зубы не заговаривай, а выражайся точно, — смотря в глаза собеседника, произнес Гофрих.
— Говорю так, как на самом деле есть, — заметил Швайберг, глубоко задумавшись над словами хозяина дома.
В последние дни после этой беседы фотограф избегал разговоров с хозяином. Ему хорошо было известно, что прибывших из других стран немцев опутывали длинные щупальцы Гейдриха. «Не является ли Гофрих одним из щупальцев управления, руководимого группенфюрером СС?» — думал он. Между тем Гофрих и фрау Эльза, жена хозяина, старались улучшить отношения с квартирантом.
Может быть, размышлял Швайберг, все это связано с марками, которыми он обеспечивал скромно живших супругов — хозяев дома. И он решил проверить свои подозрения...
Когда Гофрих и Эльза уходили на работу, в доме оставался Швайберг. Детей хозяева не имели и свою комнату никогда не запирали. Фотограф имел возможность побывать у Гофриха в любое время. Как-то он нашел у них спрятанную книгу с «Манифестом коммунистической партии», а в другой раз — газету, и которой была изложена речь Димитрова на Лейпцигском процессе. Швайберг сфотографировал обнаруженные у хозяина «коммунистические материалы», пленку спрятал в своем тайнике, устроенном в ножке к фотоаппарату...
— Сын мой, — начал как-то Гофрих, обращаясь к своему квартиранту, — ты не избегай нас. Мы — пролетарии, и нам нечего терять...
— Кроме своих цепей, — добавил Швайберг и спросил: — Вы не боитесь, господин Гофрих, живя в «третьей империи», руководствоваться изречениями из марксистской литературы?
— Об этом изречении знает весь мир, — усмехнувшись, заметил Гофрих.
Теперь хозяин начал думать о своем квартиранте. Гофрих очень переживал из-за своей откровенности в беседе с фотографом. Не подослан ли к нему Швайберг с подлой целью? Имперской службе безопасности, возможно, известно о его, Гофриха, симпатии к коммунистам... О своих подозрениях Гофрих вечером поделился с Эльзой.
...Швайберг спал крепким сном. Вдруг он проснулся от стука упавшего на пол какого-то предмета. Стук этот раздался из комнаты хозяев. Швайберг стал внимательно прислушиваться, а затем осторожно открыл дверь своей комнаты и вышел в коридор. Фотограф направился в конец коридора, туда выходила дверь из комнаты, где проживали Гофрих с женой. Он подошел к двери комнаты хозяев и, наклонившись, заглянул в замочную скважину. Гофрих, сидя у камина, бросал в огонь какие-то разорванные бумаги. Швайбергу стало жаль старого хозяина. Бедняга Гофрих так поступил после его, Швайберга, неосторожных замечаний. Хозяин подозревал своего квартиранта...
Зато на душе Швайберга теперь было спокойно. Пришел конец его сомненьям. Хозяин дома Гофрих не поступил бы так с коммунистической литературой, если бы он имел отношение к гестапо. Перед Швайбергом возникла новая проблема: как убедить хозяина в том, что он, Швайберг, тоже не тот, за кого его принимают. Сделать это после случившегося было не так-то легко. Первым долгом Швайберг уничтожил пленку, спрятанную в своем тайнике.
* * *
Однажды поздно вечером Швайберг вышел на улицу и направился в продуктовый магазин, который находился в двух кварталах от дома хозяина. Он хотел расплатиться за купленные продукты, однако кошелька у него в кармане не оказалось. Пришлось извиниться за недоразумение. Возвращаясь домой, Швайберг заметил впереди человека, похожего на Гофриха. Фотограф подумал, что он просто обознался, так как в такое время хозяин обычно всегда спал. Однако, почему-то, когда Швайберг догнал его, тот повернул голову в сторону, чтобы нельзя было рассмотреть его лица.
...Взяв дома кошелек с деньгами, Швайберг опять решил сходить в магазин. И каково же было его удивление, когда он в дверях наткнулся на Гофриха, шедшего из города. Значит, не оставалось сомнений в том, что хозяин проверял квартиранта.
Через день между ними происходила следующая беседа:
— Любопытно, почему это вы последнее время стали совершать поздние вечерние прогулки? — спросил Швайберг.
— Плохо сплю, — ответил неохотно Гофрих.
— Так ли это? — заметил Швайберг, пристально посмотрев в лицо своего собеседника.
Гофрих бросил злой, пронизывающий взгляд на квартиранта, а затем почти прокричал: «Так! Так!»
— А может быть, все же не так? — спокойно произнес Швайберг.
— Чего от меня хочешь?
— Ничего, ровным счетом ничего.
Швайберг решил изменить тон разговора. Это заметил и Гофрих, не сводивший до сих пор с него глаз.
— Я снова повторяю, что мне нечего терять, если даже ты... — при этом Гофрих запнулся, не договорив до конца свою мысль.
— Вы хотели сказать, что если я даже связан с гестапо, — резко бросил Швайберг.
— Возможно, — сдавленным голосом ответил Гофрих.
Хозяин встал со своего места и подошел к окну, которое выходило на улицу. Затем он пригласил Швайберга и сказал ему:
— Ты думаешь, что я слепой.
— Нет, не думаю, папаша, — заметил квартирант, все же не понимая, к чему клонит Гофрих.
— Я знаю, что вокруг меня происходит, и знаю, с кем ты связан. — При этом Гофрих показал Швайбергу людей, выходивших из парадной двери приемного пункта «Телефункен».
— А... сборщики лома для «Телефункена», — ответил небрежно Швайберг, подчеркивая, что это ему безразлично. — Моя стихия — фотография, с радио я дела не имею.
— Швайберг, ты не прикидывайся... Скажу тебе прямо, что ты имеешь связь с ними. Однако я хочу предупредить тебя, что если со мной что-нибудь случится, то ты живым отсюда не уйдешь.
Продолжать испытания не было надобности. Перед Швайбергом стоял истинный антифашист...
Глава шестая
ПЕРЕПОЛОХ
1
Берлин. Август 1939 года...
Насур только что вернулся домой. Ему захотелось поужинать. Не успел он зайти в столовую, как раздался телефонный
