— Да уж, им только политически и мыслить! — оскалился мастер Францль, который как раз проходил мимо, — Как кого‑нибудь избить, придушить, это да! А на работе все ленивые, как коровы, это я гарантирую! Один себе зубы выбил киркой, а остальных только и ищи по сараям да подвалам! Поглядите‑ка на траншею! Я такую могу за полчаса скрепкой выкопать, а они тут с самого утра ковыряются! Сброд это самый настоящий!
Лейтенанты нахмурились.«Ну, Кефалин», — сказал Троник, — «Что вы на это скажете, как активист?»
Кефалин не нашёл слов. Зато отозвался рядовой Бакши, он снова начал жаловаться на больной мочевой пузырь, депрессивное состояние и постоянно возрастающее мочевыделение. Плаксивым голосом он выкрикивал, что доктор велел ему работать в тепле, а такие условия для него приведут к неизлечимым последствиям.
Лейтенант Гамачек побагровел.
— Вам, значит, надо работать в тепле? — произнёс он, — Это означает что? Это означает, что вы согреетесь от работы! Будете усердно трудиться и значительно перевыполните план! Если бы вы нежились где‑нибудь у печки, вы бы республике не помогли! А вы ведь хотите ей помочь, Бакши, или не хотите?
— Хочу, товарищ лейтенант, — прошептал пристыженный солдат, и огляделся, где бы ему помочиться.
— Ну вот, — довольно проворчал Гамачек, — Если бы вы не хотели помочь республике, это был бы мятеж! А мятеж, Бакши, что? А мятеж карается! Вы должны выработать правильное отношение к республике и не отговариваться докторами! Помните, что доктора никогда не видят ситуацию в целом! Копаются там в своей медицине, и не понимают что? Не понимают потребности в рабочей силе! Вы, Бакши, рабочая сила, и гордитесь этим! Вы строите казарму, в которой солдаты когда‑то будут готовиться к бою с врагом! Ведь это прекрасное ощущение, Бакши! Вы ведь не хотите лишиться этого ощущения только потому, что мочитесь чаще остальных? Или хотите?
— Не хочу, — пробурчал Бакши, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
— Вот видите, — засмеялся Гамачек, — Военнослужащий должен быть что? Военнослужащий должен быть выносливым! Будьте выносливым, Бакши, и мы с вами будем друзьями!
Тут к Бакши подступил лейтенант Троник.
— Вы комсомолец, Бакши?
— Да, — вздохнул рядовой.
— Ну вот видите, — похлопал его по спине Троник, — не забывайте об этом и работайте, как подобает комсомольцу! Вы читали роман»Как закалялась сталь»?
Бакши повертел головой.
— Я вам дам почитать, — пообещал лейтенант, — и увидите, как он вам поможет преодолеть трудности! Когда вы прочтёте, в каких погодных условиях работали комсомольцы–железнодорожники, то застыдитесь, и вам захочется наплевать себе в лицо!
Троник обратился и к остальным:
— У вас тут, товарищи, есть тёплая одежда, обувь, а также сытное питание. Живёте почти в идеальных условиях, и зачастую этого не цените! Многие из вас работают ниже своих возможностей! Это от того, товарищи, что вам недостает морального духа! А комсомольцы — это в первую очередь моральный дух!
— Если у вас низкий моральный дух, — добавил Гамачек, — то я вам его что? То я вам его подниму! И заодно подниму нормы! Я вам, парни, говорю по–хорошему: вкалывайте, или плакать будете кровавыми слезами! Вот так‑то, товарищи!
Лейтенанты рассудили, что личный состав достаточно воодушевился и перешли к следующей, столь же деморализованной группе.
Отчитанные бойцы перевели дух и снова стали ковырять землю.
Рядовой Бакши отошёл к штабелю досок, и, исполненный невыразимого счастья, наконец‑то помочился.
Глава седьмая. ПОНЕСЛОСЬ
Смена закончилась, и солдаты вновь попали в когти ретивых ефрейторов. Неописуемым строем, грязные и усталые, они потащились в казарму.
— А теперь разуйте уши, доценты, — верещал Галик, — Возвращаемся в расположение, быстро моемся, переодеваемся в чистое, и строимся на боевую подготовку! Не болтаемся, не тянемся, ни о чём не думаем, кроме своих обязанностей, ведём себя, как положено сознательному и дисциплинированному военнослужащему.
— Товарищ ефрейтор, — стонал Ясанек, — разрешите мне сходить в медпункт! Я ранен!
Галик захихикал.
— Ну что вы, Ясанек, — сказал он довольно, — ваш случай показывает, что труд рабочего класса нелёгок. Народ вам доверил кирку, а вы ей лупите себе по роже! Рядовой Вампера опять чуть не попал под автотранспортное средство, якобы он не слышал шум мотора. Был бы я зверь, то мог бы это квалифицировать, как попытку самоубийства, и Вампера стоял бы перед прокурором. Но я тут с вами, доценты, прямо само терпение, и понимаю, что вы криворукие неумёхи! Валите, Ясанек, в свой медпункт, и не задерживайтесь там, не опаздывайте на боевую подготовку.
Потом он переключился на рядового Влочку.
— Ну что, Влочка? — захихикал он, — Как вам социалистический реализм? Лопата вам очень идёт, кто бы мог подумать! Сегодня от вас хоть какая‑то была польза нашему обществу! Это не то, что мазать кисточкой бумажки! Вот увидите, я из вас на старости лет сделаю человека!
Седовласый художник не возражал, а Галик уже выискивал взглядом следующую жертву, прыгал вокруг засыпающих солдат и донимал их своими насмешками.
— Штетка! — закричал он на священника, — На церковной кафедре вы, небось, так не потели? Распространяли среди народа заблуждения, и ещё за это брали деньги!
Священник помрачнел.
— Я никогда не распространял заблуждений, — сказал он глухим голосом, — И моя совесть совершенно чиста.
— Плевать мне на вашу совесть, Штетка! — разъярился ефрейтор, — Вы здесь в армии, а армия — не детский сад! Если вы вдруг на гражданке были идеалистом, то здесь об этом забудьте! На меня никакая мистика не действует! Либо станете марксистом, Штетка, либо я вас так прижму, что пузыри из носа пойдут!
Любой другой на этом месте оставил бы дискуссию, но священник Штетка встал в боевую стойку.
— У меня есть принципиальные предубеждения против марксизма, товарищ ефрейтор, — сказал он, — а свобода вероисповедания гарантирована конституцией.
— Блин! — прошептал Цимль, — Он, небось, и не знает, что такое конституция!
Галик аж задохнулся.
— Штетка, — завопил он, наконец, — У вас тут лёгкой жизни не будет! Я с вас шкуру спущу! А сейчас пойдете мыть унитазы, ясно? Если хотите, можете там заодно и помолиться!
— Я с тебя удивляюсь, — зашептал Цимль священнику, — что ты с ним препираешься. Это ж всё равно, что дискутировать с надзирателем Свободой в Панкраце. Знаешь, что тебе этот дурень может устроить?
— Учитель Ян Гус взошёл на костёр за правду, — достойно ответил священник Штетка.
— Это что‑то очень умное, — проворчал угонщик, — но с этими унитазами он тебя достанет.
Ефрейтор Галик, между тем, перешел к цыгану Яно Котлару.
— Ну что, цыганская рожа, — насмешливо спросил он, но этого делать не стоило. Цыган вспомнил свой опыт в Непомуках, и прежде, чем кто‑нибудь успел его остановить, уже был на дереве. Не обращая внимания на снежную лавину, которую вызвал, влезая на дерево, он уселся на заснеженной ветке и завыл протяжную, тоскливую песню.
В это время в лагерь возвращались и грузчики и на их лицах сияло высокомерие привилегированного слоя. Это были счастливцы, которые провели рабочие часы за пределами территории, огороженной колючей проволокой, и теперь некоторые из них намекали, что не обошлось без приключений. Рядовой Бухлава принес под бушлатом две бутылки рома, и утверждал, что они с водителем продали хозяину одного частного домика полную машину паркета.«Здесь и не заметят," — посмеивался он, — а человек хоть поднимет себе жизненный уровень! Мы с Лойзой еще не одно дельце провернём!»
Бухлава не врал. Что касалось паркета, цемента, кокса, песка, или другого строительного материала, то об одной машине и говорить не стоило. Гражданские предлагали водителям и их помощникам приличные суммы, поскольку частные дома, дачи, сараи и свинарники ветшали и безотлагательно требовали ремонта. Подкупить водителя было одной из немногих возможностей раздобыть стройматериалы.
Рядовой Виктор уверял приятелей, что в Клатовах переспал с женой одного старшего лейтенанта, который сейчас на манёврах.
Также и остальные грузчики, за исключением отъявленного кулака Ваты принялись делиться своими приключениями.
Однако служба у чёрных баронов — не изящный роман, и ефрейтор вместе с остальными командирами отделений привёл личный состав в должное оживление.
— Моемся, переодеваемся, не болтаемся! — кричал он, — Через десять минут строимся на боевую подготовку! Не болтаемся, не тянемся, бегом на построение! Ходу, ходу, ходу!
Измученные и полусонные солдаты тихо роптали, пытаясь продлить краткие минуты отдыха, но на помощь энергичным ефрейторам пришёл сам командир роты. Глядя на еле бредущих калек, он помрачнел.
— Ну что с построением, товарищи? — закричал он, — Солдат должен быть готов к бою в любых условиях! Иначе это не кто? Иначе это не солдат! А я из вас сделаю солдат, будьте спокойны! Вы рота бездельников, мошенников и симулянтов! Если бы вас видел товарищ министр, он бы что? Он бы проблевался! Но я вам обещаю, товарищи, что я из вас сделаю образцовых солдат! Через два года буде гордостью армии, и на гражданку пойдёте не как банда наглых дармоедов, а как порядочные члены нашего общества! Ещё будете мне за это что? Еще будете мне за это благодарны!
