– Мамочка! – вскрикнула Юсинь и зажала себе рот ладошкой.
Матохи действительно имели сходство с жуками. У них были крылья, тонкие лапки и усы. Разумеется, они тоже летали, но на этом сходство заканчивалось. Главное, чему тут же поразилась Юсинь: у Матох (теперь не оставалось сомнений, что это они) были младенчески любознательные лучистые глаза. Они уставились на неё с разных точек и, очевидно, чего-то ждали.
– Боже мой, я их вижу, – прошептала Юсинь. – Я вижу Матох… Неужели это означает, что я ведьма?
Некоторые золотые шарики отважно подлетали к самому Юсиному носу, другие кружили над головой, отчего волосы Юси наэлектризовывались. А один жук, желая стать особенным, уселся девочке на плечо.
– Вы не скребитесь, пожалуйста, слишком уж шумно, – сказала Юсинь и отметила про себя, что её голос стал совершенно кисельным. Таким обычно говорят те, кто был вынужден долго молчать. – Вы доставляете Рыське немало хлопот, и если не перестанете этого делать, то вам… вам не поздоровится…
Матохи переглянулись, прожужжали друг другу что-то невнятное и неожиданно разлетелись по разным углам.
– Нет-нет, я вас не пугаю, – Юсинь старалась говорить как можно мягче. – Я лишь хочу вас предупредить…
Но Матохи не слушали. Может, имя Рыськи их так напугало, а может, что-то другое, но они, словно потеряв способность к полёту, принялись биться о чашки и чайники, о кастрюли и сковородки. Они сталкивались друг с другом, падали и снова взлетали. И самое страшное, что вместе с ними упали, разбившись, изумительно красивое блюдце и кофейная чашечка.
– Что вы делаете? – ужаснулась Юсинь. Ей хотелось кричать, но она боялась разбудить Рыську или крылаток. – Вы же всё здесь побьёте!
Юся до конца не была уверена, что Матохи способны понимать человеческую речь, но она верила, что любое существо непременно поймёт интонацию. Когда Матохи начали лихорадочно чихать на блестящие поверхности кухонной утвари, пачкая её копотью (в точности как рассказывал Рыська), Юсинь хлопнула в ладоши и вместе с глубоким вздохом, набрав в себя храбрости, как можно строже приказала:
– Сейчас же остановитесь!
Матохи перестали чихать и оцепенели…
Поюха в опасности
Ырка совсем замёрз – воспоминание об обманувшей его девушке вонзалось в уже не бьющееся сердце болезненной занозой, забирая по крупицам силы и желание смотреть на мир без обиды и злости. Ырка не помнил своих родителей, не помнил старшего брата, не помнил друзей, не помнил даже смерти, на которую сам себя обрёк, – но лицо девушки, которая отказалась принять его любовь, он не мог выбросить из своей чёрной головы ни на секунду.
Хорошо, что баба Мора, изводившая себя завистью к хозяйке Страны, усыпила Багника и научила Ырку ходить по тропинкам, невидимым для Урсулы и её помощников. Хитрая Мора вырастила на них желчные грибы-горчаки, теперь они охраняли Ырку от посторонних глаз и указывали самый быстрый путь к новой жертве.
– За водой пришёл? – спросила девушка, сидевшая на бревенчатом колодце. Он был глубок и тих, а Поюха сидела на самом его крае. Волосы её были убраны в аккуратный хвостик на затылке, цветастая юбка прикрывала босые пятки, большую грудь затянул тёплый шерстяной платок, а на шее висела бусинка – капля росы.
– За водой, – ответил Ырка, чувствуя как закипает в нём вонючей желчью смертельная обида. – А вот тебя увидел и уж воды не хочется.
– А чего же хочется? – кокетливо хихикнула Поюха и потянула за верёвку, привязанную к ведру.
– Красота твоя неповторимая ранила меня. Теперь не жить мне без тебя ни минуты.
– Знаю, что красивая, – улыбнулась девушка и с лёгкостью достала из колодца ведро, доверху наполненное живительной, прозрачной водою. – А ты кто такой будешь? Я тебя впервые здесь вижу.
– Не знаю кто я, куда иду, откуда шел, – соврал Ырка и сверкнул жёлтыми глазами. – Увидел тебя – всё позабыл.
Поюха спустила ведро и сама соскользнула на сухую землю.
– Неужто и впрямь так понравилась? – спросила она, пытаясь рассмотреть на чёрном пятне лица что-нибудь кроме сверкающих глаз.
– Очи твои как звёзды молодые сияют, губы твои алым цветом к себе манят.
– Ну они не тебя одного манят, – хихикнула снова Поюха и махнула хвостиком. – Вон и Сёма – дух семян и ростков, тоже по мне убивается. Знаешь такого, незнакомец?
– Отчего же не знать, – простонал Ырка. Ему было совсем холодно без чужого тепла, совсем плохо. Ещё немного – и он силой, без всяких уговоров и хитростей вырвет у этой девушки поцелуй, а вместе с ним заберёт и жар её души.
– Не ровня он мне, – Ырка приблизился к Поюхе, не сходя с невидимых для девушки грибов-горчаков. – Я тебя сильнее любить буду.
– А отчего ты такой в этом уверенный? – Девушка нахмурилась. – Сёмка – он знаешь какой? Знаешь? Самый лучший – вот какой!
– И целуется он так же хорошо, как я? – Ырка чувствовал, что каждое слово даётся ему с большим трудом. Ему становилось всё холоднее.
– Да ты что говоришь такое, бесстыжий? – Поюха отвернулась от него и снова уселась на край колодца. – Я девушка приличная, не целовались мы пока – встречаемся только.
– А после меня никого больше целовать не захочешь, – Ырка подкрался ещё ближе. – Можно я тебя поцелую?
– Ты больной, что ли? – цокнула девушка и с силой толкнула полное ведро белой ножкой: вода разлилась по земле живительной влагой, коснулась ядовитых желчных грибов, забрала у них чёрное колдовство. – Убирайся отсюда, а то сейчас Сёму позову!
– Силой возьму! – взревел Ырка, взлетел, кинулся к Поюхе, схватил её было за руки, но тут же с диким воплем выпустил. Что-то незримое обожгло Ырку острым пламенем – совсем не таким, что было у чужих душ. Это пламя было для Ырки губительным, совершенно необратимым.
– Больно! – закричал Ырка, отполз подальше от нескольких горчаков, свернувшихся из-за живой воды в плесневые трубочки, и со страхом взглянул на то место, где только что пытался поцеловать Поюху.
Девушка, обхватив себя за плечи, сидела на земле и плакала. А за её спиной стоял абсолютно рыжий, конопатый и бородатый мужик – Жыж.
Ырка взвизгнул и бросился на спасительную дорожку из уцелевших желчных грибов.
– Куда он делся? – спросил Жыж девушку.
– Не знаю, – Поюха вытерла слезы и с благодарностью посмотрела на своего спасителя. – Жыж, а кто это был-то?
– Ырка это был, доченька. Ырка…
Ветренник-посетитель
Всю ночь Юся натирала до блеска чумазые чайники и кастрюльки. Ползая по полу с тряпкой (Матохи умудрлись запачкать и его), она наградила свои тощие коленки недурственными синяками. А под ногти на тонких пальцах забилась въедливая сажа.
Юсинь не собиралась огорчать Рыську видом неопрятной ведьминой кухни и не хотела быть виноватой в том, что Матох, за их суетливость, угостят вредным для их желудков изюмом.
Когда Юсинь, наконец, закончила уборку и, дойдя до своей кровати, зарылась лицом в одеяло, она поняла, что вовсе не сердится на Матох. Вспоминая жалостливое выражение их светящихся мордочек, когда, повинуясь её приказу, Матохи дружно отправились за печку, девочка усмехнулась. Даже родная собака не была с Юсей так покорна.
«Наверное, им хочется внимания или каких-нибудь развлечений, – подумала Юсинь и зевнула. – Может, достать им какую-нибудь игрушку?»
Наутро Рыська находился в прекрасном расположении духа. Потому Юся решила, что ночью он ничего не слышал. Стараясь увести мысли мальчика-кота подальше от Матох, Юсинь попросила Рыську ответить на важный, давно терзающий её вопрос.
– Душа? – переспросил Рыська.
– Душа, – кивнула Юсинь. – Что она собой представляет?
Рыська ненадолго задумался, потом положил в конфетницу кусочек грильяжной шоколадки и накрыл крышечкой.
– Смотли, все люди будто матлёшки.
– Матрёшки? – уточнила Юсинь.
– Ну да! Я же сказал – матлёшки! – Он сердито фыркнул и продолжил: – Так вот, конфетница будет пелвой матлёшкой. Это наше тело, наше обличье. Конфета внутли – это втолая матлёшка – наша душа. Когда тело умилает, душа вольна делать что ей вздумается. Если человек пложил жизнь счастливо, никому не завидовал и не делал зла, то душа устлемляется на небо.
С этими словами Рыська рывком снял крышку, вытащил лакомство и протянул Юсе.
– А если нет? – спросила Юсинь, вытирая мягким полотенцем последнюю вымытую тарелку.
– А если нет: душа блодит по земле, не находя себе места. Мается, в общем, пока в конце концов не отыщет дологу в Стлану Туманов. Здесь душа сможет отоглеться. – Рыська взял из рук Юсинь тарелку и впрыгнул на полки с сушилкой для посуды.
– Ты говорил про три матрёшки. А у тебя вышло две. – Девочка дожевывала грильяж и мысленно представляла себе как сегодня перед сном, вырвав несколько свободных страниц из большой красной книги, втайне от Рыськи сделает несколько зарисовок Урсулиной кухни.
