В нашей канцелярии на каждого заведена картотека, допуск к которой есть только у ангелов-хранителей, ибо они, собственно, ее и ведут. Вся информация хранится в специальных выдвижных ящиках. В такое хранилище, оформив специальный допуск к чужой информации под каким-то благовидным предлогом, пришлось проникнуть нам с Элиасом. Мы долго искали нужный ящик. В него так давно никто не заглядывал, что его задвинули довольно глубоко.
– А что случилось с ангелом-хранителем Клима? – поинтересовался я.
– Это секретная информация, – пожал плечами Элиас. – То ли его перевели куда-то, то ли он от него отказался, то ли был отстранен как не справившийся со своими обязанностями… Я не знаю. Странно только то, что больше никого не назначили. Ну как так, человек – и без ангела хранителя? Непорядок же! Все же система наша явно несовершенна…
Элиас нашел, наконец, необходимые нам карточки, и мы принялись читать.
«Климент Шелин. Родился 18 июля 1968 года в 4.25 в Челябинске».
– Какой период времени нас интересует? Тут есть 1—3 года. 4—7. 8—11. 12—15. И так далее. По три года, – Элиас быстро перелистывал странички, выхватывая информацию по кусочкам. – Та-а-ак… Мальчишка в 2 года остался без отца: тот погиб в автокатастрофе. Мать много работала, а в свободное от работы время – пила. В итоге мальчик с раннего возраста рос, в основном под контролем бабушки. С 10 лет он уже был фактически самостоятельным… О! Вот запись о его конфликте с матерью, когда ему было 13… Он просил – дословно – «прекратить пить и водить в дом кого ни попадя». В ответ был послан, культурно выражаясь, пешим эротическим маршрутом. Склонный к агрессивной реакции на оскорбление, он…
Элиас умолк.
– Что там, что там? – заволновался я.
– Ничего хорошего… Он убил свою мать. А бабушка, случайно ставшая свидетельницей убийства, умерла от сердечного приступа. По возрасту и состоянию психического здоровья от наказания был освобожден, пятнадцать лет провел в психиатрической больнице, потом здоровье улучшилось, и он был выпущен на свободу под наблюдение врача.
– Какой ужас…
– Несколько лет Клим жил один в своем старом доме, регулярно наблюдаясь у психиатра, а когда ему исполнилось 35, переехал в Питер, где жил его двоюродный брат, решив начать все с нуля. Я помню их знакомство с Ольгой: она голосовала, а он ехал мимо и подвез ее, взяв вместо денег номер телефона. Тогда он показался мне неплохим парнем. Я же ничего не знал о его прошлом. Да и вел он себя совершенно иначе…
– Второе дно?
– Возможно… Ольга, похоже, тоже не в курсе, ведь все было в его родном городе, а он предпочел скрыть свое прошлое. Рассказал ей, что он сирота и воспитывался в детском доме. Она поверила на слово, да и какой девушке придет в голову это проверять? Оля по характеру напомнила Климу мать, когда та бывала трезвой. Добрая и покладистая, она сразу покорила его тем, что была хорошей хозяйкой, а когда родился Петька – тем, что стала замечательной матерью для их сына. Уже с двух-трех лет водила парнишку на разные занятия: спортивные, музыкальные… Клим, правда, не слишком это одобрял, не понимал, зачем все это нужно. Особенно его раздражает музыка – один из собутыльников матери, выпив, всегда играл на гитаре. Год назад выступал категорически против покупки пианино, но Ольга его ослушалась, и теперь он не дает нажать ни одной клавиши в своем присутствии. Ведет себя как домашний тиран. Да еще и занимается эмоциональным шантажом. Вот тут значится, – ангел ткнул пальцем в нужную строчку, – что она пыталась вернуться к родителям два года назад из-за его пьянства, но он сказал, что если она уйдет, он повесится. И Ольга осталась. Да… Похоже, он психологически зависим от жены.
– Мы как будто детективы, да, Элиас?
– Да, Мир, – ангел дружелюбно потрепал меня по месту, где у людей находятся волосы на голове. Мы можем представлять друг друга такими, какими захотим. Элиас видел меня рыжим, кудрявым и веснушчатым подростком в зеленых штанах с дыркой на колене, просто я этого не знал. Он рассказал мне об этом гораздо позже. А я все не мог понять, почему он так часто улыбается, глядя на меня.
– Каков будет план наших действий?
– Тут так быстро не решить, нужно все хорошенько обдумать, может, даже посоветоваться с товарищами… Ты пока просто наблюдай за ними и, если заметишь что-то подозрительное, – сразу сообщай мне, понял?
– Так я уже заметил…
– ??? – Элиас вопросительно посмотрел мне в глаза, потом перевел взгляд на мое «колено».
– Он фотографию порвал, где они вместе. И сказал, что убьет…
Элиас молчал минуты две. Я ждал, когда он произнесет первое слово. Но, видимо, мысль, которую он обдумывал, настолько отвлекла его от моего присутствия, что ангел вдруг раскрыл крылья и полетел в неизвестном мне направлении. Да, он был точно не в себе. Или – наоборот – в себе? Поэтому и не слишком обращал внимание на то, что творится вокруг. Вот угораздило же такого ангела стать хранителем! Да его самого надо охранять…
Я хотел полететь за ним, чтобы проследить, куда он направляется, но быстро потерял его из виду. Не зная, что делать дальше, я, как птица, сел на ветку дерева и задумался о бренности всего сущего… Суета суетой, но задуматься иногда полезно. Я настолько запутался в своих делах и чувствах, что мне был нужен чистый лист бумаги и ручка, чтобы многое записать, а лучше – сделать таблицу… Но, увы, приходилось все держать в голове.
Итак, подумал я, что же ужасного происходит? Да, в сущности, ничего. Ну, разве что, кроме моей личной трагедии. Но ведь это уже случилось, так что думать об этом с непреходящей грустью – занятие неконструктивное. Лучше – понять свои ошибки и извлечь из них урок. Вот это будет правильно. И каков же урок на будущее? Надо выбирать себе сразу обоих родителей, а то, получилось, запал на маму, и вот оно как вышло… И еще чтобы в отношениях между будущими родителями не было трещины: ведь, когда ее нет, не факт, что она появится, а когда она уже есть, то в любой момент может увеличиться. «Я помню все твои трещинки, пою твои-мои песенки… Почему?» – эту песню Лера слушала довольно часто, как и другие песни своей любимой певицы – как там ее, что-то на «З»… Какую-то сладость напоминает. Зефир, кажется… Тьфу, какой зефир, – Земфира! Я много ее песен запомнил за то время, пока мы были вместе:
Ты – белый и светлый,
Я – я темная, теплая.
Ты плачешь – не видит никто,
А я – я комкаю стекла, дypа.
Ты так откpовенно любишь,
Я – я так безнадежно попала.
Мы – мы шепчем дpyг дpyгy секpеты,
Мы все понимаем, и только этого мало…
Я помню, как Лера плакала, слушая эти слова, когда ниточке, связывающей нас, оставалось быть натянутой всего сутки – чтобы мы могли попрощаться.
Мама, почему?..
Я – белый и светлый – плакал.
Этого никто не видел.
***
Лера занималась мазохизмом, вновь и вновь слушая песни, от которых становилось только больнее:
…Больно бывает не только от боли.
Стpашно бывает не только за совесть.
Cтpанно, опять не хватило воли.
Я множy окypки, ты пишешь повесть.
«Жаль, что я не курю, может, помогло бы, – подумала она. – Есть в этом что-то красивое: мять в руках окурок за окурком с написанным на лице неуспехом в поисках смысла жизни… Черт, и Машку жалко. Совсем молодая еще».
Маша после разговора с Лерой изо всех сил старалась настроиться на то, что решение принято и обратного пути нет, но сон о подсолнуховом поле и визите ко Всевышнему произвел на нее очень сильное впечатление, и все утро она была сама не своя. У Маши оставались всего сутки до роковой для М-09071999 операции. А еще через день в Университете должен был состояться довольно сложный экзамен, и девушка пыталась к нему готовиться. Знания в голову, забитую другими мыслями, никак не шли, и весьма способная в других обстоятельствах студентка старательно строчила шпаргалки. В плюс ко всем внешним проблемам беременность тоже не была безоблачной, и Машу часто тошнило: примерно раз в полчаса приходилось отвлекаться на то, чтобы бежать к унитазу. Иногда позывы оказывались ложными, но так было еще противней.
– Ничего, сегодня последний день, – подумала она после очередной пробежки до туалета и обратно. – Завтра это закончится… Потом – развод, буду учиться, получу диплом и уеду куда-нибудь из этой гребаной страны к чертям собачьим. И гори тут все синим пламенем. Вместе с моим бывшим муженьком.
Она снова села за шпаргалки. Душа ее сына, со вчерашнего дня уже переставшая верить в то, что у них есть совместное будущее, плакать перестала и просто безучастно смотрела на свою маму. Он был уже не в силах подать никакого знака… Да и что тут сделаешь?.. Устроишь, чтобы у соседей неожиданно громко включилось радио в момент припева «Твой малыш растет не по годам»?.. Весьма сомнительная затея.
