Поэтому-то лишь на десятый день она произвела осмотр четырёх котят, родившихся двадцать второго января 1901 года, как раз в день смерти королевы Виктории. Трое котят были полосатые, а четвёртый — рыжего цвета.
Кошачья Леди взяла в руки по очереди сперва полосатых, посмотрела, какого они пола, а потом заглянула в только что открывшиеся глазки.
— Ты — котишка, — проговорила она три раза и трижды повторила, — прости, лапочка, но ты просто кот.
Но когда наконец дошло до четвёртого котёнка, маленького и приземистого, и мисс Понсонби предположила, что это ещё один мальчик (рыжие обычно бывали котами), она увидела, что это кошечка. А когда заглянула ей в глаза, то у неё перехватило дыхание.
— Да, — сказала она хриплым голосом, — ты — киска, и не та, что была у королевы у английской, а сама королева!
И она почтительно опустила рыжую кошечку назад в корзину.
— Ох, Ваше Величество! — произнесла она. — Вы возродились в тот же день, что умерли! И надо же так случиться, что вы почтили именно мой дом! — И она неловко, ибо была уже немолода, сделала реверанс. — Ваша покорная слуга, мадам, — добавила она и, пятясь, покинула комнату.
Глава вторая
Кошачья Леди поспешила прочь из комнаты в восточном крыле, где родился последний выводок котят, в главную спальню особняка. Это была просторная комната, где в предыдущей жизни спали её родители и которую, само собой, занимали теперь, в своём преображённом облике. В своё время полковник был настоящим воякой, а супруга его — солдатом в юбке. Но и теперь ни одна кошка не осмеливалась переступить порог их комнаты.
Кошачья Леди нашла их лежащими рядышком посреди большой кровати с пологом. Персиваль, родившись заново в виде белого котёнка, вырос в огромного толстого кота, и его внушительного вида усы весьма смахивали на воинственные усы Персиваля-человека. Флоренс имела черепаховую расцветку и точно такие же маленькие тёмные глазки, какие когда-то поблёскивали из-за пенсне у леди Понсонби.
— Папа! Мама! — взволнованно воскликнула Кошачья Леди (она так и не смогла заставить себя обращаться к ним по имени). Заслышав её голос, они зевнули и потянулись, лёжа на покрывале тонкого шёлка с рисунком из дамасских роз, но порядком уже изодранном острыми когтями и перепачканном грязными лапами. — Только подумайте! — продолжала Кошачья Леди. — Наша дорогая покойная королева почтила нас своим присутствием! Пусть сейчас Эдуард Седьмой и король Англии, но здесь, в поместье Понсонби, по-прежнему властвует Виктория!
— Мью! — скучающим тоном отозвался Персиваль, Флоренс повторила «мью», и они спрыгнули с кровати и отправились по изогнутой лестнице вниз, в столовую, поскольку наступило время дневного чаепития.
«Как бы мне хотелось, чтобы мама с папой всё ещё могли поговорить с королевой Викторией на том английском языке, что был принят при дворе тогда, — размышляла Кошачья Леди, стоя в большой, вымощенной каменными плитками кухне и раскладывая, как обычно, по мискам смесь из рыбьих голов, варёного кролика и бычьей печени. — Если на то пошло, мне бы хотелось, чтобы и другие вновь родившиеся родственники могли говорить, так приятно было бы побеседовать о прошлом с Дядей Уолтером и Тётей Беатрис или поболтать про школьные дни с Этель или ещё с кем-то из девочек».
Мысли её прервало громкое нетерпеливое мяуканье кошек, ожидавших в столовой.
Мисс Понсонби вздохнула.
— Иду, мои милые! — крикнула она.
Она села во главе стола и принялась грызть сухарик. Позже, когда она всё приберёт и вымоет, она согреет себе чашечку чаю, но сейчас, как она впервые ощутила, она не только соскучилась по общению с людьми, но и очень устала.
«Чем старше я становлюсь, — думала она, — тем больше прибавляется кошек и тем больше у меня работы, а скоро будет ещё хуже. Ведь Кузина Мадлен и Эдит Уилсон беременны».
В этот вечер, к тому моменту, как она добралась до постели (сперва зайдя засвидетельствовать почтение новорождённой Королеве Виктории), Кошачья Леди приняла решение.
— Есть только один выход, мои милые, — сказала она, обращаясь к своему лоскутному одеялу из разноцветных кошек. — Надо найти помощницу.
На другой день она сочинила объявление в местную газету «Даммерсет кроникл». Очень короткое:
ТРЕБУЕТСЯ ПОМОЩНИЦА ПО ДОМУ.
ЖЕЛАТЕЛЬНО ЛЮБЯЩАЯ ЖИВОТНЫХ.
Обращаться в поместье Понсонби,
Дампт-он-Маддикорум
Несколько дней Кошачья Леди ждала откликов. Она нервничала: столько лет она вела затворническую жизнь, что с некоторым страхом ждала переговоров с вереницей незнакомых людей.
Но она зря волновалась. Прочитав в «Даммерсет кроникл» в рубрике «Вакансии»: «Требуется помощница по дому», местные жители сказали друг другу: «Глядите-ка! Старая Кошачья Леди поместила объявление. Помощь ей нужна. Ничего себе работка, а? Домина громадный, кошки так и кишат, и вонь же, наверно, от них. А сама-то она коли и не колдунья, так чисто помешанная, это уж точно! Если кто согласится, того доктору надо показывать».
И никто не откликнулся.
Мьюриэл Понсонби не стала возобновлять объявление. «Может, это и к лучшему, — подумала она. — Вдруг мы бы не поладили. Придётся самой справляться».
Тем не менее, покупая что-то в деревенских лавках, она всё-таки спрашивала лавочников, нет ли у них кого-нибудь на примете, но никого у них не находилось.
— В данный момент нету, мэм, — отвечал мясник, вежливо притрагиваясь к своей соломенной шляпе, — но я всенепременно дам вам знать, если о ком услышу.
Другие отвечали в том же духе. Они подмигивали покупателям, когда она выходила из лавки, и те улыбались и качали головами, глядя, как она, виляя из стороны в сторону, трясётся на своём высоком чёрном велосипеде, на руле которого висит большая плетёная корзина.
«Бедняжка, — думали они. — Конечно, ей нужна помощь, слов нет, но ей повезёт, если удастся кого-то заполучить. Жалко её, старушка славная».
Что касается деревенских детишек, то они хихикали, прикрывая рот рукой. «Кошачья Леди едет!» — шептались они, а когда она проезжала мимо, скрючивали пальцы наподобие когтей, шипели и свистели, притворяясь, будто царапают друг друга.
Шла неделя за неделей, и Кузина Мадлен и Эдит Уилсон разрешились: одна — четырьмя, а другая шестью котятами. Котята были самые обыкновенные (поскольку никто из семьи и друзей старушки больше не умирал), и теперь, когда в доме жило тридцать кошек, Кошачья Леди уже просто мечтала, чтобы кто-нибудь, кто угодно, откликнулся на её старое объявление.
К этому времени рыжая приземистая кошечка, то есть перевоплотившаяся великая покойная королева (в чём у хозяйки не было никаких сомнений), была отлучена от матери. Выяснилось, что при всех лучших намерениях Кошачьей Леди обращаться с питомцами одинаково именно эта кошечка сделалась её любимицей. Мисс Понсонби взяла себе за привычку брать её на руки и в конце концов придумала, как её называть.
После того как Кошачья Леди оправилась от потрясения, испытанного ею, когда она обнаружила, кто таится в маленьком пушистом тельце, она мало-помалу перестала обращаться с кошечкой с преувеличенным почтением. Перестала приседать и выходить из комнаты, пятясь. От обращения «Ваше Величество» она перешла на «Викторию», а позднее, чувствуя свою близость с этой королевской особой, стала называть её Вики.
Прочие кошки, к слову сказать, узнав от рыжей кошечки, кем она была в своём предыдущем воплощении, стали относиться к ней с большим почтением, в особенности Персиваль, поскольку в прежней жизни за храбрость, проявленную в Индии, получил крест Виктории.
Как-то зимним днём, когда поместье Понсонби покрывал глубокий снег, в парадную дверь постучали, и Кошачья Леди пошла взглянуть, кто бы это мог быть. Вики при этом сидела у неё на плече.
Мьюриэл открыла дверь, думая увидеть почтальона, поскольку к самому дому по длинной подъездной аллее обычно никто другой не подходил. Но это был не почтальон. На ступеньках за дверью стояла девочка в плохонькой одежде, дрожащая от холода. Хотя вообще-то Кошачья Леди предпочитала людям кошек, по природе своей доброжелательная, она ни секунды не колебалась.
— Входи! Входи, кто бы ты ни была! — воскликнула она. — Ты простудишься насмерть. Иди за мной, в гостиной горит камин.
Девочка последовала за ней через просторный гулкий холл, и за ними из дверных проёмов и со ступенек лестницы, ведущей наверх, наблюдали многочисленные кошки.
— Сюда, садись у камина и грейся, — продолжала Кошачья Леди, — а я пойду согрею тебе чая.
Она так и сделала. И после того, как девочка выпила горячего чая и её замёрзшее личико порозовело, хозяйка спросила:
— А теперь скажи, чем я могу тебе помочь?
