 году, но и на том, как работа по представлению «Востока» подвергается всё большим искажениям и неверным истолкованиям. То, что сегодня я нахожу это скорее ироничным, чем раздражающим, свидетельствует о влиянии возраста, вступившего в свои права вместе с неизменным снижением уровня ожиданий и уменьшением педагогического рвения, обычно сопровождающими зрелость. Недавняя смерть двух моих главных наставников – в интеллектуальных трудах, в политике и в делах личных – Экбаля Ахмада[1089] и Ибрагима Абу-Лухода (он был одним из тех, кому эта работа была посвящена), принесла много печали и огромное чувство утраты, а также смирение и решительное упрямое намерение продолжать работать. Дело вовсе не в оптимизме, а скорее в вере в нескончаемый процесс эмансипации и просвещения, который, на мой взгляд, определяет и направляет интеллектуальное призвание.
Тем не менее для меня по-прежнему удивителен тот факт, что «Ориентализм» продолжают обсуждать и переводить на другие языки: на сегодняшний день их число достигло тридцати шести. Благодаря усилиям моей дорогой подруги и коллеги профессора Габи Питербёрг[1090] в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, а ранее в Университете Бен-Гуриона в Израиле, появился перевод книги на иврит, вызвавший серьезные дискуссии и споры среди израильских читателей и студентов. Кроме того, по инициативе Австралии появился перевод на вьетнамский язык; я надеюсь, что не будет слишком нескромным сообщить, что для этой книги, похоже, также открылось и индокитайское интеллектуальное пространство. В любом случае, мне как автору, никогда не воображавшему настолько счастливой судьбы для своей работы, доставляет большое удовольствие отмечать, что интерес к тому, что я пытался сделать в своей книге, угас не вполне, особенно в самых разных странах самого «Востока».
Отчасти, конечно, это связано с тем, что с Ближним Востоком, арабами и исламом продолжают происходить значительные перемены, они ведут борьбу, споры и, пока я пишу эти строки, – войну. Как я уже говорил много лет назад, «Ориентализм» – это продукт обстоятельств, которые в основе своей радикально не связаны. В своих мемуарах «Не к месту» (1999) я описывал те странные и противоречивые миры, в которых я рос, представив себе и своим читателям подробный отчет о том, что, по моему мнению, сформировало меня в Палестине, Египте и Ливане. Но это было личное повествование, в котором я очень коротко останавливался на годах моей собственной вовлеченности в политическую деятельность, начавшуюся после арабо-израильской войны 1967 года, войны, последствия которой (Израилем всё еще оккупированы палестинские территории и Голанские высоты), ее условия и идеология, похоже, имели решающее значение для всего моего поколения арабов и американцев. Тем не менее я хочу еще раз подчеркнуть, что эта книга и, если уж на то пошло, вся моя интеллектуальная работа в целом стали возможны благодаря моей карьере университетского исследователя. Несмотря на все свои часто отмечаемые недостатки и проблемы, американские университеты вообще – и мой, Колумбийский, в частности, – всё еще остаются одним из немногих мест в Соединенных Штатах, где размышления и учеба могут проходить в условиях, близких к утопии. Я никогда ничего не преподавал о Ближнем Востоке, будучи по образованию и на практике преподавателем в основном европейских и американских гуманитарных наук, специалистом по современному сравнительному литературоведению. Университет и моя педагогическая работа с двумя поколениями студентов и замечательных коллег сделали возможным глубоко продуманное, аналитическое исследование, воплощенное в этой книге, которая, несмотря на все отсылки, всё же является книгой о культуре, идеях, истории и власти, а не только (tout court) о ближневосточной политике. Таково было мое представление с самого начала, и сегодня мне это еще в большей степени ясно и очевидно.
Тем не менее «Ориентализм» – это во многом книга, связанная с бурным развитием современной истории. В ней я подчеркиваю, что ни термин «Восток», ни концепция Запада не обладают какой-либо онтологической устойчивостью, но оба состоят из человеческих усилий по отчасти утверждению, отчасти идентификации Другого. Никогда еще не было столь очевидным, как в наше время нарастания страха, ненависти, отвращения и возрождения гордыни и высокомерия, во многом связанных с исламом и арабами с одной стороны, и «нами», людьми Запада, – с другой, что эти условности высокого уровня, которыми легко манипулировать, превращая их в инструменты влияния, столь масштабны. «Ориентализм» начинается с описания гражданской войны в Ливане 1975 года, закончившейся в 1990 году, но насилие и жуткое кровопролитие там продолжается и по сей день. У нас был провал мирных переговоров в Осло[1091], начало Второй интифады[1092] и ужасающие страдания палестинцев на вновь захваченном Западном берегу реки Иордан и в секторе Газа из-за применения против беззащитных гражданских лиц израильских F-16 и вертолетов «Апач». Феномен террористов-смертников проявился во всей своей ужасающей разрушительности, как и зловещие апокалиптические события 11 сентября и их последствия в войнах против Афганистана и Ирака[1093]. Пока я пишу эти строки, продолжается незаконное и непозволительное имперское вторжение и оккупация Ирака Великобританией и Соединенными Штатами с перспективой полного разорения, политических беспорядков и новых вторжений, о которых действительно страшно думать. Столкновение цивилизаций[1094]-бесконечное, неумолимое, непоправимое. Тем не менее я думаю, что это не так.
Мне хотелось бы сказать, что общее понимание Ближнего Востока, арабов и ислама в Соединенных Штатах улучшилось, но, увы, на самом деле этого не произошло. В Европе ситуация, похоже, значительно лучше – по самым разным причинам. В США ужесточение отношений, усиление влияния унизительных обобщений и клише, господство грубой власти в сочетании с упрощенным видением и презрением к инакомыслящим и «другим» получило ответ в виде погромов, разграбления и разрушения библиотек и музеев Ирака. Что наши лидеры и их интеллектуальные лакеи, похоже, неспособны понять, так это то, что историю нельзя протереть, как школьную доску, начисто, чтобы «мы» смогли вписать туда собственное будущее и навязать
