Так, филосемиты говорят: почему царская Россия не пускала евреев Жмеринки селиться в Москву? А других — пускали? А другие страны — пускали? Пару десятков лет тому назад, правитель Уганды Иди Амин решил отделаться от "евреев Восточной Африки" — выходцев из Индии, прочно взявших в свои руки весь бизнес в его стране. Он приказал им покинуть Уганду. Европейское общественное мнение осуждало не только Иди Амина, но и "азиатов" — они избегали смешанных браков с африканцами, держались свысока и особняком, занимались ростовщичеством, вывозили валюту и вели себя антиобщественным образом. Эти упреки были предъявлены в апреле 2003 года в программе БиБиСи, которую вел Тим Себастиан, — и не вызвали смятения. У "азиатов" (так они назывались в прессе) были на руках английские паспорта, но Англия отказала им в разрешении на въезд. Никого не удивило, что Англия не приняла "собственных граждан", поскольку понятно — не все граждане империи имеют право селиться в метрополии, иначе Лондон превратится в Бомбей, а Москва в Жмеринку.
Книга Солженицына окажется — нет, не последним судией, но полезным орудием в споре за нарратив. Этот спор ведется не между евреями и гоями, не между филосемитами и антисемитами, но между филосемитами и антирасистами любого происхождения. Так, этот спор выхлестывался на страницах Новой Русской Книги, когда Максим Шраер, агрессивный американский филосемит, атаковал Валерия Шубинского и обвинил его в "самоненавистничестве" (этим странным термином филосемиты клеймят потомков евреев, не верящих в еврейскую исключительность): "рецензия Шубинского — прямое выражение его еврейского самоненавистничества. Комплекс Шубинского — ярко выраженный симптом еврейского самоненавистничества — отрицание угрозы антисемитизма".
Замечательный ответ Валерия Шубинского достоин цитирования:
"Соседство с Игорем Ростиславовичем Шафаревичем, выдающимся математиком, заслуженным правозащитником, незаурядным мыслителем, для меня не столь неприятно, несмотря на свойственный ему, к сожалению, антисемитизм. Я не счел бы отвратительным и общество таких несомненных антисемитов, как Вольтер, Кант, Гоголь, Достоевский, Блок, Честертон. Скажу ужасную вещь: я предпочел бы его обществу М. Шраера. Впрочем, что обо мне говорить! Ведь я — еврей-самоненавистник. Живо представляю себе Максима Д. Шраера, обзванивающего знакомых, чтобы узнать, что значится у меня в пятом пункте анкеты. Окажись я, в результате его разысканий, жалким гоем, не миновать мне обвинения в юдофобии. Что ж, если готовность спокойно, без пафоса и истерики, обсуждать сложные и трагические страницы национальной истории; отсутствие унизительной зацикленности на теме антисемитизма; — если все это самоненависть… Что ж — тогда я готов принять обвинение".
А вот как тот же Шраер ответил на рецензию "жалкого гоя" в НЛО : "враждебно-тенденциозная рецензия.… Но еще страшнее то, что в оценках (рецензента) Н. Мельникова звучит антиеврейская риторика. Кощунственно сомневаться в том, "приложимы" ли к Набокову еврейские вопросы. Писать о Набокове то, что написал Мельников в своей вредоносной рецензии, есть ни что иное как надругательство над памятью не только Набокова-человека, но и еврейского народа и его шести миллионов, погибших в Холокосте. Выпады Н. Мельникова подозрительно отдают и т.д."
С такой надрывной истерией в голосе, с такой угрозой, с такой спекуляцией именами мертвых, пожалуй, никто не писал в русских литературных журналах с достопамятного 1948 года… Двухтомник Солженицына следует воспринимать на фоне борьбы со шраерами — оголтелыми филосемитами. Нормальным же людям — потомкам евреев, евреям или и вовсе неевреям — этой книги бояться не приходится.
Подход Солженицына — крайне сдержанный и взвешенный. Например, разбирая дело Бейлиса, он подчеркивает неудачную работу прокуратуры и следствия и то, что присяжные — обычные русские люди — оправдали Бейлиса. Он осуждает по-шраерски яростную кампанию филосемитов — русских и зарубежных — против России. Он сожалеет, что так и не были найдены убийцы мальчика Андрюши Ющинского. В отличие от Розанова или Шафаревича АС не ставит вопрос, "а может ли быть в природе ритуальное убийство?". Видимо, автор сомневался в готовности современного общества спокойно обсудить этот вопрос. А зря — этот вопрос поставил и на него ответил Александр Эткинд в своей рецензии .
Эткинд приводит пример, взятый из мемуаров историка Семена Дубнова. "В 1919 году при Наркомпросе была создана Комиссия для исследования материалов по ритуальным процессам. Чтобы соблюсти объективность, Комиссию составили из четверых евреев и четверых христиан. Не сомневаясь в компетенции своих русских коллег, Дубнов почувствовал отличие их отношения к делу от своего собственного. Русские члены комиссии (среди которых были историк Сергей Платонов и философ Лев Карсавин) допускали, что среди евреев могла существовать тайная секта, которая практиковала ритуальное насилие. Дубнов и его еврейские коллеги (среди которых были этнограф Лев Штернберг и юрист Генрих Слиозберг) были уверены в невозможности такового. Сегодня на эти вещи можно смотреть проще. Я не верю в обвинение по делу Бейлиса, но ведь не поверили в него и славяне-присяжные. Но я не считаю вовсе невозможным, чтобы среди евреев где-либо, когда-либо существовала изуверская секта. Я немало занимался русскими сектами, которых (как, например, скопцов) вполне можно отнести к изуверским. Подобные общины среди евреев мне неизвестны, но априорной невозможности этого я не чувствую. Получается, что мои чувства ближе к Платонову и Карсавину, чем к Дубнову и Штернбергу".
Эткинд прав — хорошо известный в Израиле каббалист Ицхак Гинцбург, "отец" религиозной общины "Од Иосеф Хай", сообщил в интервью американским газетам, что "еврей вправе вырвать печень из любого гоя, потому что жизнь еврея важнее жизни гоя настолько же, насколько жизнь гоя важнее жизни животного". Иными словами, опасный для людей потенциал филосемитизма не исчерпан, а тот, кто изначально не верит, что "евреи могут убить", — просто наивный расист. Но, в отличие от времен Бейлиса, теперь в России есть потомки евреев, готовые публично и недвусмысленно выступить против филосемитов и защитить Россию от их очередной кампании. Это может оказаться актуальным в ближайшее время. Ведь США нанесли удар по Ираку, ссылаясь на "преследования курдов". Если угроза американской агрессии нависнет над Россией, скорее всего, американские "нео-коны" — филосемиты подымут жупел "русского антисемитизма". Поэтому борьба с идеологией филосемитизма (а не с биологическими потомками евреев) остается актуальной.
Конечно, не только в России. Фридрих Горенштейн, проживший последние годы своей жизни в Германии, помогал немцам выйти из моральной травмы всеобщей вины, которую выпестовали филосемиты. Владимир Сорокин написал замечательную пьесу "Свадебное путешествие", которая была поставлена в Берлине и несомненно помогла немцам. Эту пьесу следовало бы поставить и в Москве. Ведь ставил же МХАТ пьесу израильского драматурга Иошуа Соболя об Отто Вейнингере, с ее универсальным мессаджем.
На фактическом уровне двухтомник хорошо документирован, но современные западные историки (евреи и неевреи) повторили, а во многом превзошли результаты Солженицына. Так, покойный израильский историк проф. Исраэль Шахак (его труд в русском переводе израильтянки Лидии Волгиной помещен на сайте www.left.ru) дал убийственный анализ традиционной еврейской общины и раскрыл расистскую сущность талмудизма. Вышедший в Кембриджском университете сборник исторических статей подтвердил мнение Солженицына, что погромы не были инспирированы царским правительством, и их объем был значительно раздут тенденциозной филосемитской прессой того времени. Американский историк Бенджамин Гинсберг подтвердил факт непропорционального участия евреев в работе ЧК, КГБ и ГУЛАГе. Его выводы куда более резки, нежели у Солженицына. Английский историк Дж. Израэл полностью дезавуировал раздутые цифры гибели евреев во время восстания Хмельницкого. (Видимо, не зная этого исследования, "Независимая Газета" оспаривала подобное мнение Солженицына.)
Конечно, дело спасения исторического нарратива от филосемитского засилья не является исключительно трудом этнических евреев. Так, упомянем "Слезы Исава", капитальный исторический труд Альберта Линдеманна , калифорнийского профессора, вернувшего проблеме антисемитизма ее исторический контекст. Покойный русский историк Вадим Кожинов демифологизировал тему "черной сотни", а калифорниец Кевин Макдональд описал поведение еврейских общин, пользуясь биосоциологией неодарвинистов.
Не все гладко у Солженицына. Апокрифический "еврейский царь России" Лев Троцкий крайне негативно относился к евреям и любил русских. Он с восторгом рассказывал, что простые солдаты считали его русским, а Ленина — евреем. Яков Свердлов вырос в русской среде и в филосемитизме не был замечен. В верхушке большевиков говорил на идиш только Дзержинский — этнический поляк, выросший в еврейском Вильно. Борьба с еврейским национализмом велась параллельно с неприятием антисемитизма, и ей мы обязаны во многом успешной ассимиляцией евреев.
