Болотный дух приоткрыл один мутно-зелёный глаз, вобрал пересохший язык обратно в пасть, причмокнул, как старушка, вытащившая вставную челюсть, и снова захрапел.
Урсула закатила глаза, вздохнула и хлопнула в ладоши – невообразимой силы крик вдруг оглушил Багника и вынудил его принять вертикальное положение. Дух наконец проснулся, но всё ещё пошатывался из стороны в сторону.
– Что происходит тут, на моём болоте? Кто это тут меня не уважает? – Только теперь стало заметно, что грузное существо – похожее на бегемота, черепаху и человека одновременно – сжимало в правой лапе глиняный сосуд. Круглая пробка от него валялась у Багника в ногах, а по самому кувшину стекали капли какой-то багровой жидкости.
– Урсула к тебе в гости пожаловала, – сказала ведьма, редко говорившая о себе в третьем лице. – Поинтересоваться хочет, почему ты делом не занимаешься, пьянствуешь?
– Какая такая Урсула? – прохрипел дух и, поднеся кувшин ко рту, выпил всё, что в нём оставалось. Швырнул сосуд в трясину, вытер липкие губы о мох на своей руке и прищурился. – А ну дайте-ка мне эту Урсулу сюда! Она у меня сама все мои дела попеределает!
– И куда только твоя жена смотрит? – Белая старушка обвела презрительным взглядом Багника и со вторым хлопком в ладоши обрушила на него неведомо откуда взявшийся сугроб снега.
– А-а-а!! – завизжал Болотник и, часто прыгая на коротких ногах, принялся отряхиваться. – Что это такое, что происходит?!
– Посмотри на меня внимательно, Болотник! Если ты сейчас же не протрезвеешь и не поговоришь со мной, следующим своим заклятием я отправлю тебя к духу Северного ветра. Промёрзнешь до костей – может, наконец, поумнеешь!
– Не надо к Ветреннику, ой, не надо! – завыл дух и, судорожно избавляясь от последнего снега, попавшего ему под панцирь, запричитал: – Прости, хозяйка! Прости дурака – не признал сразу! Ох, настой в этот раз крепкий вышел! Ох и беда мне от этой огненной воды! Ох, беда!
– Тебе от самого себя беда, – холодно заметила ведьма. – Не для того я крылаток от твоих ягод отваживала, чтобы ты из них горькую гнал. А ну отвечай, почему Ырку проворонил?!
– Как проворонил, когда? – Багник непонимающе захлопал глазами. – Я бы этого мерзавца ни за что не пропустил!
– А вот и пропустил! – повысила голос Урса. – Да так пропустил, что он уже у одной души тепло забрал!
– У кого? – спросил дух и в ужасе замер.
– Служанку Озёрного духа успел обманом поцеловать, – ведьма зло ткнула в Болотника пальцем. – И это только твоя вина, Багник!
– Ох, не виноват я, – неожиданно дух повалился на зыбкую почву и стал выдирать растущий на плешивой голове вереск. – Ох, горе у меня случилось такое… Такое горе, что не могу я его без горькой пережить…
Урсула с удивлением посмотрела на Багника.
– Почему я о твоём горе ничего не знаю? С памятью у меня всё в порядке – я в твоих сложностях всегда тебе помогала. Почему на этот раз к просительной полянке не вышел?
– Стыдно мне! Позор большой будет, если расскажу всё, – дух всхлипывал – по его уродливому лицу текли слёзы. – Меня уважать перестанут!
– Умойся, – сказала Урсула и показала на лужицу от растаявшего снега. – И поделись со мной своим горем. Ничего с тебя просить не буду – даром помогу.
Болотник встрепенулся, подполз к луже, опустил в неё свою голову, обтёрся лапами и шёпотом заговорил:
– Жена моя ребёночка родила, – дух опустил глаза и по-детски обиженно выпятил нижнюю губу. – Только не от меня вовсе…
– Откуда тебе это знать? – спросила Урсула, старясь ничем не выдать своего изумления. – Жена в измене тебе призналась?
– Признается она, как же, – снова всхлипнул Багник, – всё твердит: мол, верна тебе была, одного тебя, мол, люблю! Да только мальчишка-то не похож на меня вовсе!
– А на кого же он похож?
– На человека! – крикнул вдруг дух и тут же, испугавшись, закрыл себе рот лапами. – У него ручки и ножки, и даже волосики – как у младенца человеческого…
Болотник снова перешёл на шёпот:
– А хуже всего, что, когда я запил с горя, на жену хандра напала, она сама есть перестала и ребёнка забросила… Болеет он теперь сильно: наверное, и не выкарабкается уже…
– Да-а-а, – протянула Урсула. – Совсем ты, Багник, ума лишился. Горькая твоя тебе глаза залила. Жена-то у тебя кто?
– Кто? – повторил вопрос дух.
– Утопленница!
– Ну да, – кивнул Болотник и непонимающе уставился на ведьму мутными глазами. – Утопла она в болотах той весной. Красивая была – свадьбу сыграли…
– Да помню я, – ухмыльнулась ведьма. – Гуляла ведь на свадьбе той.
– Ну так и что… – Багник всхлипнул.
– А то, что человеком твоя жена была. А стало быть, ребёнок на неё похож! – Ведьма нахмурилась. – С чего ты взял, что он непременно должен твою морду бегемотью да панцирь черепаший унаследовать?!
– Чтоб меня крылатки заклевали! – заорал Багник и со всей силы стукнул себя по лбу огромной ладонью. – А ведь правду говоришь, хозяюшка! А ведь правду!
– Завязывать тебе надо из клюквы да морошки брагу гнать! – Урсула стряхнула со своего башмака грязь. – А то и себя скоро в отражении не узнаешь! А ну неси скорее мне сына своего, пока вы его, дураки, не загубили! Запеку в печи, послезавтра придёшь ко мне – он как новенький будет!
Дух подскочил и радостно прыгнул в трясину:
– Сейчас, хозяюшка! Сейчас!
– Постой! – окликнула его Урсула, когда голова Багника почти погрузилась в болото по самые бегемотьи уши. – А с чего это горькая твоя такую крепость заимела, что ты в беспамятстве неделю здесь провалялся?
– Да это бабка Мора мне насоветовала в брагу сахару своего чудотворного добавлять. – Болотник высунулся из трясины. – Пей, говорит, хоть ведрами, а голова болеть не будет…
– Ну и как, не болит голова-то? – спросила старушка и прищурилась.
– Болит, как же не болеть, – дух опять обиженно надул губы. – Зато с её сахаром в браге сплю как мёртвый и сны залихватские вижу.
– Залихватские, значит? – Урсула задумалась. – Ну давай торопись за сыном, чтобы поздно не было! Торопись!
Багник исчез в зловонной топи, а Урсула вздохнула:
– Выходит, это баба Мора расстаралась… Ну что ж, поглядим ещё, поглядим…
Суматошные Матохи
Юсинь пыталась не прислушиваться к скребущим звукам, пробирающимся в её спальню через все щели. Но, чем дольше девочка их игнорировала, тем явственнее они становились.
«Ширк-ширк», – будто хотел представиться кто-то.
Юся же была занята: она силилась разгадать одну из самых сложных загадок. Почему Урсула выбрала именно её в свои ученицы? Почему именно она должна распрощаться со всем, что ей дорого и интересно, ради знаний, которые её не увлекают.
«Ширк-ширк», – опять раздался из кухни чей-то призыв.
Юсинь, запретившая себе думать, что это и впрямь могли быть суетливые Матохи, зажала уши руками.
– Мыши! Обыкновенные мыши, – произнесла она вслух и внезапно спохватилась. Если это действительно грызуны – кот-охотник давно бы с ними разобрался, – а если на кухне скребутся Матохи… Значит, в скором времени их ожидает изюмная приманка от Рыськи или, что ещё хуже, яд от Урсулы… – Ладно! – сказала Юся и высунула из-под одеяла босые ноги. – Посмотрю, что там такое…
Девочка на цыпочках подошла к двери: в доме было темно. Вышла из комнаты.
«Ширк-ширк», – упрямо скребся кто-то.
Ведьмина кухня, вся в аккуратно подвешенных за хвостики травах и кореньях, хвасталась красивыми и редкими чашками, чайничками, маленькими блестящими кастрюльками, начищенными сковородками, половниками и сахарницами. Но центральное место здесь занимала кирпичная печь с чугунной четырёхконфорочной плитой. Именно ей Юся отчего-то неловко поклонилась, когда впервые сюда попала.
«Ширк-ширк», – теперь звук был совсем рядом.
Юсинь подкралась к печи и неуверенно заглянула в то тёмное пространство, которое оставалось между ней и стеной.
«Ширк», – повторилось снова. И Юсинь показалось, что её приглашали вовсе не знакомиться, а играть…
– Я не обижу, – произнесла Юся извиняющимся тоном. – Я хочу посоветовать не шуметь. Хозяева дома злятся.
Ответа не последовало, и Юсинь ощутила себя настоящей идиоткой.
А может, Рыська просто потешался над ней, рассказывая о проделках суматошных Матох? Невозможно себе представить, что в Мире Живых, где на одно загадочно-волнующее происшествие отыщется два десятка банальных объяснений, бок о бок с людьми обитают невидимые золотые жуки. Непрошеные гости из Страны Туманов.
Юся стояла посреди ведьминой кухни в одной ночной рубашке, в окружении диковинных предметов и чувствовала своё сходство с мандарином, по ошибке упавшим в наваристый бордовый борщ. Юся чувствовала, что она здесь чужая.
– Ну, Рыська, ну, выдумщик, – девочка помаялась ещё немного в своей неудобной растерянности, вздохнула и уже собралась уходить, когда вдруг из-за печи вынырнуло множество карманных солнц. Жужжа, как гигантские африканские пчёлы, они осветили тыквенные волосы и бледную кожу Юсинь золотым светом, превратив ее в сверкающую ночную фею.
