Он, так же как и я, лучший из ганов[127], был проклят разгневанной богиней и обречен подобно мне на жизнь среди смертных. Подлинное имя его — Мальяван. Ты должен пересказать ему «Великий сказ», некогда поведанный Шивой, и тогда и ты и он освободитесь от проклятия».
Так Вараручи закончил свой рассказ и пошел в священную обитель Бадарику[128], чтобы освободиться от бренного тела. По дороге туда увидел он на берегу Ганга брахмана, поедающего корни травы куша[129], и заметил, как тот порезал руку ее листом. Тогда силой мысли своей обратил он потекшую кровь в сок растения с целью испытать, не заносчив ли этот брахман. Увидев это превращение, воскликнул аскет в непомерной гордости: «Сиддхом[130] я стал!»
Тогда Вараручи, рассмеявшись, сказал ему: «Это я, чтобы испытать тебя, обратил твою кровь в сок куши. Пока еще ты не освободился от заносчивости, аскет! А она — трудное препятствие на пути к истинному знанию, без которого и сотни обетов не принесут спасения. Не найти тем, у кого истощилась добродетель, пути на небо. Освобождения не достичь тому, кто просто его желает. Потому прежде всего попытайся избавиться от заносчивости!» Покорно согласился мудрец и поблагодарил Вараручи, а тот устремился дальше, в обитель Бадарику, и наконец достиг ее мирных пределов. Там он, желая освободиться от облика смертного, глубокой преданностью снискал покровительство богини.
И она, явившись ему, сказала, что добиться этого он сможет, испепелив свое смертное тело огнем упорного размышления. Послушался он ее и сделал так, как она велела. Тогда снова стал он ганом. Канабхути же все ожидал желанной встречи с Гунадхьей.
Вот пятая волна книги «Вступление к рассказу» в «Океане сказаний» великого поэта Сомадевы.
Волна шестая
А тем временем Мальяван в облике смертного под именем Гунадхьи скитался по лесу. Он служил царю Сатавахане[131]. Отринув, согласно обету, знание санскрита и двух других языков, удрученный душой, пошел он поклониться богине, живущей в лесах Виндхья. По ее соизволению встретился Мальяван с Канабхути, и тотчас же вспомнил он обо всем, что с ним прежде случилось. И тогда, чтобы не пользоваться ни одним из остальных языков, обратился он к Канабхути на языке пайшачи[132], назвал себя и так ему сказал: «Расскажи мне услышанное от Пушпаданты божественное сказание, и тогда кончится срок действия проклятия, которое тяготеет над тобой и надо мной».
Поклонившись, отвечал ему на это обрадованный Канабхути: «Я расскажу тебе, почтенный, это сказание. Но прежде интересно мне узнать о том, что было с тобой от рождения и до этого часа!» И тогда Гунадхья начал рассказывать:
«Есть в Пратиштхане[133] город, известный под именем Супратиштхита. Жил там некий Сомашарман, украшение брахманской касты. Было у него, друг, двое сыновей, Ватса и Гулма, и дочь Шрутартха. Со временем Сомашарман и его жена умерли и обратились в прах, а о сестре стали заботиться братья. Заметили однажды Ватса и Гулма, что их сестра понесла под сердцем, и, поскольку не было там никакого третьего мужчины, стали они подозревать друг друга.
Шрутартха же, догадавшись о взаимных подозрениях братьев, призналась им: «Не подозревайте друг друга, послушайте, что я вам скажу.
Есть у брата царя нагов Васуки[134] сын, и зовут его Киртисена. Однажды увидел он меня, когда я ходила купаться. Поразил его Мадана[135] страстью ко мне, и Киртисена, назвав свое имя и племя, сделал меня тогда женой по обряду гандхарвов[136]. Мой муж — брахман, и от него я беременна». Послушали сестру братья и засомневались: «Какая-то тайна здесь скрыта!» Когда спустилась ночь, призвала она царевича-нага, а он явился и обратился к Ватсе и Гулме с такими словами: «Да, это я сделал своей женой эту лучшую из небесных дев, над которой тяготеет проклятие, по которому она родилась на земле в облике вашей сестры. И вы оба обрели облик смертных из-за того же проклятия. Когда же родит она сына, то несомненно с нее и с вас проклятие спадет».
Так сказав, юноша исчез. Через некоторое время у Шрутартхи родился сын. Я и есть ее сын! Когда же появился я на свет, то раздался с неба божественный голос, возвестивший, что родившийся брахман — воплощение одного из ганов[137] и имя его — Гунадхья.
Освободившись от проклятия, мать моя и оба дяди через некоторое время избавились от земной жизни, и остался я сиротой. Предаваясь горю, пошел я в южные края учиться, поскольку зависел сам от себя. Шло время, прославился я совершенным знанием всех наук и, пожелав проявить свои способности, вернулся на родину.
Дошел я после долгого пути до Супратиштхиты. Вступил я с учениками в ее пределы и увидел, как она прекрасна. В одном месте поют гимны Самаведы[138] в точном соответствии с правилами. В другом брахманы ведут ученый спор о толковании вед. Там — всякому, кто искушен в азартных играх, достается несметное богатство, а там — сидят, беседуя друг с другом, купцы, обсуждают свое ремесло и достаток. Один из них так, например, говорил:
Рассказ купца Мушаки«Что дивиться тому, кто, себе во всем отказывая, скапливает богатства! Я вот сокровища свои добыл, ничего вначале не имея. Когда еще был я в утробе матери, скончался мой отец, а жадные родичи расхитили все, что он оставил. Тогда моя мать, от родичей и себя и меня спасая, поселилась в доме друга отца Кумарадатты. Родился я, единственная надежда матери, верной памяти мужа. Она добывала мне пропитание, не гнушаясь никаким тяжелым трудом. Когда же подрос я, она кого-то попросила подучить меня, и одолел я и счет и грамоту. Когда же я научился этому, она мне так сказала: «Ты — сын купца! Поэтому, сынок, тебе нужно начать торговать. Живет здесь богатый купец Вишакхила. Говорят, дает он беднякам из порядочных семей товар для торговли. Ступай, попроси его, чтобы и тебе дал».
Пошел я к нему и попал в то время, когда Вишакхила сердито выговаривал какому-то купеческому сыну: «Видишь, лежит на полу дохлая крыса. Если купец настоящий, то он и на ней деньги наживет. Я же тебе, ни на что не годному, сколько золотых дал?! А ты не то что прибыль получить, даже сберечь их не смог!» Слыша все это, обратился я к Вишакхиле: «Разреши мне взять эту крысу для того, чтобы торговлю начать!» Взял я дохлую крысу, расписался у купца и пошел своей дорогой. Вишакхила же долго смеялся надо мной. Продал я ту крысу другому купцу на прокорм его кошки за две пригоршни гороха. Изжарил я тот горох, взял горшок воды, пошел за город, сел в тени дерева у перекрестка и почтительно стал предлагать гороха пожевать да холодной воды испить уставшим дровосекам, шедшим с вязанками дров. Каждый из них мне с благодарностью отдавал одно-два поленца из своей ноши. Те дрова я отнес на базар, продал и на часть вырученных денег еще гороху купил. На следующий день точно так же дровосеки мне целую ношу дров отдали в уплату за горох да за воду. Каждый день так я торговал и, подсобрав денег, скупил я за три дня у дровосеков все дрова.
Случилось так, что из-за проливных дождей нельзя было дров из леса доставить. Тогда продал я свои дрова за большие деньги. На те деньги поставил я лавку, упрочился мой достаток, и благодаря торговле шаг за шагом стал я и богат и удачлив. Велел я сделать крысу из золота и отдал купцу Вишакхиле свой долг, а он отдал мне в жены свою дочь. Вот почему зовут меня люди Мушака[139]. Так-то вот я, хоть и вовсе ничего не имел, а стал богат».
Слушавшие эту историю купцы очень тому дивились. Да и кто не удивится, увидев, что художник картину рисует без холста или без стены!
В другом месте стоял брахман, знаток Самаведы, которому откуда-то досталось восемь машей[140] золота. Сводник какой-то ему говорил: «Раз ты брахман, так не надо тебе заботиться о дневном пропитании[141]. Ты бы пошел да за эти восемь машей поучился бы мирской хитрости». Глупец отвечал ему на это: «Да кто меня научит?» А сводник ему так сказал: «Есть здесь гетера, которую зовут Чатурика. Ты приходи к ней домой!» «Да что я там делать буду?» — говорит глупец, а сводник ему отвечает: «Дай ей золота и постарайся добиться ее благосклонности благородным поведением»[142]. Выслушав это, устремляется знаток Самаведы в дом к Чатурике. Вошел он к ней и был встречен как полагается. Просит он ее: «Поучи ты меня Мирской хитрости!» — и с такими словами отдает ей брахман золото. Люди, бывшие у гетеры, засмеялись. Удивился брахман: «Чего это им смешно?» — и развел руками, словно корова ушами. Затем запел он, средоточие глупости, гимны Самаведы противным голосом. Собрались вокруг него тогда все сводники, желавшие потешиться, и, глядя на то, что он выделывает, говорят друг другу: «Откуда этот шакал сюда явился? Надо бы наградить его «полумесяцем» по шее[143] да побыстрей спровадить!» А глупец, подумав, что «полумесяц» это стрела с серповидным наконечником, в страхе, как бы ему не отсекли голову, и с криком: «Научился я мирской хитрости» — стремглав убежал оттуда. Кинулся он к своднику, который послал его в дом гетеры, и рассказал все, что случилось. Тот же ему на это ответил: «Сказал же я тебе — веди себя благородно. Ну где же предел глупости дурней, читающих веды! Разве там место веды декламировать?» Посмеявшись над ним, пошел сводник к гетере и сказал ей: «Отдай ты этому двуногому скоту его золотую травку!» Улыбнулась она и вернула золото, а брахман отправился к себе домой, словно вновь родился.
