— Как вы сказали? — спросил Рашидов, насторожившись снова.
— Очень просто. Мы действуем по заданию абвера, — предупредил второй.
— Назовите себя и скажите, что вам от меня нужно.
— Польская армия будет полностью разгромлена. Мы, ваши земляки, предлагаем вам следовать за нами, если хотите, чтобы ваша голова осталась на вашей шее.
Далее неизвестные представились Рашидову. Настроение последнего изменилось. Дав слово офицера вернуться вместе с семьей к гостинице «Варшава», он быстро откланялся своим землякам.
...В ожидании Рашидова «болгарские туристы» Петцет, Делибей и Надырхан опорожнили последнюю бутылку шампанского. Петцет начал нервничать. «Неужели случилось что-либо с полковником польского генштаба?» — думал он.
— Делибей, ну где же ваш земляк? — раздраженно спросил Петцет.
— Для меня слово офицера и дагестанца — закон, герр обер-лейтенант, — обиженно ответил Делибей.
— Господин Делибей, этот закон уже нарушен! Мы ждем Рашидова больше двух часов после обусловленного срока, — пришел уже в ярость сотрудник абвера.
Спустя полчаса Петцет и сопровождавшие его участники беседовали с соседом Рашидова по квартире. Тот сообщил, что Рашидов попрощался с ним и вместе со своей семьей выехал на Варшавский аэродром... Делибей и Надырхан опустили головы. Несмотря на ругань, исходившую от Петцета в их адрес, они молчали, как будто набрали воды в рот.
* * *
...Через два дня участники провалившейся операции, за исключением Надырхана, сидели у Канариса. Адмирал, обычно спокойный, на этот раз вышел из себя.
— Вы знаете, господа, кого вы упустили? Кто из вас за этого польского офицера ответит перед фюрером? У меня только одна голова, и я не намерен распроститься с ней.
— Герр адмирал, мы разыщем Рашидова, — осмелился заговорить Делибей.
— Дорогой Делибей, — с иронией оборвал Канарис, — вряд ли вы сможете перехватить его. Рашидов — птица высокого полета, и он без пересадки перелетел в Лондон, об остальном спросите теперь у джентльменов из СИС...
— Мы можем завлечь его в Париж через Хараева, — вставил Петцет.
— Петцет, не принимайте сотрудников «Интеллидженс Сикрет Сервиса» за дураков, — злобно ответил адмирал. — А вот у нас они, к сожалению, есть. Иначе не стали бы доверять словам офицера штаба воюющей с нами страны. Позор! Позор, господа!
Участники провалившейся операции опустили головы. Особенно переживал Делибей, по вине которого, в основном, произошел провал. «С немцами нельзя шутить, — думал дагестанец, — они еще могут избавиться от меня, передав в руки турок. В лучшем случае прекратят субсидию, тогда думай, как жить в столице «третьей империи».
Мысли Делибея прервал Канарис. Адмирал напомнил собеседникам, что если германская военная разведка «Абвер» в 1919 году, в период ее создания, означала «Отпор», «Защита» и «Оборона», то в новых условиях к этим словам следует прибавить и «Наступление», и он как начальник абвера требует, чтобы его сотрудники оправдывали доверие фюрера, который считает армейскую разведку своей правой рукой. Закончив пространную речь, Канарис встал и вытянул правую руку:
— Хайль Гитлер!
Глава седьмая
МАНШАЛЛА И НУСРЕТ
1
Маншалла приехал в Тебриз. Он остановился в одном из городских ночлежных домов. До этого Маншалла проживал в городе Бендер-Шахпур, а теперь он в центре иранского Азербайджана в поисках работы. Наконец, никуда не устроившись, он решил выехать в северные районы страны. На шестой день прибыл в иранское село, расположенное на берегу реки Аракс. Теперь Маншалла превратился в нищего и целыми днями, не спеша, расхаживал по селу, занимался попрошайничеством.
Еще в пути следования в село он продал одному иранцу свой костюм и надел старую крестьянскую одежду. Последние туманы[5] он давно израсходовал и теперь жил за счет подачек от жителей села. Иногда Маншалла за кусок хлеба работал у какого-либо крестьянина.
Однажды поздно вечером, сидя в чайхане, он прислушивался к беседе двух иранских азербайджанцев, договаривающихся о переходе государственной границы. Хотя они говорили намеками, Маншалла понял, о чем шла речь. Он подошел к их столику и сказал, что у него нет денег расплатиться за чай. Один из азербайджанцев, обратив внимание на оборванную одежду Маншаллы, дал ему туман и поинтересовался его судьбой. Добродушный взгляд нищего и его печальный рассказ о своих скитаниях вызвали сочувствие. Они пригласили Маншаллу к своему столику и заказали ему сладкий чай и чурек с сыром. Тот с жадностью набросился на еду. Насытившись, Маншалла немного повеселел. Беседа между ним и азербайджанцами приняла более доверительный характер.
— Брат, долго ли ты думаешь жить такой жизнью? — спросил один из азербайджанцев.
— А что мне остается делать, кардаш[6], — ответил Маншалла. При этом он так посмотрел на собеседника, как будто ожидал от него какого-либо совета по облегчению своей горькой и безрадостной жизни. Это окончательно подкупило азербайджанца и его товарища.
— Нужно найти выход, кардаш.
— Единственный выход — это быстрая смерть. Только она может положить конец моим мучениям, — произнес Маншалла.
Слезы потекли по его морщинистому лицу. Он стал вытирать их грязной рукой.
— Не плачь, кардаш, слезы еще никого не спасли от голодной смерти, — сказал азербайджанец.
— Горькая наша жизнь, кардаш, — произнес Маншалла.
— Если ты добрый человек, брат, есть один выход, — тихим голосом нерешительно проговорил второй азербайджанец. При этом он боязливо оглянулся по сторонам.
— Вряд ли для меня есть какой-нибудь выход, — ответил на
