Неделю спустя, проснувшись среди ночи, старик протянул руку и обнаружил, что лежит в кровати один. В комнате было темно, но со стороны окна доносились приглушенные всхлипывания. Мистер Уайт приподнялся с кровати, прислушался.
— Иди сюда,— нежно позвал он.— Иди же, простудишься.
— Сыну сейчас холоднее, чем мне,— ответила старая женщина и разразилась слезами.
Несколько минут спустя, когда старик почти уже провалился в сон, раздался пронзительный крик:
— Лапка! Обезьянья лапка!
Он испуганно вскочил с кровати.
— Где? Где она? Что случилось?
Жена брела к нему через всю комнату, натыкаясь на мебель.
— Она мне нужна. Ты ничего с ней не сделал?
— Она на полке в гостиной,— пробормотал мистер Уайт, все еще не понимая, в чем дело.— Да что случилось?
— Только сейчас сообразила! — истерически воскликнула старая женщина — И почему я не вспомнила о ней раньше? Почему ты не вспомнил?
— Не вспомнил о чем?
— У нас в запасе еще два желания,— бросила она скороговоркой— Мы использовали пока только одно.
— Неужели тебе этого мало? — вскрикнул муж.
— Да! Мы используем вторую попытку. Сейчас же спустись, найди лапку и попроси у нее, чтобы наш мальчик снова был жив.
Старик сел в постели и скинул простыни с трясущихся ног.
— Боже мой, ты сошла с ума!
— Найди ее! — задыхаясь, кричала жена — Найди скорее и загадай желание. О, мой мальчик, мой мальчик...
Мистер Уайт чиркнул спичкой и зажег свечу.
— Ложись в постель,— произнес он дрожащим голосом. — Ты не соображаешь, что говоришь.
— Наше первое желание исполнилось,— пробормотала женщина будто в бреду,— почему же не попробовать еще?
— Совпадение,— заикаясь, произнес старик.
— Разыщи ее и скажи, чтобы наш сын ожил! — закричала она, не в силах унять дрожь во всем теле.
Старик обернулся и бросил на жену пристальный взгляд.
— Он мертв уже десять дней,— заговорил он наконец. — Я никогда не стал бы тебе говорить об этом, но... мне удалось опознать его лишь по одежде. Если даже тогда тебе нельзя было видеть Герберта, можешь представить себе, что с ним стало теперь!
— Верни его мне! — завопила старуха и потащила мужа к двери.— Неужели ты думаешь, что я испугаюсь ребенка, которого сама же вырастила?!
Мистер Уайт побрел в темноту, пробрался на ощупь в гостиную и приблизился к камину. Талисман лежал на прежнем месте. Внезапная мысль о том, что, еще прежде чем он успеет унести ноги, невысказанное желание может вернуть в дом изуродованного до неузнаваемости сына, привела старика в неописуемый ужас. Едва переведя дух, он обнаружил, что забыл, в какой стороне находится дверь.
Обливаясь холодным потом, мистер Уайт добрался-таки до стола, пошел вдоль стены и по коридору вернулся к себе в комнату с талисманом в руке. При виде мужа лицо женщины преобразилось. Белое и застывшее, оно несло на себе печать безумного, нечеловеческого ожидания. Старик поймал себя на том, что боится ее.
— Ну, говори! — громко вскрикнула миссис Уайт.
— Это глупо и противно Богу,— запинаясь, пробормотал муж.
— Говори!
— Пусть мой сын снова будет живым.
Несколько секунд старик в ужасе глядел на талисман, каким-то образом оказавшийся на полу, затем рухнул в кресло. Старая женщина подошла к окну и отдернула штору: глаза ее горели безумным огнем.
Мистер Уайт посидел немного, время от времени поглядывая в ее сторону, затем почувствовал, что замерзает. Догорающая свеча в фарфоровом подсвечнике, все это время бросавшая на стены и потолок слабые пульсирующие тени, ярко мигнула последним бликом и погасла. С чувством невыразимого облегчения от того, что на этот раз талисман оказался бессилен, старик вернулся в постель: через минуту-другую рядом с ним тихо и вяло опустилась жена.
Мистер Уайт первым не выдержал тяжести мрака: собрав воедино остатки мужества, он потянулся за коробком, чиркнул спичкой и побрел вниз за новой свечой. У подножия лестницы спичка погасла, и в тот самый момент, когда он остановился, чтобы зажечь следующую, послышался вороватый, очень тихий стук в дверь. Коробок выпал у старика из рук, спички рассыпались по полу.
Затаив дыхание, он подождал, пока стук повторится, затем развернулся, бросился по лестнице вверх, вбежал в комнату и закрыл за собой дверь. В третий раз стук разнесся уже по всему дому.
— Что это? — резко привстав с кровати, спросила старая женщина.
— Крыса,— едва выговорил дрожащим голосом муж. — Крыса... Она пробежала мимо меня по лестнице.
Миссис Уайт села и прислушалась. Внезапно стены дома сотряслись от грохота.
— Это Герберт,— вскричала она.— Герберт! Женщина метнулась было к двери, но муж успел схватить ее за руку.
— Что ты собираешься делать? — хрипло прошептал он.
— Это же мой мальчик, Герберт! — воскликнула жена, вырываясь из его рук.— Я же совсем забыла — ему пришлось идти две мили! Зачем ты держишь меня? Пусти! Я должна открыть ему дверь.
— Ради всего святого, не впускай э т о в дом! — возопил старик.
— Ты испугался своего же сына! Отпусти меня. Я иду, Герберт, иду! — Резким движением женщина вырвалась и побежала к двери. Старик бросился следом, стал звать жену, но тщетно: она уже спешила по лестнице вниз. Загремела цепочка, заскрежетал железный засов.
— Верхняя щеколда! — донесся до него голос жены. — Спустись, я не достаю до нее!
Но мистер Уайт уже ползал по полу на четвереньках в поисках обезьяньей лапки. Только бы успеть, прежде чем ужасное существо проникнет в дом! Внизу уже грохотала настоящая канонада. Послышался визгливый скрип: это жена тянула по полу стул к двери. В тот самый момент, когда раздался скрежет второй щеколды, старик нашел талисман и яростно выдохнул свое третье и последнее желание. Стук оборвался, хотя эхо его, казалось, все еще бушевало в стенах дома. Скрипнул отодвигаемый стул — дверь отворилась.
Порыв ледяного ветра быстро достиг верхней площадки; в ту же секунду по всему дому разнесся протяжный горестный вой. Крик этот придал старику достаточно храбрости, чтобы сначала сбежать вниз, к жене, затем пройти с ней к калитке.
Мерцающий свет уличного фонаря у дома напротив освещал лишь пустынную дорогу.
Перевел с английского В.Поляков
Брухо предсказывает будущее
Эта страна по-прежнему манит испанцев, хотя они покинули ее не так уж давно — в шестьдесят восьмом. Быть может, происходит это оттого, что в них все еще живо чувство вины перед прошлым? А может, это просто
ностальгия?..
Как бы то ни было, теперь Экваториальная Гвинея — страна независимая и самостоятельная. А также единственная в Африке, где государственный язык — испанский.
Население страны, составляющее четверть миллиона человек, неоднородно. В основном здесь проживает два народа, и за каждым закреплена своя территория: на континенте издревле поселились фанг, а на острове Биоко, что в тридцати километрах от побережья, живут буби. С буби соседствуют так называемые «ферна-ндино» — креолы, ступившие на остров еще при англичанах. Что до немногочисленных испанцев, избравших Гвинею своей второй родиной, их можно встретить здесь повсюду; они преимущественно служат чиновниками.
Фанг пришли давным-давно из далекой области Бар-эль-Газаль, что на юге Судана, там, где Нил разливается на множество рукавов. Следуя вдоль рек, они вышли к Атлантическому океану. Современные фанг прекрасно помнят рассказы о великом «нкукумане», воине Роко-бонго, который покорил прибрежные племена и установил власть фанг.
Двух испанских журналистов, путешествовавших по Гвинее,— Рикардо Каравахаля и Алехандру Орехас, где бы они ни заговаривали о Рокобонго, повсюду уверяли, будто он был еще и великим колдуном-брухо. И силы его, мол, проявлялись в точности, как и у белых чародеев, но только ночью, да и то совсем недолго.
Вера в колдовство в Экваториальной Гвинее распространена повсеместно. Бытует даже мнение, что ни один человек просто так не умирает — любая смерть есть дело рук злого чародея. И «белым колдунам», то есть врачам, нелегко объяснить аборигенам, что профилактическая медицина — лучшее средство борьбы со сглазом.
Рикардо и Алехандра, прибыв в одну из деревень фанг, где только что умерла дочь вождя, стали свидетелями весьма необычной погребальной церемонии. Тамошние женщины вдруг принялись рвать на себе волосы, их примеру последовали и дети — так они выражали свою скорбь по поводу потери сородича, тем паче что всеобщее горе усугублялось еще и смертью другой дочери этого же вождя, которая умерла совсем недавно.
Со временем испанские журналисты многое узнали об Экваториальной Гвинее, которую еще называют страной колдунов и чародеев. Среди прочего, к примеру, им стало известно, что древние ритуалы «малан» (белые ритуалы), в которых в качестве главных атрибутов используют черепа предков, содержащие в себе светлые силы чародеев прошлого, под давлением католической церкви стали тайными. Так что отныне эти реликвии хранят в ящичках, украшенных священными фигурами. Ящички почитаются наравне с их содержимым: ведь каждый такой ящичек — своего рода хранилище древней мудрости, передаваемой из поколения в поколение.
