новатор, преобразователь, реформатор либо диктатор, сменивший «палача», – так и остался без ответа.
Что же было потом? У Хрущёва был свой план по реформированию и реконструкции Политбюро и партийного аппарата. На старте этих преобразований стоял «комсомольский» ресурс: Шелепин, Семичастный, Павлов – все в прошлом секретари ЦК ВЛКСМ.
И Шелепин, и Семичастный симпатизировали Павлову и всячески тянули его наверх. После отставки Хрущёва ситуация кардинально изменилась. Тот самый «комсомольский» ресурс, который должен был стать основой обновления высшего эшелона власти, был практически изъят из большой политики. Как одно из звеньев этого замысла, было дело о комсомоле, его предполагалось рассмотреть на заседании секретариата ЦК КПСС, на которое приглашался весь состав бюро ЦК ВЛКСМ. Чиновники из аппарата ЦК КПСС обзвонили приглашённых заранее, предложив им занять жёсткую позицию относительно Павлова, который обвинялся в пьянстве, развале комсомола, разврате и прочих немыслимых грехах.
Об этом прекрасно рассказал в своей книге «Друзей моих прекрасные черты» Борис Пастухов, в то время второй секретарь ЦК ВЛКСМ. Отказ Пастухова выступить на секретариате и поддержать эту клевету стоил ему будущего, но он сделал этот шаг.
Заседание секретариата состоялось, его вёл Михаил Андреевич Суслов, как его звали за глаза в то время, «серый кардинал» ЦК. Павлов отверг все обвинения в свой адрес. После жестокого и беспощадного обсуждения этого вопроса Павлову объявили выговор, прошлись жёсткой критикой и по остальном присутствующим на заседании членам бюро ЦК ВЛКСМ.
В 1968 году Павлова назначают руководителем Спорт-комитета СССР. В назначении усматривалась некая логика. Павлов имел незаконченное спортивное образование, но зная Павлова, его возможности как лидера, все понимали, что это назначение – некое подобие ссылки.
Замысел инициаторов был однозначным: перечеркнуть карьеру Павлова, забыть его, но всё случилось наоборот. Сказались его блестящие организаторские способности.
Буквально через несколько месяцев после его назначения проходит Олимпиада в Москве, где советская команда, в силу своей слабой подготовки к Олимпийским играм, показывает удручающие результаты и занимает девятое место[1].
Но затем наступает перелом, и спорт в Советском Союзе начинает набирать высоту – как профессиональный, так и массовый. И, казалось бы, выведенная из поля общественной значимости фигура Павлова, уже как миниатюра спорта, благодаря стремительно растущим спортивным достижениям, начинает стремительно набирать популярность и любовь народа. В этот момент снова необъяснимая отставка. Павлова освобождают от занимаемой должности и направляют послом в Монголию, а затем, через несколько лет, послом в Бирму.
В высокоразвитой советской практике сложилась порочная тенденция, когда на дипломатическую должность переводились известные политики, лишённые дипломатического образования. Это было подобием ссылки, которая сводила на «нет» их прошлую политическую значимость. Нечто подобное в те же самые послехрущёвские времена произошло и с первым секретарём Ленинградского обкома партии Василием Сергеевичем Толстиковым, который был направлен послом в Китай. В брежневские времена эта практика стала своеобразной нормой вывода из игры значимых, но неудобных для правящего партийного руководства страны личностей.
Так сошла с политического небосвода и звезда Сергея Павлова, сумевшего в период своего руководства комсомолом страны довести комсомол до знакового роста, как и его авторитета и в Советском Союзе, и за его пределами. И это не теоретические рассуждения, а свидетельство участника тех событий, пребывавшего не в высоких властных коридорах, а на просторах реальной жизни: целине, ударных стройках, международных фестивалях молодёжи и многих других значимых деяниях комсомола тех лет.
Внезапное прозрение
Моя работа в аппарате ЦК ВЛКСМ в должности первого заместителя отдела пропаганды была сравнительно недолгой – полтора года. Вообще я по натуре был человеком, предрасположенным к самостоятельности, и в этом случае ранг занимаемого мною поста был не столь важен. Главное было в другом – масштабе свободы собственных действий и личной ответственности за их результат.
Я, на правах первого заместителя отдела пропаганды, курировал работу всех молодёжных СМИ. Работая в Москве, я задавал себе вопрос: что дальше? Мне не хотелось, чтобы мою судьбу определяли другие люди, и тень некоего персонажа, который неминуемо окажется в партийных коридорах власти, вызывала у меня отторжение. А то, что это произойдёт непременно, я был уверен, другого выхода нет. «Надо спрыгнуть с этого конвейера», – сказал я себе. Надо думать – где, как и когда??? И вот тогда я обратил внимание на журнал «Сельская молодёжь». Он был никаким по тем временам: тираж 37 тысяч экземпляров – на фоне окружающих его миллионников «Смена», «Комсомольская правда», «Техника молодёжи» и полумиллион-ников «Молодой коммунист», «Молодая гвардия». Я всю жизнь всё создавал с нуля. «А почему нет?» – подумал я. Деревню я знаю так, как в моём окружении вряд ли кто-то знал её лучше. Рабочий класс и крестьянство – две главные политические опоры страны.
Это был как раз тот момент, когда мы искали нового руководителя журнала «Сельская молодёжь». Я побывал в редакции журнала и испытал состояние шока. Ничего нет: авторов раз, два и обчёлся, концепции оформления нет, концепции содержания журнала тоже нет. Да и самого видения, для чего и для кого журнал, тоже нет. На вопрос «почему такой низкий тираж?» ответ: «А что вы хотели? Это же деревня, а 90 % газет и журналов читают горожане».
«Н-да», – со вздохом я покинул редакцию, поняв очередную истину – на таких лошадях далеко не уедешь. А на следующее утро, приехав в ЦК ВЛКСМ, поднялся на 4 этаж к секретарю ЦК по пропаганде А. Камшалову и предложил свою кандидатуру на пост главного редактора журнала ЦК ВЛКСМ «Сельская молодёжь». Камшалов не стал вдаваться в частности «что и почему», сразу согласился. Меня это насторожило и даже обидело. Я работал не покладая рук, возникала масса новых идей, возможно, это и не нужно было Камшалову, но так или иначе я попросил его доложить Павлову о моей просьбе:
– Не волнуйся, доложу, – ответил Камшалов.
И я пошёл заниматься своими делами. Оказавшись в своей четырнадцатиметровой комнате, я сел за свой стол и включил телевизор. В здании ЦК ВЛКСМ было всего три телевизора: у первого секретаря ЦК ВЛКСМ Павлова, управляющего делами и у меня.
Назначая меня на должность первого заместителя, заведующего отделом пропаганды, и напутствуя, Павлов заметил:
– Так получилось, других мест нет. Поработаешь, вникнешь в суть дел, журналисты – народ нужный, но противный, а там посмотрим.
История с моим телевизором была специфичной, в духе Павлова. Когда я принял дела, а телевидение и радио тоже входили в круг моих обязанностей, я направился к управляющему делами – посвятить его в суть прошедших событий, речь шла о моём назначении. Сказал, что помимо всего я буду заниматься телевидением и поэтому прошу его приобрести и поставить у меня в кабинете телевизор. Управляющий делами, выслушав меня, рассмеялся:
– Может, тебе и самолет купить?
– Самолет не
