— Она не может дышать! Сделайте же что-нибудь!
Тесс посмотрела на Норта. Увидела его страх и недоумение, в то время, когда ребенок лежал забытым на груди отца. Только что его жена ворковала над своей новорожденной дочерью, а в следующую минуту уже умирает. Тесс покачала головой, безмолвно говоря Норту то, что не могла произнести вслух.
Его рот скривился. Рычание, такое дикое, что едва ли походило на человеческое, ударило ее словно кинжал:
— Вы не можете этого допустить!
Тесс отвернулась, ненавидя свое бессилие, ненавидя себя. Пока Бьянка задыхалась, Тесс гладила ее волосы, борясь со слезами, пыталась успокоить и утешить.
Взгляд Бьянки отчаянно метался по комнате, ища своего ребенка — ребенка, которого забыли на груди отца. Она снова закричала от боли. Ее глаза нашли Тесс. Они едва могли сфокусироваться, и все же красноречиво молили.
— Я обещаю, — прошептала Тесс, пока Бьянка постепенно впадала в беспамятство. — Обещаю.
Спустя двадцать минут Бьянки не стало.
ГЛАВА 4
Неподвижное окровавленное тело Бьянки.
Норт, застывший, словно надгробное изваяние.
Ребенок.
Тесс заставила себя подняться с кровати. Забрала дитя у отца. Проглотила крик. Это слишком. Это все слишком. Такого никогда не должно было случиться.
С другой стороны, многое в ее жизни не должно было случиться, и однако же.
Норт шевельнулся. Секунды спустя хлопнула парадная дверь. Тесс осталась одна. Одна с мертвой женщиной и беспомощным ребенком.
Словно в трансе, она обернула животик малышки в пленку и кусок одеяла, что успел отрезать Норт. Затем расстегнула толстовку и прижала тельце к своему телу. Сидя на диване в потемневшей гостиной, Тесс старалась не оборачиваться к закрытой спальне, где неподвижная и холодная лежала Бьянка. Ее болтливая эгоистичная подруга. Подруга, которую Тесс оказалась не в силах спасти. Впервые за годы практики она потеряла в родах мать, и ничто не могло это исправить.
Тянулись часы. Тесс не могла кричать. Не могла плакать. А всему виной ее гнев. Он опалил плацентарную мембрану и нагрел кровь Бьянки, пока та не начала свертываться. Тесс подышала на хрупкую малышку, словно на маленькую птаху. Мать не вернуть. Нельзя потерять еще и дитя.
Тесс считала секунды между вдохами малютки, прислушивалась к издаваемым ей слабым мяукающим звукам и следила за едва заметными трепыханиями, означавшими, что девочка по-прежнему жива. Розовый свет начал просачиваться в окна. Самая длинная ночь в ее жизни. Тесс прикрыла глазки ребенка, чтобы уберечь от света.
Утро было в разгаре, когда раздался шум лопастей вертолета. Похоже, отсутствующий отец девочки сумел-таки дозвониться медикам. Тесс встала, ощущая, как закололо онемевшие ноги. Примостившаяся на груди малышка по-прежнему дышала сама. Еще жила.
Тесс в окно наблюдала, как вертолет приземляется на травянистом участке между школой и зиявшим далее обрывом. Там, где раньше была тишина, воцарилась суматоха. Двое медиков ворвались в незапертые двери.
— Национальная гвардия, мэм.
— Мать в спальне, — сообщила Тесс хриплым от долгого молчания голосом.
Один из медиков исчез. Второй, сам еще юнец, подошел к ней. Тесс понимала, что в заляпанной кровью одежде выглядит дико, и постаралась прибегнуть к весу профессии, которой больше никогда не будет заниматься.
— Я медсестра. Малышка родилась примерно на месяц раньше срока. Дышит сама, но ее нужно доставить в больницу. Мать… — Она едва могла произнести это вслух. — Эмболия околоплодными водами.
Самый простой ответ, пусть его и нельзя подтвердить без вскрытия. Научный ответ. Но Тесс знала правду. Во всем виноват ее гнев.
Безжизненное тело Бьянки выкатили на носилках. Медик помоложе снова подошел к Тесс.
— Я заберу ребенка.
— Нет. Придется вам везти нас обеих.
Она не приходилась матерью девочке и ожидала неминуемого спора, но медик просто кивнул.
Весь путь на вертолете Тесс не видела ничего вокруг, кроме малышки в портативном инкубаторе и прикрытого тела напротив. В больнице Иена Норта также не обнаружилось.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Несмотря на ужасный внешний вид Тесс, старшая медсестра отделения интенсивной терапии новорожденных позволила ей остаться, пока они подключали ребенка к монитору и ставили капельницу.
— Тяжеловато ей пришлось, — заметила медсестра, — но вы все сделали правильно, и она держится.
«Не все, — подумала Тесс. — Я не спасла ее мать».
Ребенок получился кило девятьсот, приличный вес для недоношенного, но все равно идентификационная лента на крошечной лодыжке выглядела огромной как покрышка. Когда девочку благополучно поместили в инкубатор отделения интенсивной терапии, медсестра отослала Тесс прочь.
— Приведите себя в порядок, — мягко сказала она. — Мы за ней присмотрим.
Тесс была грязной, измученной, раздавленной. Она наконец увидела Норта. Он бессильно сгорбился на одном из виниловых стульев в холле, опершись локтями о колени и свесив голову. На соседнем месте валялась позабытая парка. Судя по засохшей грязи на ботинках и джинсах, он пешком шел из Темпеста — наверное, так и сумел вызвать подмогу. Тесс заставила себя подойти.
— Мне жаль, — произнесла она пустым, бесцветным голосом, выдав самое неадекватное ситуации извинение.
Иен поднял на нее мертвые глаза. Тесс не стала объяснять, что не могла бы спасти Бьянку. Да и так ли это на самом деле? Слова не вернут ему жену, а сама Тесс не заслуживала отпущения грехов.
— Вы уже говорили с доктором насчет малышки? — спросила она. Норт едва заметно кивнул. — Вы… ее видели?
— Нет.
— Вам надо сходить.
Он схватил парку и поднялся на ноги.
— Вы принимаете медицинские решения. Я подписал документы. — Норт вытащил из кармана пачку банкнот, сунул ей и зашагал к лифту. — Не облажайтесь и здесь тоже.
***
Двери лифта закрылись. Иен привалился к стене. И когда только он превратился в такого ублюдка? Стал совсем как отец.
Бьянка ушла. Его прекрасная хрупкая Бьянка… Его вдохновение, его обуза, его пробный камень, его кара…
Иен потер глаза. Попытался ослабить стягивающие грудь путы. Он прошел несколько миль по темноте, пробираясь сквозь деревья и замерзший кустарник, едва удерживаясь над потоками, пока искал неуловимый сигнал сотовой связи. Ему нужно было привести помощь. Чтобы все закончилось иначе.
Батарея в фонаре села, но Иен продолжал идти, иногда успешно переступая через упавшие ветки и выступающие корни, иногда нет. Наконец добравшись до затопленного шоссе, он попытался поймать машину, но в этот час мало кто рискнул отправиться в путь, а если и выбрался, то не горел желанием подбирать грязного попутчика.
Лишь на рассвете ему удалось дозвониться. Вскоре местная полиция отвезла Иена в больницу, где персонал отвел его в небольшую комнату ожидания. Наконец пришла социальная работница и сообщила, что привезли дочь Иена, и он может на нее взглянуть. Иен отослал женщину прочь.
Зашла доктор и объяснила ему ситуацию.
— Мы пока не можем сказать наверняка, но по всем признакам случилась амниотическая эмболия. Фатальный случай без хирургического вмешательства.
Точный диагноз не менял итог. Бьянки не стало.
Кабина лифта не двигалась. Он забыл нажать кнопку.
Доктор еще что-то говорила о ребенке. Иен не особо запомнил. Ему было все равно. А вот Тесс Хартсонг — нет, и как поистине бессердечный ублюдок, он свалил все на нее, несчастного танцующего дервиша.
Двери лифта открылись. Женщина по ту сторону лишь глянула на лицо Иена и резко отпрянула. У него кололо глаза. Горло будто наждачкой обработали.
Бьянка умерла, и виноват был он.
***
Пачка наличных, которую Норт бросил в Тесс на прощание, жгла ладонь. Ей не нужны были его деньги. Безумие — вот так уйти от собственной дочери, предоставить принимать жизненно важные решения практически чужому человеку. Но Тесс слишком хорошо знала горе и почти поняла Иена.
