мы уже собирались спускаться к ужину, я сказал: «Иммер, смотри не споткнись на лестнице», и он ответил: «Что ты, Сем, не споткнусь». А когда мы проходили мимо чучела рыси, он сказал: «Как живая, да, Сем?», и я ответил: «Точно, Иммер. Сейчас как прыгнет!»
Если честно, мне больше всего хотелось забраться в кровать и укрыться красивым одеялом. Мы ведь давно не спали. Но и ели мы тоже давно, так что и перекусить было бы неплохо.
— Мне кажется, столовая там, за этой дверью. Как по-твоему, Иммер? — И я указал на дверь.
— Может быть, Сем. Открой, и посмотрим.
Я открыл дверь: за ней и правда оказалась обеденная зала. За столом уже сидели и ждали Рыжий Хвост и Гримбарт. А ещё там были фарфоровая посуда, ножи, серебряные — из настоящего серебра! — вилки и большой стеклянный кувшин с квасом. Чернокрыс поставил на стол тарелку с лесными орехами.
— Садитесь, мальчики, — сказал он и с хрустом разгрыз орех.
Мы сели и стали осматриваться. Обои в столовой были затканы цветными узорами, в окошках поблёскивали зелёные стёкла. Потолочные балки казались тяжёлыми, как гробы, углы были серыми от паутины. Рыжий Хвост поглядела в свою пустую тарелку:
— Интересно, что сегодня добыл лесничий?
— Кабана, — с довольным видом ответил Гримбарт. — Жена сварила холодец из пятачка.
— Моё любимое! — Рыжий Хвост радостно захлопала в ладоши.
— А Индра разве не спустится? — спросил я, но не успел договорить, как королева вползла в столовую, волоча за собой длинный бледный хвост, и взобралась на кресло во главе стола.
— Какая на вас красивая одежда, мальчики! — сказала она. — И пахнет от вас чистотой. Неужели моя маленькая горничная управилась с заданием?
Чернокрыс закатил глаза, но я кивнул и ответил:
— Да. А ещё нас теперь зовут по-другому.
— По-другому?
— Да. Никогда в жизни нас больше не будут звать Самуэль и Мортимер. Отныне мы Сем и Иммер.
Я тут же испугался, что Индра скажет, как Тюра, что людей так звать не могут, и нам придётся смириться с тем, что мы Самуэль и Мортимер. Но Индра, сразу расслышавшая в моём старом имени фальшь, только улыбнулась и ответила:
— Сем и Иммер. Эти имена звучат верно и правильно.
— Так отпразднуем это! — И Гримбарт поднял кружку с квасом. Он и нам хотел налить, но мы отказались.
— У Брунхильды наверняка есть в буфете ещё можжевеловый компот, — сказала королева.
— Разумеется, ваша милость. — Барсучиха как раз вошла в столовую, путаясь в подоле слишком длинного для неё передника.
Она внесла блюдо с холодцом и поставила на стол. Я увидел большой пятачок, плавающий под слоем застывшего бульона. Никогда я ещё не пробовал холодец из свиного пятачка, да и вообще холодец не пробовал. У Тюры мы видели в основном хлеб да кашу.
— А я думал, будет фазанье жаркое, — пробурчал Иммер.
Я шикнул на него, уверенный, что сейчас его выругают за то, что он вредничает, но ничего подобного не произошло. Индра велела Брунхильде принести остатки вчерашнего ужина. Барсучиха убежала так быстро, что передник хлопал её по лапам, и тут же вернулась, таща фазанье жаркое для Иммера и можжевеловый компот для нас обоих.
Иммер стал есть фазана, а мы, все остальные, набивать рты холодцом, который был ничуть не хуже. Я смотрел, как барсуки и Рыжий Хвост передают друг другу кабанятину. Чернокрыс тоже взял кусочек: ел он очень аккуратно, ложечкой для соли. Мне вспомнилась другая крыса — та, что сидела на мусорной куче, грызла хлебную корку и зашипела на меня, когда я с ней заговорил.
— По-моему, не все звери здесь умеют разговаривать, — сказал я. — Вы вот умеете. Почему?
— Я знаю! — проговорила Рыжий Хвост с набитым ртом. — Индра наложила на нас заклятие!
Мы с Иммером посмотрели на Индру, глаза у нас округлились.
— Какое ещё заклятие? — спросил я.
Индра застенчиво опустила глаза. Наверное, ей не хотелось хвастаться, но тут Чернокрыс выплюнул хрящик и сказал:
— Да будет вам известно, что линдвормы — существа, подобных которым нет на свете. Они владеют силой, способной заставить последнего муравья подняться на задние лапки и молоть языком без устали.
— Хорошо, что эти мальчики уже умеют говорить, — заметила Брунхильда. — Её милости не придётся их зачаровывать.
— Да я бы и не смогла, даже если бы захотела, — ответила Индра и повернулась к нам с Иммером. — Мои заклинания действуют лишь на лесных зверей, а на людей — нет. Не знаю почему.
Иммер жевал фазанье мясо, что-то старательно обдумывая. Голова у него просто гудела от мыслей, это было видно по глазам. Наконец он указал на плошку с мясным соусом:
— Можешь сделать так, чтобы соусник заговорил?
Чернокрыс хрипло, с подвыванием рассмеялся:
— Соусник — не зверь!
Иммер понял, что сморозил глупость, разозлился и прошипел:
— Без тебя знаю!
— Чернокрыс не хотел тебя обидеть. — Гримбарт, чтобы утешить, погладил его по голове.
Но тут Рыжий Хвост набрала в грудь воздуха и выпалила:
— А подушки? Подушки же — звери?
Она сбегала за пышной подушкой, лежавшей на скамеечке у окна, и протянула её Индре:
— Ваша милость! Заколдуйте подушку, пожалуйста!
— Бог мой, с чего ты взяла, что подушки живые, глупая твоя голова? — спросил Чернокрыс.
Уверенности у Рыжего Хвоста поубавилось.
— Ну… если подушку укусить, в пасть же набьются перья?
Крыс не счёл нужным ответить — он лишь громко, раздражённо вздохнул. Пока Рыжий Хвост бегала положить подушку на место, Гримбарт добавил себе холодца и продолжил:
— Я думаю, нам всем трудно понять, как Индра накладывает чары. Такова природа колдовства. Но что же будет, если каждый второй барсук примется колдовать направо и налево?
Иммер так и сидел надутый. Он оттолкнул тарелку, сложил руки на груди и объявил, что хочет увидеть волшебное, потому что никогда в жизни такого не видел, а если все его так обижают, то он и есть больше не станет. Я решил, что теперь-то уж ему точно попадёт за вредность. Однако все принялись обсуждать, как бы немножко поколдовать, чтобы доставить ему удовольствие. Чернокрыс предложил, чтобы Индра наложила чары на козу, которая замусорила весь замковый двор. Если коза заговорит, Иммер наверняка развеселится. Но Гримбарт заметил, что это создание лучше оставить в покое. Однажды Индра заколдовала корову, чтобы Гримбарту было с кем поговорить во время утренней дойки. Но корова оказалась вредной и злющей, и, хотя Индра живо расколдовала её назад, молоко несколько недель отдавало навозом. Так что с колдовством всё не так просто. Тогда Брунхильда вспомнила, что днём на кухню залетел воробей. Она как раз готовила холодец, и выгонять воробья было некогда, поэтому он, наверное, так и
